ответа.
Коди подождал. Открытая дверь одновременно и манила, и отталкивала.
Что, если Кошачья Барыня впотьмах упала и потеряла сознание? Что, если она
сломала бедро или даже шею? Коди не был ангелом, но и притвориться, будто
ему все равно, не мог. Он подошел к подножию ступенек.
- Миссис Стелленберг! Это Коди Локетт!
Никакого ответа. Кошка на ступеньках нервно мяукнула и прыснула мимо
Коди, держа курс на кусты.
Он двинулся к двери, поднялся на две ступеньки, и тут его быстро
потянули за локоть.
- Осторожнее, Коди Локетт, - предостерегла Дифин, стоявшая рядом. Там
прополз Кусака - в воздухе висел его резкий запах.
- Угу. - Повторять не потребовалось. Коди одолел оставшиеся ступеньки
и задержался перед темным прямоугольником двери. - Миссис Стелленберг? -
крикнул он в дом. - Вы в порядке?
Ничего, только тишина. Если Кошачья Барыня и была в доме, ответить
она не могла. Коди набрал полную грудь воздуха и переступил порог.
Нога парнишки не нашла пола. Он полетел вперед, в темноту. Рука Дифин
на полсекунды опоздала задержать его. Рот Коди разодрал крик ужаса: ему
пришло в голову, что в первой из комнат Кошачьей Барыни пола нет, и он
будет падать до тех пор, пока не проломит крышу чистилища.
Под правой рукой у Коди что-то грохнуло. От удара у парнишки
захватило дух, но ему хватило сообразительности уцепиться за это что-то
раньше, чем оно проскользнет мимо. Он обеими руками ухватился за некий
качающийся предмет, показавшийся на ощупь горизонтальным отрезком трубы.
Вниз, в темноту, обрушилась лавина земли и камней, и Коди услышал, как она
достигла дна. Потом труба перестала качаться, и он повис.
Легкие требовали воздуха, а голова казалась набитой пульсирующими,
разогретыми от перегрузки электросхемами. Он мертвой хваткой вцепился в
трубу, задрыгал ногами и ничего не обнаружил. Труба опять закачалась, и
Коди прекратил борьбу.
- Коди Локетт! Ты жив? - донесся сверху голос Дифин.
- Да, - прохрипел он, понял, что услышать она не может, и предпринял
еще одну попытку: - Да! Похоже... с осторожностью я дал маху, а?
- Ты можешь... - Банк памяти начал бешеный поиск терминов. Дифин
нагнулась над зияющей дырой, но не увидела Коди. - ...Выкарабкаться?
- Не думаю. Я ухватился за трубу. - Парнишка опять заболтал ногами и
опять не обнаружил стен. Труба издала зловещий напряженный треск, и вниз
опять прошелестели комья земли. - Я не знаю, что подо мной! - Первый укус
паники оказался глубоким. Ладони Коди стали скользкими от пота. Он
попытался подтянуться и забросить ногу на трубу, чтобы хоть как-то
укрепиться, но тело прошила боль в отбитых ребрах. Поднять ногу не
удавалось. После трех тщетных попыток Коди оставил свое намерение и
сосредоточился на экономии сил. - Я не могу вылезти! - крикнул он.
По звуку его голоса Дифин прикинула глубину - в земных мерах длины
выходило приблизительно тринадцать целых шесть десятых фута. Поправка на
искажение эхом составила плюс-минус три дюйма. Став в дверном проеме, она
оглядела лишенную пола комнату, отыскивая что-нибудь, чем могла бы
дотянуться до Коди. В комнате не осталось ничего, кроме нескольких картин
на растрескавшихся стенах.
- Послушай! - крикнул Коди. - Надо позвать на помощь! Понятно?
- Да! - Мышечный узел в груди у Дифин яростно работал. Теперь она
поняла: Кусака искал ее, вторгаясь в жилища человеков и хватая всех, кого
находил внутри. - Я найду помощь! - Она повернула от дверей, сбежала с
крыльца и кинулась по улице к центру города, сражаясь со свинцовой
гравитацией этой планеты и собственными неуклюжими отростками.
Коди прищурил глаза, чтобы в них не затекал пот. Если бы он позволил
пальцам расслабиться хоть на волосок, то сорвался бы с трубы и камнем
полетел вниз, Бог весть как далеко. Он не знал, сколько может
продержаться.
