требовалось особого мастерства; во всяком случае, так полагали
самые искусные - те, что считали ниже своего достоинства
участвовать в этой забаве.
Затем всадники показали номер со шляпой. Тут хитрость
заключается в том, чтобы, пустив коня галопом, бросить свою
шляпу наземь, а потом на всем скаку, перегнувшись с седла,
поднять ее. Почти все справились с этим одинаково успешно, и
лишь самые молодые считали это знаком особой ловкости. Чуть не
двадцать юнцов кружили на конях перед зрителями, сбрасывали
свои сомбреро на землю и вновь на всем скаку подхватывали их.
Но поднять предмет поменьше уже не так легко - например,
монету, лежащую на земле; тут не зазорно попытать счастья
самому искусному наезднику.
Вперед выступил комендант Вискарра и потребовал тишины. Он
положил на землю испанский доллар и провозгласил:
- Доллар достанется тому, кто поднимет его с первого раза!
Ставлю пять золотых, что сержанту Гомесу это по плечу!
Несколько минут все молчали. Пять золотых - это большие
деньги. Только богач может рисковать такими деньгами.
И, однако, вызов не остался без ответа. Вперед выступил
молодой скотовод.
- Полковник Вискарра, - заговорил он, - я не стану
спорить, что сержанту Гомесу это по плечу, но держу пари: тут
есть и другой человек - он сделает это не хуже Гомеса. Не
угодно ли вам удвоить ставку ?
- Назовите этого человека!
- Карлос, охотник на бизонов.
- Хорошо, я принимаю ваше пари. Кто еще хочет попытать
счастья? - продолжал Вискарра, обращаясь к толпе. - На место
поднятого доллара я всякий раз буду класть новый. Но только
помните - поднимать с одного раза!
Некоторые пытались - и потерпели неудачу. Кое-кто
дотронулся до монеты и даже сдвинул ее с места, но никому не
удалось поднять ее.
Наконец на луг выехал кавалерист на крупной гнедой лошади
- все узнали сержанта Гомеса. Это он первый нагнал быка, но
не сумел свалить его. Сразу было видно, что он до сих пор не
примирился с неудачей, - его и без того хмурое изжелта-бледное
лицо совсем помрачнело. Он был рослый, крепкий и, бесспорно,
хороший наездник, но уж слишком грубо, несоразмерно сложен; ему
не хватало гибкости и подвижности.
Дело требовало кое-каких приготовлений. Сержант проверил
седельные подпруги, снял саблю и портупею и тронул коня.
Через несколько минут лошадь, умело направляемая
всадником, оказалась подле монеты, блестевшей на солнце. Гомес
нагнулся и попытался схватить монету. Ему удалось было поднять
ее с земли, но он недостаточно крепко зажал ее в руке, и монета
выскользнула из его пальцев, прежде чем он успел выпрямиться.
Толпа разразилась криком - тут были и восторг и
негодование. Большинство относилось к Гомесу благосклонно,
потому что за него стоял Вискарра. Не то чтобы полковника
Вискарру очень любили, нет, но его боялись и поэтому старались
не перечить ему.
Теперь выехал вперед Карлос на своем вороном коне. Все
взоры обратились на него. Его красота могла бы вызвать всеобщее
восхищение, если бы не его слишком светлая кожа. Это заставляло
относиться к нему с недоверием: ведь он был человеком другого
народа!
Однако женские сердца не разделяли этого предубеждения, и
не одна пара темных девичьих глаз вспыхивала восхищением при
виде светловолосого американца, ибо Карлос, охотник на бизонов,
был родом американец.
Но нет, не только женщины смотрели на него благосклонно,
не только они шептали слова одобрения. Среди низведенных почти
до уровня животных индейцев из племени тагносов. которые жили,
согнувшись в три погибели и не поднимая глаз, были люди,
мечтавшие о давно прошедших днях; они знали, что когда-то их
отцы были свободны; на тайных сборищах в горной пещере или в
мрачной глубине лесной чащи они все еще возжигали священный
огонь богу Кецалькоатлю9, все еще говорили о Монтесуме, о
свободе.
