медом и млеком, и чувствовали себя счастливыми и благодарными за
спасительное убежище.
8. ЛЕДЯНОЙ БИВАК. - ОСАЖДЕННЫЕ МЕДВЕДЯМИ
Причаливая, мы искали глазами то место, где уже останавливались, но
не могли его найти. Сначала мы были очень удивлены, но подумав, легко
объяснили это. Мы все время плыли на запад, увлекаемые льдами, и,
естественно, оказались на большом расстоянии от того места, где высадились
утром.
Конечно, мы не придали бы этому факту большого значения, если бы он
не говорил о том, как заметно удалились мы от "Летучего облака".
Было самое время позаботиться о стоянке, так как уже наступала ночь.
Мы не могли быть очень разборчивы. Единственное, чего мы желали, - найти
не слишком сырое местечко, где можно было бы расположиться. Несмотря на
всю скромность наших притязаний, стоило немалого труда осуществить их: по
всему берегу почва была насыщена водой, это было настоящее болото.
Долго блуждали мы среди мшистых кочек, из которых под нашими тяжелыми
охотничьими сапогами брызгала вода, как сок из апельсина, пока не попали
на возвышенное и сравнительно сухое место. Наше внимание привлекла большая
скала. Это был единственный камень на всем видимом пространстве. Очевидно,
это был гранитный валун с отвесными боками и площадкой наверху - нечто
похожее на пьедестал, ожидающий своей статуи. Вокруг этого пьедестала
почва была довольно суха и плотна, так что мы могли здесь растянуться и
спокойно заснуть.
Нечего было и думать разложить огонь, так как у нас не было дров,
весла и древки гарпунов - вот все, что было у нас деревянного, да и не
нужен нам был огонь для варки пищи: варить было нечего. Мы взяли с собой
только необходимое всего на день и, на всякий случай, еще немного сухарей.
Как нарочно, провизии было очень мало. Хлеба и воды у нас не было даже
столько, сколько полагается арестантам, и наши порции были похожи на те,
какие дают, когда угрожает голод.
Однако не голод причинял нам наибольшие мучения. Когда мы оставляли
"Летучее облако", мы были далеки от мысли, что нам придется провести ночь
на суше или вообще где бы то ни было, а не в наших удобных койках, и
поэтому мы не взяли с собою ни одеял, ни даже плащей. А ветер, словно
издеваясь над нашей беззащитностью и непредусмотрительностью, дул все
сильнее и леденил до костей.
Наши мучения доходили уже до того, что мы подумывали сломать скамейки
в шлюпках и разложить огонь, чтобы согреться. Кто-то предложил это, и мне
казалось,что мы сейчас так и сделаем, как вдруг случилось происшествие,
заставившее позабыть и о холоде и о голоде.
Полночь уже миновала, но никто из нас не спал. И как можно было
спать, когда не попадал зуб на зуб? Некоторые, правда, улеглись на земле,
другие прыгали и плясали под скалой, чтобы согреться. Заговорили о еде,
стали рассуждать о том, что будем есть завтра.
- Что есть! - воскликнул старик Гровер, достаточно знакомый с этим
краем. - Дети мои, да ничего!.. В этой проклятой стране нет ничего
съедобного - ни животных, ни растений. Единственные животные, которых я
встречал в этой части Сибири, это медведи вроде полярных. Я встречал их
иногда целыми стадами, но не представляю, чем они могут питаться здесь.
- Хотел бы я, чтобы сюда пришел хоть один, - проговорил молодой
китолов, испытывавший волчий голод.
- Почему это? - спросил его товарищ.
- Почему? Да потому, что я с удовольствием поужинал бы медвежьим
окороком, то есть, я хотел сказать, позавтракал, так как время ужина давно
прошло. Тогда, по крайней мере, стоило бы сломать для костра скамейки
наших лодок. Да, впрочем, я чувствую себя способным съесть целого медведя
сырым...
- При условии, что он сам вас не съест, - насмешливо произнес мистер
Гровер. - Ясно, молодой человек, вы не представляете себе, что такое
сибирский медведь, иначе вы не торопились бы свести с ним знакомство. Тсс!
