выбран, Техас приобретет защитника, а Луиза Вальверде лишится одного из
своих обожателей.
Кончая этот монолог, в котором горечь смешивалась с тщеславием,
Флоранс Керней подошел к отелю, великолепному отелю Святого Карла, в
котором он жил.
3. ИЗБРАНИЕ ОФИЦЕРОВ
Собрание партизан должно было состояться в трактире, находившемся на
улице Пойдрас. Снятый для этого случая зал мог вместить триста человек.
В этот вечер в зале находились представители почти всех
цивилизованных наций Европы, а также и такие, которые не имели ни
малейшего понятия о цивилизации, бородатые, загорелые, очевидно, долго
пребывавшие в диких странах, а может быть, имевшие и еще более близкое
отношение к дикарям.
Следуя совету техасца, Флоранс Керней явился на собрание рано. Крис
Рок был уже там, окруженный многочисленными друзьями-техасцами, которые
после участия во многих сражениях в защиту молодой республики возвратились
в Новый Орлеан - отчасти чтобы развлечься, отчасти чтобы завербовать новых
сторонников идеи, завлекшей их в Техас, - доктрины Монро. Молодой ирландец
был представлен техасцам как их сторонник и друг, способный доказать это
со стаканом в руках, что тот и сделал бы весьма охотно, нисколько не
заботясь о последствиях, раз таков был обычай этой щедрой нации, если бы
не заметил при входе в зал, что в противной партии раздавались не стаканы
с вином, а доллары: очевидно, эта сторона решила действовать наверняка.
Керней не только не видел еще своего соперника, но не знал даже его
имени. Представьте же удивление молодого ирландца, когда в зал вошел
сопровождаемый многочисленными друзьями субъект, ему более чем хорошо
знакомый: его соперник и претендент на сердце Луизы Вальверде - Карлос
Сантандер! И он, в свою очередь, домогался командования отрядом партизан!
Керней не верил своим глазам, зная, что этот человек был в самых лучших
отношениях не только с доном Игнацио, но и с другими мексиканцами, которых
он часто встречал у своего учителя. Как же мог этот креол пытаться стать
во главе отряда, который должен отомстить мексиканцам за их вторжение в
Сан-Антонио, столицу Техаса? Хотя своя логика в этом есть. Ведь изгнанные
мексиканцы стали врагами Санта-Аны. Восторжествовав над диктатором, они
помогли бы своей партии захватить власть, даже если им пришлось бы
действовать заодно с техасскими скватерами.
Молодому ирландцу, перебиравшему в уме все эти предположения,
кандидатура Сантандера на должность начальника партизан казалась более чем
странной. Но теперь не время былотеряться в догадках. Он едва успел
обменяться со своим соперником вызывающим взглядом, как
председательствующий, человек в техасском мундире, одним прыжком вскочил
на стол и крикнул:
- Внимание!
После короткой, но прочувствованной речи он предложил немедленно
приступить к избранию офицеров. Это предложение не вызвало ни малейшего
возражения. Приступили к делу без шума и суматохи, тишина царила снаружи и
внутри, да следовало, впрочем, действовать не слишком открыто, ибо, как ни
популярно было это движение во всех штатах, международный закон был
настолько строг, что правительство могло вмешаться в дело. Выборы
проводились самым простым образом. Имена кандидатов писали на лоскуты
бумаги и раздавали эти лоскуты присутствующим. Только члены-учредители
собрания имели право предлагать кандидатов. Листки с именами клали в
шляпу, которой обносили собрание. Когда все голоса были собраны,
содержимое шляпы высыпали на стол. Председатель в присутствии двух
секретарей сосчитал бюллетени, затем на некоторое время наступила тишина,
лишь изредка прерываемая коротким замечанием председателя или шепотом
секретарей. Наконец техасский полковник провозгласил результаты выборов:
Флоранс Керней был выбран в капитаны большинством в тридцать три голоса!