- Скорей! - крикнул он наверх, но Дифин уже убежала. Коди висел в
темноте и ждал.
36. ПЕРВАЯ БАЛАБОЛКА ЮГА
- Мама! - крикнул Ной Туилли, заходя в дом. - Мы едем в клинику! - Он
взял масляную лампу, которую оставлял на столе в холле, и направился к
лестнице.
- Мама? - еще раз позвал он. Когда он уезжал с Томом Хэммондом в
клинику, Рут Туилли оставалась у себя, в белой спальне, до подбородка
натянув одеяла. Вот и лестница. Ной двинулся наверх.
Шестая ступенька оказалась последней. Ной стоял, сжимая сломанные
перила и заглядывая в мрачную темную пропасть, поглотившую остальное.
Внизу, в глубинах провала, посверкивал крохотный огонек. Разбитая лампа,
сообразил Ной. Лужица догорающего масла.
- Мама? - позвал он, но голос сорвался. Лампа осветила трещины в
стене. Рут Туилли, Первая Балаболка Юга, молчала. Разрушенная лестница под
тяжестью Ноя качалась и стонала, и он медленно отступил к подножию
ступеней.
И стал там, оцепенев и дрожа.
- Мама, где ты?
Вышло похоже на плач брошенного ребенка.
В свете лампы на полу что-то блеснуло. Отпечатки ног. Слизистые
следы, спускавшиеся по лестнице от этой ужасной дыры. Пятна и брызги
серого, похожего на сопли, вещества спускались со ступеней и уходили по
коридору вглубь дома. "Кому-то нужна бумажная салфетка, - подумал Ной. -
Ну и беспорядок! Мама будет рвать и метать!" Она же была наверху, в
постели, под натянутой до подбородка простыней. Разве не так?
Он пошел по слизистому следу в кухню. Вздыбленный искореженный пол,
словно что-то огромное уничтожило самый фундамент дома. Ной посветил по
сторонам - и нашел мать: она стояла в углу у холодильника в сыром,
поблескивающем белом шелковом халате. В рыжих волосах запутались нити
слизи, а лицо казалось бледно-серой маской.
- Кто хранитель? - спросила Рут. Глаза ее были бездонными.
Ной не мог отвечать. Он сделал шаг назад и ударился о кухонный стол.
- Девчушка. Объясни. - Рут Туилли поплыла вперед. Между мясистыми
алыми губами блестели серебряные иголки.
- Мама, я... не... - Рука Ноя сжалась, разжалась, и масляная лампа
упала на пол, к его ногам. Стекло разбилось, по линолеуму расползлись
огненные ручейки.
Она была почти рядом.
- Кто хранитель? - повторила она, шагая через пламя.
Это была не его мать. Он понял, что за скользким лицом Рут Туилли
скрывается чудовище, и это чудовище вот-вот должно было добраться до него.
Оно подняло руку и потянулось к Ною пальцами с металлическими,
зазубренными по краям ногтями. Глядя на приближавшуюся подобно голове
щитомордника кисть, Ной вжимался в стол, но деваться было некуда.
Под рукой Ноя на пластиковой столешнице что-то задребезжало. Он знал,
что: он сам выставил его, чтобы опрыскать углы. Никогда не знаешь, что
может заползти в дом из пустыни после того, как погасишь свет.
Их разделял только шаг. Лицо чудовища надвигалось на Ноя. С
подбородка тонкой струйкой сочилась густая слизь.
Пальцы Ноя сомкнулись на баночке "Рейда", которая стояла на столе.
Схватив баллончик, он сорвал колпачок и ткнул соплом врагу в глаза.
Большой палец вдавил распылитель.
Из баллона вылетела белая пена тараканьей отравы. Она покрыла лицо
Рут Туилли нелепой косметической маской, залепив глаза, забившись в
ноздри, побежав сквозь ряды зубов-иголок. Рут, пошатываясь, отступила
(была она ранена или же просто ничего не видела, Ной не знал) и
замахнулась, целя в голову. Он вскинул руку, загораживаясь, и удар
пришелся в плечо. Впечатление было таким, будто в Ноя угодил обернутый в
колючую проволоку кирпич. Болевой шок выбил баллончик с "Рейдом" у него из
рук, Ноя отбросило на стену кухни, и он почувствовал, что по руке стекает
теплая кровь.
