действия, угодные небу. И, конечно же, это настоящее чудо. Так
утверждали и отцы иезуиты из миссии и священник местной церкви
- и кто стал бы с ними спорить? Возражать им опасно. В
СанИльдефонсо нет такого человека, который осмелился бы не
поверить церкви. Чудо пошло ей на пользу, оно подогревало
энтузиазм верующих. И когда святого Иоанна поместили обратно в
его нишу в храме, а впереди поставили ящичек, в него посыпалось
немало песет, реалов, квартильо, которые иначе в этот же вечер
были бы проиграны в карты.
Кланяющиеся святые и мигающие мадонны отнюдь не новое
изобретение святой церкви. У мексиканских священников тоже были
свои святые чудотворцы, и даже в Новой Мексике, этом мало кому
известном краю, найдется несколько искусников, которые творили
чудеса не хуже тех, какими прославилась вся эта порода
обманщиков.
Теперь вступила в свои права пиротехника, и не какиенибудь
жалкие заурядные фокусы, - нет, ведь новомексиканцы знают толк
в этом искусстве. Любовь к фейерверкам - своеобразный, но
верный признак вырождающейся нации.
Дайте нам точные цифры, сколько пороха извел тот или иной
народ на фейерверки, на ракеты и шутихи, и я скажу вам, на
каком уровне физического и духовного развити он находится. Чем
выше цифра, тем ниже опустился душой и телом этот народ, ибо
соотношение здесь обратно пропорциональное.
Я стоял однажды в Париже, на площади Согласия, и видел
толпу богачей и бедняков, глазеющих на одно из этих жалких
зрелищ, которые для того лишь затеваются, чтобы обмануть людей,
создать у них иллюзию довольства и радости. Этой пустой забавой
им платили за утраченную свободу - так ребенок отдает
драгоценный камень за горсть леденцов. И они глядели с
наслаждением, чуть ли не с восторгом, а я смотрел на них: какие
они были жалкие, малорослые, на добрый фут ниже своих предков!
Я смотрел и видел глаза, оживленно блестевшие, но лишенные
мысли.
А это были представители некогда великой нации, и она все
еще мнила себя первым народом на земле. Они с таким увлечением,
с таким восторгом следили за фейерверком, что я уже не мог
сомневаться: расцвет и величие этого народа позади, а теперь он
быстро катится по наклонной плоскости - к упадку и
вырождению...
После фейерверков начали танцевать фанданго. Здесь можно
было встретить все те же лица, почти без изменений те же
наряды. Лишь сеньоры и сеньориты переоделись, да иная
деревенская красотка сменила грубую шерстяную юбку на другую -
из пестрого миткаля, отделанную оборками.
Танцевали в просторном зале Дома капитула11, который
выходил на площадь. В этот праздничный день вход был открыт для
всех. В пограничных городах Мексики, несмотря на классовые
различия и деспотизм властей, во всем, что касается
развлечений, сохраняется своеобразное демократическое
равенство, смешение представителей низших и высших слоев
общества, чего никогда не встретишь в других странах. Приезжих
англичан и даже американцев это всегда удивляло.
В зал для танцев впускали всякого, кто пожелает, лишь бы
он заплатил за вход. Бок о бок с богачом в прекрасном костюме
тонкого сукна можно было увидеть скотовода в кожаной куртке и
бархатных штанах до колен; а дочка богатого торговца танцевала
рядом с крестьянкой, которая своими руками месит тесто и ткет
шали.
Комендант, Робладо и лейтенант прибыли на бал в полном
параде. Здесь же были и алькальд с жезлом, и священник в
широкополой шляпе, и отцы иезуиты в своих развевающихся
сутанах, и вся месная знать.
Тут и богатый коммерсант дон Хосе Ринкон со своей дородной
супругой и четырьмя толстыми, вечно сонными дочерьми; и супруга
и вся семья алькальда; и девицы Эчевариа с братом-щеголем в
костюме по парижской моде -
во фраке и цилиндре; на всем балу он один был в таком
наряде. Здесь и богатый землевладелец сеньор Гомес дель Монте с
тощей женой и несколькими довольно тощими дочерьми - этим они
отличались от сотен коров, бродивших по его пастбищам. Здесь же
блистает и красавица Каталина де Крусес, дочь богатого
владельца рудников дона Амбросио; отец не отходит от нее и не
спускает с нее глаз.
