отцово ружье, и он умеет с ним обращаться. Да, это он умеет. Не
тревожься за Карлоса!
- Но ведь он еще никогда не бывал там, мама. Вдруг он
повстречается с враждебным племенем?
- Не тревожься, девочка! У Карлоса есть враги пострашнее
индейцев... враги пострашнее, и они здесь, рядом с нами.
Трусливые рабы! Они ненавидят нас... И здешние испанцы и креолы
ненавидят нас... Испанские собаки! Они ненавидят нас за то, что
мы саксы.
- Не говори так, мама! Ведь не все они наши враги. У нас
есть и друзья.
Росита думала о доне Хуане.
- Немного, очень немного... И они редко навещают нас. Да и
что мне до них - ведь у меня есть сын ! Разве он не лучший наш
друг? Нежное сердце, храброе сердце, сильная рука! Кто
сравнится с моим Карлосом? И мальчик любит свою старую мать,
странную старую мать... Это все они, пьяницы, думают, что она
странная. А все-таки он любит свою старую мать. На что же ей
тогда друзья?
Она громко расхохоталась, и в этом смехе звучало такое
торжество, что сразу было видно, как гордится она своим сыном.
- А какой груз повез он, мама! Прежде он никогда не брал
так много товаров. И откуда у него столько денег?
Росита в точности не знала, откуда, но в глубине души
подозревала, кто именно был тот друг, что ссудил ее брата
деньгами.
- Боже мой! - продолжала она. - Если он удачно продаст все
эти прекрасные вещи, он будет очень богат. Он пригонит мулов,
целый табун. Скорей бы уж он вернулся! Раз, два, три... шесть.
Да, только шесть зарубок. А мне так хочется, чтобы это доска
уже вся была в зарубках, с обеих сторон... очень хочется!
Говоря это, Росита глядела на узкую кедровую дощечку,
висевшую на стене. На дощечке видны были шесть маленьких
зарубок. Она заменяла Росите и часы и календарь: каждый день,
пока не вернулся Карлос, на ней прибавляется по зарубке, и
сестра всегда будет знать, сколько времени прошло с тех пор,
как он уехал.
Поглядев минуту-другую на кедровую дощечку и попытавшись
представить себе, что зарубок уже не шесть, а семь, Росита
оставила это занятие и снова принялась ткать.
А старуха тем временем отложила веретено и сняла крышку с
глиняного горшка, который стоял на очаге на небольшом огне. Над
горшком поднялось облако пара, и в комнате вкусно запахло:
старуха тушила мелко изрубленное вяленое бизонье мясо, крепко
приправленное испанским луком и стручками красного перца.
- Жаркое готово, девочка, - сказала она, достав мясо
деревянной ложкой и отведав его. - Давай обедать.
- Хорошо, мама, - ответила Росита, вставая из-за своего
станка. - Сейчас я приготовлю тортильи.
Тортильи - это лепешки, которые едят только теплыми, -
вернее, они вкусны лишь теплые, прямо со сковородки, поэтому их
пекут в последнюю минуту, когда уже садятся за стол или даже во
время еды.
Росита отодвинула горшок и поставила сковороду на угли. В
другом горшке уже сварился маис. Росита сняла его и поставила
рядом, на каменный столик, потом с помощью продолговатой, тоже
каменной скалки быстро превратила разваренный маис в
снежно-белое тесто. Отставила в сторону горшок, отложила скалку
и погрузила розовые пальчики в тесто. Взяла ровно столько
теста, сколько требовалось на лепешку, скатала из него шар,
прихлопнула его ладонями, и получился плоский, не толще вафли,
круг. Теперь оставалось только бросить его на горячую
сковороду, тотчас перевернуть, еще мгновенье - и тортилья
готова.
Все это требовало незаурядной ловкости, но Росита все
проделала так искусно, что ясно было - она мастерица печь
тортильи.
Когда на блюде появилась изрядная стопка лепешек, Росита
перестала печь; мать уже разложила жаркое по тарелкам, и обе
принялись за еду, не пользуясь при этом ни ножами, ни вилками,
на даже ложками. Лепешки были еще теплые, и их можно было
согнуть как угодно, они-то и заменяли все эти ухищрения
цивилизации, которые в мексиканском ранчо считались совершенно
лишними.