Мнимая Рут закружила по кухне, как сбесившаяся заводная игрушка, с
грохотом натыкаясь на стол и стулья, отлетая от холодильника, раздирая
себе зазубренными ногтями лицо и глаза. Ной увидел, как полетели кусочки
серой плоти, и понял, что она пытается ободрать мясо до костей. Раздался
рев, перешедший в вопль, который Ной слышал всю свою жизнь, по четыре-пять
раз в день - высочайший приказ, исходивший из белой спальни:
"Нооооооооооооооой!"
Знало существо, вселившееся в тело его матери, как его зовут, или
нет, не имело значения. В этом крике Ной Туилли услышал лязг дверей
тюремной камеры, навсегда запирающий его в ненавистном ему городе, на
ненавистной работе, обрекающий на жизнь в ненавистном доме с женщиной,
которая в перерывах между мыльными операми и "Колесом Фортуны" визгливо
требовала внимания. Он чуял запах собственной крови, чувствовал, как она
ползет по руке, слышал, как она капает на пол. Рыжеволосое чудовище
громило кухню. В голове у Ноя щелкнуло, и он скользнул за грань безумия.
- Я здесь, мама, - очень спокойно сказал он. Очки свисали с одного
уха, стекла были забрызганы кровью. - Вот он я. - Ной сделал четыре шага к
комоду. Существо тем временем продолжало расправляться со своим лицом. Он
открыл ящик, вытащил из разнообразных острых столовых приборов длинный
мясницкий нож, занес и, направляясь к ней, проговорил: - Вот он Ной,
туточки.
И воткнул лезвие ей в горло, сбоку. Оно вошло в поддельную плоть
примерно на четыре дюйма, и только тогда встретило сопротивление. Ной
вытащил нож и ударил снова, но чудовище одной рукой обхватило его поперек
груди, оторвало от пола и швырнуло о кухонный стол. Ной сел. Очки
свалились, но нож с погнутым лезвием по-прежнему был зажат в руке. Из
разрывов грудной клетки проступала кровь. В легких забулькало, Ной
закашлялся и сплюнул ярко-алым. Монстр молотил руками по воздуху,
отыскивая его. Ной увидел, что чудовище выцарапало себе глаза и ободрало
лицо почти до кости. В кратерах подергивались и плясали металлические вены
и сырая красная ткань. "Ага, химия-то жжется, - подумал Ной. - Отличная
штука "Рейд", действует на любых насекомых." Он не спеша поднялся и с
поднятым ножом пошел на врага. В глазах весело сияло безумие.
Тут существо выгнуло спину. Лопаясь, затрещали кости. Спинка халата
развалилась, и из вздувшегося на копчике темного волдыря размотался
чешуйчатый мускулистый хвост, увенчанный шипастым шаром.
Ной остановился, изумленно вылупив глаза. Под ногами горело масло.
Хвост стегнул влево и проломил буфет. Разлетелась шрапнель глиняных
черепков. Монстр пригнулся, сложившись почти вдвое. Сетка мышц и тканей у
основания хвоста была влажной от слизистой смазки. Усеянный шипами шар
описал неширокий круг, выбил с потолка дождь штукатурки и страшно
просвистел у самого лица Ноя.
- Господи, - прошептал Ной и выронил нож.
Безглазое лицо повернулось на звук. Гибрид человека с насекомым в два
счета оказался рядом и вцепился Ною в бока. Зазубренные пилы ногтей
вспороли тело. Занесенный хвост изогнулся неподвижной дугой. Ной впился в
него глазами, понимая, что видит свою смерть. Он вспомнил наколотых на
булавки скорпионов из своей коллекции. "И аз воздам, рек Господь", -
подумал он и сдавленно хихикнул.
Хвост рванулся вперед со скоростью станочного поршня, и шипастый шар
разнес череп Ноя Туилли на тысячу кусков. Потом монстр принялся стегать
хвостом вперед и назад, быстро, свирепо описывая дуги, и в следующий
момент зажатая в руках пришельца трясущаяся масса утратила всякое сходство
с человеком. Хвост рвал ее в куски до тех пор, пока не прекратилось всякое
движение. Тогда то, что осталось, руки чудовища швырнули о стену, будто
это был мешок с мусором.
Ослепшая тварь ощупью выбралась из кухни, следуя на запах своего
