- Не ровен час, придет кто-нибудь выяснить, чем это я с тобой
занимаюсь так долго...
Он изящно подает мне руку. Странная мы, конечно, пара -
ведьма со спутанными волосами, в мятом и грязном платье, а
рядом - рыцарь в черно-желтом, выглядящий так, словно собрался
на прием к королю, а не шарился трое суток по лесу...
Между редеющими деревьями сверкает серебром Сорна. Берег
полого стекает к воде, на влажном песке обсыхают несколько
вынесенных рекой обломков деревьев. Шинно смотрит куда-то за
реку, солнце слепит мне глаза, но вот на него набегает облачко
- и тогда и я различаю на том берегу полосатые кангранские
шатры.
- Теперь поняла? - спрашивает Шинно.
- Прикочевали, значит, - произношу я оторопело. - Учуяли.
И что теперь?
- По крайней мере, Верховный Экзорцист и они в любом
случае не окажутся на одной стороне. Значит, вероятнее всего, у
бланкиан и Кангры найдутся общие интересы.
- Ты хочешь сказать...
- Именно это и хочу. Другого безопасного места я на сто
лиг вокруг не знаю. Ищите да обрящете.
Я испуганно меряю взглядом ширину реки.
- То есть я должна плыть на тот берег?
- Ах да, ты же, как все Огненные, плаваешь только топором
на дно... Ну вот подходящее бревнышко - не тяжелое, опять же
сучки есть, держаться удобно. Течение здесь слабое, так что
переправишься без проблем. Только поторопись, потому что когда
солдаты увидят тебя на воде, я не посмею приказать им не
стрелять.
Подхватываю бревнышко - оно действительно совсем легкое -
и иду к воде, но вдруг оборачиваюсь в испуге:
- Откуда ты знаешь, что я... Огненная?!
Улыбка сбегает с его лица.
- Обрати внимание, я назвал тебе истинное Имя, не спросив
твоего, - и одними губами, словно целуя: - Улыбнись, сражайся,
умри!
Я резко поворачиваюсь к нему спиной и, вздрагивая от
холода, вхожу в воду, опираюсь грудью на бревнышко... В платье
плыть неудобно, но Шинно абсолютно прав - некогда. Некогда даже
оглянуться еще раз.
Елки зеленые, я же еще в лагере Верховного Экзорциста
обратила внимание, что кольцо на его руке почему-то надето
камнем внутрь!
Шинно Росальве диа Родакаср, Лисенок мутамнийских кровей,
капитан арбалетчиков...
Солнце бьет мне в глаза. Слабое течение аккуратно сносит
меня к кангранским шатрам.
От судорожного хватания за бревно свело руки. В попытках
выбраться на кангранский берег я совершенно изнемогла - никак
не получалось уцепиться рукой за корни, торчащие из подмытого
обрыва, и не выпустить при этом свое плавсредство. Раз я даже с
головой окунулась, испугавшись больше, чем лицом к лицу с Ле
Жеанно.
Но все рано или поздно кончается. Мокрая, с ног до головы
в песке, я уже карабкаюсь вверх по склону, поднимаю голову над
краем обрыва...
У самого края со спокойствием Будды сидит старуха
кангранка в голубых шароварах и коричневой шерстяной рубахе. В
руках ее тяжелое копье с перекладинкой, и его наконечник
находится в опасной близости от меня - достаточно легкого
толчка, чтобы я полетела назад в Сорну.
- Убери копье, - выговариваю я задыхаясь. - Пусти на
берег.
- Вай-буй, какой невоспитанный романдский девушка! - Бабка
каким-то образом всплескивает руками, не выпустив при этом
копья. - Нет бы сказать старой Хеведи - доброе утро, бабушка,
как твое здоровье и здоровье твоей уважаемой семьи? Вот как бы
поступил приличный кангранский девушка.
Три молодых кангранки, развешивающие на жердях выстиранное
белье, одновременно поворачивают головы на эти слова, смотрят
на меня секунды три и возвращаются к работе.
- Бабуля, - говорю я, начиная раздражаться, - у меня нет
времени на ваши кангранские церемонии. Здесь Герхард Диаль-ри?
- Какой такой Герхард? Знать ничего не знаю. Еще не
хватало всякий беглый еретик пускать в свой шатер! - копье
приближается ко мне еще на сантиметр. - Честный девушка
положено дома сидеть, приданое себе вышивать, а не вылезать из
реки, как водяной ведьма!