Помимо этих важных особ, тут присутствуют и люди менее
значительные: и служащие с рудников дона Амбросио, и конторщики
торговых предприятий, и молодые скотоводы из долины, и
рудокопы, и пастухи, и охотники на бизонов, и даже городские
бедняки с дешевыми серапе на плечах. Кого только не было на
этом балу!
Оркестр состоял из бандолы12, арфы и скрипки; танцевали
вальс, болеро, коону. Можно прямо сказать, что лучше не танцуют
и в Париже. Пеоны, в коротких кожаных куртках и штанах до
колен, и те танцуют с таким изяществом, будто они профессора
этого дела; а деревенские красотки в коротких юбочках и пестрых
туфлях порхают по залу, словно балерины.
Робладо, по обыкновению, не отходил от Каталины и танцевал
с ней почти все танцы, но она не смотрела на его золотые
эполеты - ее взор блуждал по залу, словно искал кого-то. Было
очевидно, что она невнимательна; она почти не слушала Робладо и
явно тяготилась его обществом.
Вискарра тоже кого-то искал взглядом и не находил; он
прогуливался взад и вперед, тщетно заглядывая в лица, во все
углы.
Если он искал прекрасную блондинку, ему не повезло: ее не
было здесь. После фейерверка Росита с матерью уехали домой. Они
жили далеко, в долине, и отправились туда в сопровождении
Карлоса и молодого скотовода дон Хуана. Однако оба еще хотели
вернуться на танцы. Дорога задержала их, и они появились в зале
с большим опозданием. Потому-то взор Каталины и блуждал по
сторонам. Однако ее не ждало разочарование, как Вискарру.
Фанданго еще не окончилось, когда в зал вошли два молодых
человека и смешались с толпой. То были дон Хуан и Карлос.
Охотника нетрудно было узнать по белоснежному султану из перьев
цапли, который развевался на его черном сомбреро.
Взор Каталины уже не блуждал беспокойно по лицам. Теперь
он снова и снова устремлялся в одну сторону, но не прямо и
подолгу, а украдкой - ведь за ней наблюдали разгневанный отец и
ревнивый поклонник.
Карлос притворялся равнодушным, хотя сердце его пылало.
Чего бы не дал он, чтобы танцевать с Каталиной! Но он слишком
хорошо понимал положение дел. Он знал, что стоит ему пригласить
Каталину, и разразится скандал. И он не отваживался на это.
Время от времени ему вдруг начинало казаться, что Каталина
больше не обращает на него внимания, что она с интересом
прислушивается с словам Робладо, щеголя Эчевариа и других. Да,
Каталина прекрасно играла свою роль. Игра эта предназначалась
для других, не для Карлоса, но он не знал этого и почувствовал
себя уязвленным.
Беспокойство охватило его, но он пошел танцевать.
Партнершей он избрал прехорошенькую крестьяночку, Инес
Гонсалес, и она была счастлива танцевать с ним. Каталина видела
это и, в свою очередь, ощутила укол ревности.
Некоторое время продолжалась эта игра. Наконец Карлосу
наскучила его партнерша, и он уселся в одиночестве на скамью.
Его глаза следили за каждым движением Каталины. И в ее ответном
взгляде он читал любовь, любовь, в которой они признались друг
другу, - да, они уже связали себя клятвой. Что же им было
сомневаться друг в друге?
Они снова верили друг другу, танцы взволновали их, дон
Амбросио изрядно выпил и уже не так рьяно опекал дочь, и теперь
уверенность была не только у них в сердце, но и во взгляде -
они чаще и смелее смотрели друг на друга.