Это его рев! Да, клянусь левиафаном, это он!..
Лишь только он сказал это, все разговоры смолкли, и мы с
беспокойством стали прислушиваться. Звук, который мы услышали, походил не
то на рычание, не то на храп, но не был ни тем, ни другим. Он мог бы сбить
с толку неопытных, если бы старые китоловы единодушно и немедленно не
заявили, что это рев полярного медведя.
Вышла луна, и стало светло. Мы могли видеть далеко вокруг, но не
заметили ничего, похожего на медведя или на какое-либо четвероногое
животное.
Может быть, мы бы увидели что-нибудь, если бы весь снег стаял, но
земля была испещрена черными и белыми пятнами, и эти пятна мешали
разглядеть окрестность. Но одно не позволяло сомневаться в присутствии
где-то около нас живого существа, - это странный звук, не то храп, не то
кашель.
- Медведь, я уверен в этом, - произнес мистер Гровер. - И их, по
крайней мере, два, - быстро добавил он, внимательно осмотрев кругом землю,
испещренную пятнами. - Наверное, самец и самка. И пусть волк меня съест,
если за ними не прыгает медвежонок! Пусть подойдут сюда. Теперь, дети мои,
внимание! Если они подходят с дурными намерениями, будет свалка.
Мы увидели двух медведей с детенышем. Их тени резко выделялись при
свете луны. Они не забрели сюда случайно, они шли по следу прямо на нас.
Они почуяли нас, так как шли с подветренной стороны, и было очевидно, что
они имели дурные намерения, как говорил мистер Гровер.
Что делать? Надо быстро решиться на что-нибудь, враг не оставляет нам
времени на колебания! У нас было только одно огнестрельное оружие -
двухстволка мистера Рэнсома - и одно холодное - копье, которое захватил с
собою мистер Гровер больше в качестве трости, чем оружия нападения или
защиты.
Мы были так же готовы к встрече медведей, как школьники, застигнутые
в разгар игры. Поняв свое бессилие, мы решили отступить к нашим шлюпкам. К
несчастью, звери шли именно с этой стороны. Как мы, они шли справа по
берегу. Пытаться пройти там значило, как говорится, лезть им в пасть.
Мы не знали, что предпринять. Для всех была очевидна степень
опасности, но избежать ее было, по-видимому, невозможно, и мы уже
сознавали, что кому-то предстоит стать жертвой этих диких зверей. Мы были
вполне в их власти.
Было только одно, чего не следовало делать в нашем положении и что
сделал мистер Рэнсом. Чтобы остановить животных, он выстрелил из обоих
стволов. Но, так как ружье было заряжено дробью на уток, с таким же
успехом можно было выстрелить в воду или вообще дать холостой выстрел. Я
сказал "с таким же успехом" и ошибся: конечно, было бы разумней сделать
холостой выстрел.
Произошло то, что нетрудно было предвидеть. Раны оказались слишком
незначительны, чтобы вывести любого из этих гигантов из строя, но они были
достаточны, чтобы привести их в бешенство. Теперь они кинулись на нас,
рыча от боли и ярости.
Мы уже были готовы броситься врассыпную, предоставляя случаю решить,
кому погибнуть за всех, как раздался голос:
- На скалу, ребята, там мы будем в безопасности!
Эта счастливая мысль пришла в голову старому Гроверу.
Мы не заставили его повторять и начали взбираться вверх со скоростью,
с какой взбирается на дерево человек, чтобы спастись от рогов разъяренного
быка. И вовремя: самка, более скорая на ногу и сильнее рассерженная,
буквально наседала нам на пятки. Последним бежал мистер Гровер. Он
протянул руку и ударил копьем медведицу в морду. Она сразу остановилась, и
мы успели взобраться на площадку.