Эти слова были покрыты громовым "ура", в котором громче всех звучал
голос Криса Рока. Затем великан, пробравшись сквозь толпу, крепко пожал
руку своему новому другу, который сделался его начальником, благодаря его
же протекции.
Побежденный воспользовался этой минутой, чтобы незаметно удалиться.
Его пристыженный вид говорил о том, что имя Карлоса Сантандера должно было
быть отныне вычеркнуто из списка партизан. Во всяком случае, не успел он
уйти, как уже был забыт.
Оставалось еще избрать поручика и подпоручика, затем настала очередь
сержантов и капралов. Когда выборы были окончены, общее воодушевление
охватило присутствующих, посыпались поздравления, всюду чокались, говорили
речи. Словом, праздник был в самом разгаре, кто-то прошелся даже насчет
пробковой ноги Санта-Аны. Расстались, конечно, не раньше, как была пропета
патриотическая песня "Star sprankled banner".
4. ПРИГЛАШЕНИЕ НА УЖИН
Простившись с новыми товарищами и покинув трактир на улице Пойдрас,
Флоранс Керней внезапно остановился, точно не зная, в каком направлении
идти. Нет, он вовсе не забыл дороги к своему отелю, находившемуся по
соседству, он давно привык ориентироваться во всех частях города, и его
колебание объяснялосьсовсемдругим.
"По крайней мере, дон Игнацио желает меня видеть, хотябы его дочь и
не хотела этого. Однако я не могу воспользоваться его приглашением... Ах,
если бы я знал раньше!.. После того, что я сегодня видел, мне положительно
лучше вернуться в отель и никогда больше с нею не видеться", - думал
Флоранс.
Но вместо того, чтобы вернуться в отель, он продолжал стоять, не
зная, на что решиться.
Однако в чем же состояла истинная причина его колебания? Единственно
в том, что все его мысли были заняты несчастной любовью к Луизе Варвельде.
"Что ей до того, - говорил он себе, - приду я к ней ужинать или нет?"
Накануне дон Игнацио пригласил его к ужину, и он ответил согласием. Но
после ему довелось быть свидетелем сцены, которая заставила его пожалеть о
своем решении. Он застал Карлоса Сантандера шептавшим на ухо Луизе слова,
- конечно, слова любви! - так как они заставили молодую девушку вспыхнуть.
Он не имел ни малейшего права требовать у Луизы отчетав ее поведении.
Он видел дочь своего учителя не более десяти раз, когда приходил брать
уроки. Иногда они обменивались ничего не значащими фразами о погоде, об
испанском языке, о Новом Орлеане, в котором оба были иностранцами. Один
только раз он уловил у нее большой интерес к разговору: когда, говоря о
путешествиях, сказал, что собирается в Мексику. При этом он принялся
рассказывать все, что слышал о мексиканских женщинах, довольно наивно
заметив, что жизни его там грозит меньше опасности, чем его сердцу. Кернею
тогда показалось, что она прислушалась к этой фразе с особенным вниманием.
- Да, дон Флоранс, - ответила она меланхолически, - вы увидите в
Мексике много такого, что оправдает ваши ожидания. Мои соотечественницы
действительно красивы, даже слишком красивы. Увидя их, вы скоро
забудете...
Сердце Кернея забилось, он ожидал услышать "Луизу Вальверде". Но
девушка закончила фразу словами:
- ...Нас, бедных изгнанников.
И все же в ее голосе было что-то, глубоко тронувшее Кернея. С тех пор
он предавался сладким мечтам и надеждам, которые вдруг разом исчезли,
когда он застал Луизу выслушивающей нашептывания Карлоса Сантандера. Этого
было достаточно, чтобы изгнать из сердца Флоранса всякую надежду и
заставить его откликнуться на воззвание. Вот настоящая причина, почему он
присоединился к партизанам и стал их начальником.