Карлос едва снизошел до каких бы то ни было приготовлений.
Он даже не снял плаща, только небрежно откинул его назад, так
что длинные полы свисали с крупа коня.
Послушный голосу хозяина, конь сразу пошел галопом, потом
колени всадника слегка сжали его бока, и, повинуясь этому
знаку, он начал кружить по лугу все быстрее и быстрее.
Но вот с той же скоростью всадник направил коня прямо к
сверкающей монете. Доскакав, он перегнулся с седла, схватил
золотой, подбросил его высоко над головой, круто осадил коня,
протянул руку, и золотой упал на его раскрытую ладонь.
Все это он проделал легко, с непринужденностью индийского
факира. Даже недоброжелатели не могли удержаться от
апплодисментов, и вновь загремело "viva" в честь Карлоса,
охотника на бизонов.
Сержант был унижен. С давних пор он выходил победителем в
этих состязаниях: до сегодняшнего дня Карлоса не было здесь или
он никогда не участвовал в них. Вискарра чувствовал себя не
многим лучше. Его любимец посрамлен, сам он потерял десять
золотых - это немало даже для коменданта пограничной крепости.
Да, кроме того, неприятно быть осмеянным прекрасными
сеньоритами из-за того, что проиграл пари, которое сам же
затеял, совершенно уверенный в победе. С этой минуты Вискарра
невзлюбил Карлоса, охотника на бизонов.
Следующий номер состоял в том, чтобы проскакать галопом до
самого края глубокой канавы, проходившей вдоль луга. Тут нужно
было показать не только мужество и ловкость всадника, но и
отличную выучку коня.
Канава - оросительный канал - была так широка, что лошадь
не могла перескочить через нее, и достаточно глубока, чтобы
всаднику не слишком приятно было упасть в нее. Поэтому всадник
должен быть не только ловок, но и отважен. Лошадь во весь опор
несется к канаве; неожиданно, на всем скаку, ее надо осадить,
да так, чтобы все четыре ноги оказались за чертой, а черта
проведена меньше чем на две длины лошадиного корпуса от края
канавы. Почва была, разумеется, совершенно твердая и плотная,
иначе это было бы невыполнимо.
Многие достигли в этом совершенства и трудную задачу
выполняли безукоризненно. Великолепное зрелище - конь, внезапно
остановленный в стремительном беге: он поднялся на дыбы у
самого края канавы, голова его вскинута, глаза пылают, ноздри
раздуваются. А иные всадники, напротив, выглядели просто
смешно, и толпа потешалась над ними. Это были либо малодушные -
они осаживали лошадь, не успев еще приблизиться к краю; либо
смелые, но неловкие - не сумев сдержать коня на условной черте,
они с размаху летели в глубокую грязную воду. Всякую неудачу
зрители встречали смехом и криками, почти не смолкавшими,
потому что на берег то и дело выбирались едва не утонувшие,
насквозь промокшие всадники. Зато искусно выполненный маневр
приветствовали громкими "viva" и апплодисментами.
Подобные состязания устраиваются постоянно; при такой
системе обучения немудрено стать лучшими в мире наездниками, и
мексиканцы в самом деле несравненные наездники.
Было замечено, что охотник на бизонов не участвует в этой
игре. Почему? Его друзья утверждали, что это было бы ниже его
достоинства, Он ведь уже показал себя искусным наездником в
состязаниях более трудных, и участвовать в этой игре - значило
бы искать уже ненужной победы. Карлос и в самом деле так думал.
Но раздосадованный комендант смотрел на дело по- другому.
И капитан Робладо - тоже, ибо он видел, или вообразил, что
видел, какое-то странное выражение во взгляде Каталины при
каждой новой победе охотника. У обоих этих вояк были свои
планы, такие же подлые, как они сами: оба хотели унизить
Карлоса.
Подойдя к нему, они спросили, почему он не попытал счастья
в последней игре.
- Я не думаю, что она того стоит, - просто ответил
охотник.