По комнате кружились пары и в вихре вальса проносились
мимо Карлоса. Каталина вальсировала со щеголем Эчевариа. И
каждый раз, когда она оказывалась рядом с Карлосом, их взгляды
встречались. Чего только не скажет испанка мимолетным взглядом,
который вновь и вновь возвращается к любимому! И в глазах
Каталины Карлос читал чудесную повесть. Когда Каталина в третий
раз проносилась мимо по кругу, Карлос заметил, что в руке,
которая покоится на плече партнера, она что-то держит. То была
веточка, покрытая темной зеленью. Оказавшись рядом с Карлосом,
Каталина ловко уронила ее прямо к нему на колени, и до него
донесся едва слышный шепот: "Туя! "
Карлос схватил ветку, темно-зеленую ветку туи. Ему ли было
не понять ее значение! Он прижал ее к губам, а потом сунул в
петлицу своей вышитой куртки.
Когда Каталина снова оказалась рядом с ним, они обменялись
взглядами, полными любви и доверия.
Ночь тянулась медленно, дон Амбросио начал клевать носом и
наконец увез дочь домой; капитан Робладо сопровождал их.
Вскоре после этого почти все, кто был познатнее и
побогаче, разъехались; лишь некоторые, самые неутомимые
поклонники Терпсихоры, танцевали до тех пор, пока румяная
Аврора не заглянула в забранные решетками окна Дома капитула.
Глава X
Льяно Эстакадо, или "Столбовая Равнина", - царство
охотников, один из самых своеобразных уголков Великих
Американских Равнин. Это уединенное степное плоскогорье, по
очертаниям напоминающее баранью ногу, возвышается над всей
округой почти на тысячу футов. Оно тянется с севера на юг на
четыреста миль, а ширина его в самом широком месте едва
достигает трехсот миль. Это пространство, почти равное всей
Ирландии. Оно не похоже на остальную прерию, и само оно
неоднородно. На севере засушливая степь простирается на
пятьдесят миль; местами не встретишь ни деревца, а местами
растет чахлая, низкорослая акация - здесь встречаются два вида
ее. Степь кое-где рассекают суровые, непроходимые ущелья
глубиной до тысячи футов. Крутые, отвесные стены их совершенно
неприступны; на дне между ними изредка попадаются неглубокие
озерки, а среди скал и по крутым склонам лепятся чахлые кедры.
Проникнуть в эти глубокие расселины, в эти каньоны, или
перебраться через них можно лишь в определенных местах, и такие
переходы не часты - их разделяют десятки миль.
На плоскогорье порою на сотни миль тянутся совершенно
ровные, пустынные земли, и грунт здесь такой плотный, словно
его нарочно утрамбовали; а местами раскинулся зеленый ковер
трав, разрослись акации; кое-где путешественник увидит
неглубокие впадины, наполненные водой, то совсем маленькие, то
побольше; есть и настоящие невысыхающие озерки - их берега
заросли осокой. Почти во всех этих озерках вода в той или иной
степени насыщена солями; в одних она сернистая, в других -
совсем соленая. После сильных дождей озер становится больше, и
вода в них почти пресная; но дожди в этом необитаемом краю
редкость, и во время длительных засух почти все озерки
исчезают.
В южной части Льяно Эстакадо почти не увидишь ровных
пространств; на добрые пятьдесят миль с севера на юг
протянулась широкая - чуть не в двадцать миль шириной - полоса
песчаных холмов. Это груды белого песка; они вздымаются то
грядами до ста футов вышиной, то отдельными конусообразными
вершинами; нигде не деревца, ни куста, ни травинки - ничто не
нарушает их мягких очертаний, ни одно яркое пятно не оживляет
их однообразной белизны. И самое поразительное, поистине
загадка для геолога - что среди этих холмов, даже на самых
высоких гребнях, встречаются водоемы, озерки, и вода в них
бывает не от случая к случаю, не только после дождей. Тут
растет камыш, тростник, кувшинки - значит, эти озерки не
пересыхают и не иссякают. А казалось бы, можно ли найти более
неподходящее место для воды?
Такие дюны встречаются и на берегах Мексиканского залива и