Едва они успели покончить со своим скромным обедом, как до
их слуха донесся какой-то необычный звук.
- Что это? - воскликнула Росита, вскочив на ноги и
прислушиваясь.
Через открытую дверь и окна снова проник в комнату тот же
звук.
- Да это труба! - сказала девушка. - Наверно, это пришли
солдаты.
Она выглянула в дверь, потом подбежала к изгороди и стала
глядеть сквозь щели между зелеными столбиками. Это и в самом
деле были солдаты. Невдалеке, по двое в ряд, вниз по долине
двигался отряд улан. Блеск их оружия и фляжки на пиках
придавали им вид веселый и привлекательный. В ту минуту, когда
Росита увидела их, они повернули коней, перестроились и,
вытянувшись в одну линию, остановились лицом к изгороди, всего
в какой-нибудь сотне шагов от нее. Ясно было, что они
остановились перед ранчо не случайно.
"Что им тут надо? " - сразу же подумала Росита. Отряды
улан часто проходили мимо них по долине, но никогда не
приближались к дому, который, как уже сказано, стоял в стороне
от дороги. Что же привело сюда солдат? Что заставило их
свернуть со своего обычного пути?
Не найдя ответа на эти вопросы, Росита побежала в дом и
стала спрашивать мать. Но и та ничего не могла ответить ей;
тогда девушка вернулась к ограде и опять стала смотреть в
щелку.
В это время один из всадников, одетый наряднее других -
верно, офицер, - отделился от строя и галопом поскакал к дому.
Вот он уже совсем рядом, вот остановил коня у живой изгороди и
поверх кактусов заглядывает во двор.
Росита увидела только шляпу с султаном и лицо, но она
сразу узнала его. Это был тот самый офицер, который так
беззастенчиво смотрел на нее в день святого Иоанна. Перед нею
был комендант Вискарра.
Глава XXII
Офицеру, смотревшему поверх изгороди, прекрасно видна была
девушка, стоявшая в маленьком садике среди цветов. Она
отступила к двери и скрылась было в доме, но обернулась, чтобы
позвать Бизона - огромного волкодава, который яростно лаял и
готов был кинуться на незнакомца.
Послушный ее голосу, пес, рыча, побежал в дом. Он был
очень недоволен и, как видно, хотел испробовать свои зубы на
ногах чужого коня.
- Благодарю вас, прекрасная сеньорита, - сказал офицер. -
Вы так добры, что защитили меня от этого свирепого зверя.
Хорошо, если бы в этом доме я боялся только его одного.
- Чего же еще вы боитесь, сеньор? - удивилась Росита.
- Ваших глаз, милая девушка. Они куда опаснее, чем острые
зубы вашего пса, - они уже ранили меня.
Росита покраснела и отвернулась.
- Кабальеро, - сказала она, - вы, наверно, приехали сюда
не для того, чтобы смеяться над бедной девушкой. Могу я
спросить, что у вас за дело?
- Никакого дела, прекрасная Росита, просто я хотел увидеть
вас... Нет, нет, не уходите! У меня есть дело, есть... Видите
ли, у меня в горле пересохло, я хотел напиться. Вы ведь не
откажетесь дать мне глоток воды, прекрасная сеньорита?
Теперь он говорил торопливо и сбивчиво, стараясь во что бы
то ни стало удержать девушку, которая уже готова была оборвать
этот разговор и уйти в дом. Вискарру вовсе не мучила жажда, и,
уж во всяком случае, он не хотел пить, но закон гостеприимства,
конечно, заставит девушку принести воды, а там он, быть может,
сумеет добиться и большего.
Ничего не ответив на его льстивые речи, Росита вошла в дом
и тотчас вернулась с тыквенной чашей, полной воды. Подойдя к
просвету в изгороди, который служил воротами, Росита подала
воду Вискарре и стала ждать, пока он напьется и вернет чашу.
Не желая показать, что его просьба была только предлогом,
комендант через силу сделал несколько глотков, потом выплеснул
оставшуюся воду и протянул чашу Росите. Та хотела взять ее, но
Вискарра продолжал крепко держать чашу и не сводил с Роситы
дерзкого, настойчивого взгляда.