Молодой ирландец, все еще сильно огорченный, делал несколько шагов,
затем останавливался, разговаривая сам с собою:
- Увижу ли я ее? Но почему же нет? Если она для меня потеряна, я
ничем не рискую, желая насладиться ее обществом. Ведь не стану я от этого
ни более, ни менее несчастлив. Какое-то впечатление произведут на нее мои
новые лавры? Сказать ей разве, что я собираюсь предать все в Мексике огню
и мечу? Если она любит свою страну, мое намерение ужаснет ее, и, если она
ко мне равнодушна, ее горе будет как бы моим отмщением...
Надо признаться, что для влюбленного, идущего на свидание со своей
милой, это были довольно странные мысли. Но если принять во внимание все
сказанное выше, то они могут показаться довольно естественными, и Флоранс,
не раздумывая более, отправился к дону Игнацио Вальверде.
5. ПРЕДНАМЕРЕННЫЙ ВЫЗОВ
Дон Игнацио Вальверде жил в маленьком домике на улице Казакальво. Это
была деревянная постройка во франко-креольском стиле, одноэтажная, с
окнами, выходящими на низкую веранду. Дон Игнацио был единственным жильцом
в этом доме, у него была только одна служанка, молодая мексиканка
смешанной крови, наполовину белая, наполовину индианка, то есть метиска.
Средства дона Игнацио не позволяли ему держать прислуги больше. Ничто,
впрочем, не указывало на его бедность. Гостиная была невелика, но хорошо
меблирована, книги, арфа, гитара и ноты изобличали утонченные вкусы
хозяев. Луиза Вальверде искусно играла на обоих инструментах, весьма
распространенных в ее стране.
В этот вечер дон Игнацио, оставшись наедине с дочерью, попросил ее
спеть что-нибудь под аккомпанемент арфы. Она выбрала один из романсов,
которыми так богат язык Сервантеса, знаменитую песню el Trovador. Но мысли
мексиканской сеньориты были далеки от музыки. Едва она кончила петь, как
покинула гостиную и вышла на веранду дома. Спрятавшись там за занавесью,
скрывавшей ее от взоров прохожих, она, казалось, кого-то ждала. Так как
она знала, что отец пригласил Флоранса к ужину, можно было подумать, что
она ждала именно его.
Если это действительно так, каково же должно было быть ее
разочарование, когда она увидела подходящим к дому совершенно другого
человека! Раздался звонок, и Пепита, служанка, побежала отворять дверь.
Затем послышались шаги по ступенькам, ведущим на веранду. Молодая девушка
вернулась в гостиную. Жара была в тот вечер особенно удушлива, и дверь
оставили приоткрытой, чтобы дать доступ воздуху. Выражение недовольства,
почти грусти появилось на лице Луизы Вальверде, когда при свете луны она
узнала Карлоса Сантандера.
- Rasa Usted adientro, senor Carlos, - сказал дон Игнацио, заметивший
посетителя через окно. Минуту спустя креол уже входил в гостиную, и Пепита
подавала ему стул.
- Мы не предполагали иметь удовольствие видеть вас сегодня, тем не
менее милости просим!
Несмотря на кажущуюся любезность этого приветствия, в нем все же
звучала неискренность. Было ясно, что в этот вечер Сантандер пришел
некстати. Холодный прием, оказанный ему Луизой, выражал то же самое:
вместо того, чтобы встретить гостя с улыбкой, молодая девушка сдвинула
брови и так сурово посмотрела на него, что не могло быть сомнения в ее
неприязни. Не его, очевидно, поджидала она, прячась за занавеску.
Действительно, приход Сантандера был одинаково неприятен как отцу,
так и дочери. Оба, хотя и по разным причинам, не желали, чтобы он
встретился с ожидаемым ими гостем.
Заметил это креол или нет, но он ничем не выдал своих чувств. Дон
Карлос Сантандер обладал не только красотой, и редким умом, и самыми
разнообразными способностями. Наружное спокойствие и непроницаемость были
для него характерны. В этот вечер, однако, он менее владел собой, был
беспокоен, раздражителен, глаза его странно блестели, креол находился все
еще под впечатлением перенесенной неудачи.
Дон Игнацио заметил это, но ничего не сказал.
Гость, казалось, имел какое-то таинственное влияние на хозяина дома и