Первое, что пришло нам в голову, когда все оказались в безопасности,
это поздравить друг друга с избавлением от очередной смертельной
опасности. Мы громко закричали ура, как умеют кричать китоловы. Вероятно,
эхо пустынного берега никогда не повторяло подобного крика. Второй раз в
этот день мы чудом спаслись от гибели, но на этот раз наша радость была
едва ли не острее. Во льдах опасность была велика, но шансы погибнуть
равнялись шансам на спасение. Встреча с медведями не оставляла надежды
уцелеть.
Однако скоро мы увидели, что поторопились радоваться и торжествовать
победу. Мы увидели, что медведи и не думали удаляться. Они беспокойно
бродили вокруг скалы и яростно рычали. Иногда они поднимали вверх свои
морды, и из открытых пастей вырывались целые клубы пара, как из паровой
машины.
Мы были твердо уверены, что на скалу им не взобраться, даже если бы
они решились на это. Кроме того, Гровер со своим страшным оружием стоял на
страже у единственного выхода на площадку.
Да, но чем все это кончится? Вот вопрос, внушавший нам тревогу. И
больше всех озабочены им были опытные охотники, потому что лучше других
понимали, что нам предстоит. Мы были новичками и с трудом верили тем
ужасам, которые рассказывал о полярном медведе мистер Гровер. Однако
вскоре нам довелось убедиться не только в том, что все это правда, но и в
том, как свиреп и злопамятен этот зверь. Так же, как и его собрат, серый
медведь Скалистых гор, он бросается на того, кто его ранил, не рассчитывая
последствий, а если не может отомстить сейчас же, способен с диким
упорством ждать случая очень долго.
Хотя мы еще не знали всего этого, но у нас были причины чувствовать
печаль и озабоченность. Начать с того, что нас было двенадцать человек на
площадке в двадцать четыре квадратных фута, и мы все время должны были
стоять, тесно прижавшись друг у другу. Кроме того, мы были голодны, и
некоторые едва держались на ногах от слабости. Но и страдания голода были
ничто перед муками, причиняемыми холодом. Северовосточный ветер буквально
хлестал нас на нашей площадке, а иногда его очередной порыв действовал
словно удар ножа. Чтобы хоть немного согреться, некоторые начали прыгать,
словно одержимые пляской святого Витта.
Положение становилось прямо-таки невыносимо, но деваться было некуда.
Можно было терпеть, если бы у нас была хоть малейшая надежда через
какое-то время вырваться из этого ада, но надежды не было, совсем
наоборот, Гровер и другие "северяне" не переставали твердить, что медведи
снимут осаду лишь через несколько дней, только голод может заставить их
уйти.
Это была достаточно печальная и страшная перспектива. Оставаться в
таком положении, как мы, несколько дней, даже два, значило умереть. Без
воды и пищи, промерзшие до костей, не имея возможности ни на миг закрыть
глаза, принужденные все время стоять, - разве могли мы совладать с
подобными мучениями?
С минуты на минуту напряжение возрастало, и вдруг кто-то заявил, что
лучше было бы попытаться сойти с площадки и спасаться кто как может: чем
хуже придется тем, кого настигнут звери, тем вероятнее спасутся те, у кого
быстрые ноги. Не правда ли, это была смелая мысль, или, вернее, безумная?
Но мы так много перенесли, что она показалась здравой. Большинство уже
было готово последовать ей, когда мистер Рэнсом закричал:
- Постойте! Кажется,я нашел лучший выход!
- Какой? - спросило сразу несколько голосов с явным сомнением:
подчиненные легко теряют уважение к старшим, когда они оказываются не на
высоте задачи.
- Пробиться к нашим шлюпкам, - ответил мистер Рэнсом. - Надеюсь, нам
это удастся. Немного терпения, и вы увидите.
Так не вовремя и неудачно разрядив свое ружье, мистер Рэнсом,
несмотря на то, что формально оставался начальником экспедиции, теперь,
насколько возможно, оставался в стороне и не отдавал никаких приказаний.
Он выглядел сконфуженным и в то же время озабоченным. Очевидно, он глубоко
переживал свои промахи - первый, когда предложил предпринять эту
злосчастную экспедицию, и второй, выстрелив по медведям дробью и вызвав их