- Очаровательная сеньорита, - сказал он наконец, - вы были
так добры! Нельзя ли поцеловать вашу прелестную ручку?
- Что такое, сударь? Отдайте, пожалуйста, чашу.
- Нет, сперва я заплачу за питье. Согласны?
И он бросил в чашу золотой.
- Нет, сеньор, я не могу взять деньги. Ведь я просто
исполнила свой долг. Мне не нужен ваш золотой, - твердо
закончила она.
- Очаровательная Росита! Вы завладели моим сердцем, почему
же зоодно не взять и золотой?
- Я вас не понимаю, сеньор. Возьмите, пожалуйста ваши
деньги и отдайте чашу.
- Я отдам ее только вместе с золотым.
- Тогда оставьте ее себе, сеньор, - сказала девушка,
поворачиваясь, чтобы уйти. - Меня ждет работа.
- Нет, постойте, сеньорита! - воскликнул Вискарра.
- Не откажите еще в одной любезности. Я хотел попросить
огня для сигары. Вот, возьмите чашу! Видите, она пустая. Вы
ведь простите меня за то, что я предлагал вам этот золотой?
Вискарра видел, что девушка оскорблена, и своими
извинениями старался успокоить ее.
Росита взяла у него чашу и пошла в дом, чтобы исполнить
его просьбу.
Через минуту она вновь появилась, неся на небольшом совке
немного жару из очага.
Дойдя до ворот, она с удивлением увидела, что офицер
спешился и привязывает коня к столбу.
- Я устал с дороги, - сказал он, когда Росита протянула
ему совок. - Солнце так печет! Если позволите, сеньорита, я
войду в дом и отдохну немного.
Эта новая просьба была неприятна девушке, но отказать она
не могла, и через минуту, звеня шпорами и бряцая саблей,
комендант вошел в дом.
Росита следовала за ним, не произнося ни слова. Ни словом
не удостоила вошедшего и ее мать - она сидела в своем углу и не
обратила на офицера ни малейшего внимания, даже не взглянула в
его сторону. Пес, грозно рыча, стал кружить около него, но
молодая хозяйка прикрикнула на пса; собака снова улеглась на
циновку, но не спускала с незваного гостя злобно сверкавших
глаз.
Едва Вискарра вошел в дом, ему стало не по себе. Он видел,
что ему не рады. Росита не произнесла ни единого приветливого
слова, и старуха и пес ничем не проявили своего гостеприимства.
Наоборот, все заставляло коменданта безошибочно чувствовать,
что он здесь нежеланный гость.
Но Вискарра не привык считаться с чувствами подобных
людей. Он не обращал внимания на их приязнь или неприязнь,
особенно когда это мешало его удовольствиям; и, закурив сигару,
он преспокойно уселся на скамью с полной непринужденностью, как
у себя дома.
Некоторое время он молча курил.
Между тем Росита выдвинула ткацкий станок и, опустившись
перед ним на колени, принялась за работу, словно в комнате
никого чужого и не было.
- О, да как это хорошо придумано! - воскликнул офицер,
делая вид, что его очень заинтересовала работа девушки. - Мне
давно хотелось взглянуть, как их делают, эти шали... ведь это
шаль, правда? Честное слово, очень интересно! Вот, значит, как
их ткут. Можете вы сделать ее за день, сеньорита?
- Да, сеньор, - был короткий ответ.
- А эта пряжа бумажная, правда?
- Да, сеньор.
- А какой милый узор! Это вы сами придумали?
- Да, сеньор.
- Я вижу, это настоящее искусство! Хотел бы я понять, как
переплетаются эти нити.
Он поднялся со скамейки и, подойдя к станку, опустился на
колени.
- В самом деле, до чего хитро придумано! Знаете что, милая
Росита, поучите-ка и меня этому делу. Хорошо?
Старуха до этой минуты сидела неподвижно, глядя в землю,
но, услышав имя дочери в устах незнакомца, вздрогнула и
оглянулась на него.
- Я не шучу, - продолжал он между тем, - ведь это очень