- Хо! - насмешливо воскликнул Робладо. - Нет, приятель, у
вас наверняка есть на то другие причины. Не такая уж это жалкая
игра - остановиться на самом краю ловушки. Сдается мне, вы
боитесь искупаться!
Капитан сказал это как бы в шутку, но достаточно громко,
чтобы слышали все вокруг, и под конец насмешливо расхохотался.
Они как раз этого и хотели - увидеть, как он искупается.
Они питали надежду, что, если Карлос примет вызов, вмешается
какая-нибудь случайность, например, поскользнется или
споткнется конь, и он угодит в канаву. И чем унизительнее это
будет для охотника, тем большее удовольствие получат они.
Человек, который выкарабкался из грязной канавы и промок до
нитки, пусть даже виной тому его отвага, смешон и жалок в
глазах праздничной толпы. И как раз в таком положении жаждали
они увидеть Карлоса.
Заподозрил ли охотник, чего они хотят, нет ли, но он ничем
этого не показал. По его ответу этого нельзя было понть. Но
когда ответ услышали окружающие, канава, грязная вода - все
тотчас было забыто. Теперь зрителей ждало зрелище куда более
захватывающее.
Глава V
Карлос ответил не сразу; минуту он молчал, неподвижно сидя
в седле. Казалось, он был озадачен. Поведение обоих офицеров,
слова Робладо уязвили его. Не досадно ли вступить в такую
несложную игру, когда она, в сущности, уже кончилась, и только
потому, что Робладо и коменданту вздумалось тебя дразнить! А
отказаться - значит, стать мишенью для насмешек и сплетен.
Может быть, как раз этого они и добиваются?
У него были основания подозревать недобрые намерения с их
стороны. Он кое-что знал о них обоих, о том, каковы они на
своем посту, да и мог ли он не знать ! Ведь они здесь - высшая
власть. Но он знал еще и от том, что это за люди вне службы, в
частной жизни, и сведения эти отнюдь не говорили в их пользу.
Что касается Робладо, то у охотника были свои причины не любить
его, совсем обычные причины, и знай уже Робладо об одном
обстоятельстве, у него была бы вполне веская причина отвечать
Карлосу такой же неприязнью. До сего дня Робладо не знал даже о
существовании охотника на бизонов, который большую часть
времени проводил вдали от этих мест. Быть может, офицер никогда
прежде не встречал его или, во всяком случае, никогда не
обменялся с ним ни словом. Карлос знал его лучше и задолго до
этой встречи не любил; как мы уже намекали, у него были на то
свои причины.
Сегодняшнее поведение офицера не уменьшило неприязни
Карлоса. Наоборот, его высокомерный, насмешливый тон задел и
оскорбил охотника.
- Капитан Робладо, - ответил он наконец, - я сказал, что
эта игра не стоит того, чтоб тратить на нее время: десятилетний
мальчишка и тот не сочтет ее подвигом. Я не стану рвать своему
коню рот ради такого пустяка. Что стоит осадить его на краю
этой безобидной канавки? Но если...
- Ну, если что? - нетерпеливо спросил Робладо,
воспользовавшись паузой и начиная уже догадываться, что скажет
Карлос.
- Если вы хотите рискнуть дублоном - я всего- навсего
бедный охотник и не могу поставить больше, - я проделаю то, что
десятилетний мальчишка, пожалуй, сочтет настоящим искусством.
- Что бы это могло быть, сеньор охотник? - усмехаясь,
спросил офицер.
- Я на всем скаку остановлю коня на краю вон того утеса.
- В двух корпусах от обрыва?
- В двух корпусах? Нет - меньше: на том же расстоянии, что
здесь, на берегу канала.
Его слова так поразили всех, кто был поблизости и слышал
его, что несколько минут никто не мог произнести ни слова. Не
верилось, что это предложение сделано всерьез, - столько в нем
было дикой, безрассудной отваги. Даже оба офицера, пораженные,
готовы были подумать, что охотник просто смеется над ними.
Утес, на который показывал Карлос, был частью высокого