Мозг мой лихорадочно работает. Неужели и вправду не здесь?
Да нет, такие люди, как Шинно, не ошибаются, да и логика на его
стороне...
И тут среди развешенного белья мне бросается в глаза
рубашка из тонкого полотна, с широкими рукавами и большим
воротником. Совершенно очевидно, что это не кангранская вещь.
Отсюда я различаю даже вышивку на уголках воротника - хорошо
знакомые мне бледно-зеленые листья клевера.
- Ай и врешь же ты, бабка! - я уже не считаю нужным
скрывать раздражение. - Врешь и не краснеешь! А чья там рубашка
сушится на жердях? Приютили еретика и одежду ему стираете... да
убери ты свою орясину!
На бабкином лице нет и следа смущения, кажется, все
происходящее доставляет ей массу удовольствия.
- С вами, романдцами, дело иметь - легче ежика живьем
съесть! Не знает Кангрань никакой ваш ересь! Мы люди простой,
честный, молимся, как нас пророки учили, Джезу Кристу и супруге
его Мариль. А романдцам Джезу и Мариль сына своего в короли
дали, и где теперь дети его детей? Потому и пришел к вам Зверь,
что отвергли вы власть от бога, а что не от бога, то от
шайтана! А еще вы, богохульники, вино из винограда пьете, хотя
сказал Джезу - не вкушу от плода лозы, доколе не настанет
царствие Божие!
Нет, какова ситуация? Я, вымотанная до предела, еле
держусь на обрыве, на романдском берегу в любой момент могут
появиться арбалетчики, а это старое пугало с копьем еще
пытается здесь устраивать теологические диспуты! Мадлон бы сюда
- послушать это восхитительное безобразие!
- Циркулярный пила хочу, - говорю я устало. До чего же
все-таки заразителен этот ломаный язык - привяжется, потом не
отлипнет! - Хоть знаешь, что это такое?
Бабка чешет в затылке.
- Кангрань Хеведи мудрый женщина, не зря пятьдесят лет на
свете живет - много умный слова романдский знает! Чиркулярный
пила, это от слова "чирк-чирк".
- Во-во, - подтверждаю я с готовностью. - Хочу чирк-чирк
старую Хеведи на много-много маленьких кусочков. А если ты
сейчас же не пустишь меня на берег, с той стороны набежит
тысяча с половиной арбалетчиков, и тогда нам всем будет
шалалай.
- Арбалетчики - это плохо, - произносит бабка задумчиво.
Копье в ее руке на секунду утрачивает твердость, и я таки
выкарабкиваюсь на берег.
- Теперь давай говори, где вы прячете Герхарда. А то ведь
сама найду - хуже будет.
- А с чего это я должна тебе говорить? Почем я знаю,
может, ты его хочешь ножиком зарезать.
- Я Ирма диа Алиманд, - у меня все сильнее создается
впечатление, что эти штучки старой Хеведи - не более чем игра,
имеющая целью каким-то образом меня проверить. - Надеюсь, этого
достаточно? Или тебе еще рекомендательное письмо от Верховного
Экзорциста предъявить? Так ты все равно по-романдски читать не
умеешь.
Имя это произвело на бабку прямо-таки магическое действие
- копье полетело прочь, а лицо затопила медовая сладость.
- Так что ж ты раньше молчал, глупый романдский девушка? -
восклицает она с типично восточным оживлением. - Нет бы сразу
сказать - так и так, я святая Ирма, три ночи шла, не пила, не
ела, все с любимым увидеться хотела!
- Хеведи, - отвечаю я ей в тон, - будь я глупая девушка, я
бы тебе за такие речи все космы повыдергала. Но я девушка умная
и знаю, что сумма длин языка и косы у женщины является
величиной постоянной. Поэтому я лучше помолюсь святой Мариль,
чтобы она вынула из волос шпильку и пронзила ею твой нечестивый
язык - может, тогда он будет меньше молоть чушь.
Во время этого моего монолога бабуля только языком
прищелкивает от восхищения. Нет, я просто балдею с этих
кангранцев!
- Там он, твой еретик, в оранжевом шатре, - наконец
произносит она. - Спит еще. Вчера выпил у старой Хеведи весь
жбанчик яблочной стоялки, кангранский воин от столького питья
до своего шатра не доползет, а у этого хеаля ни в одном глазу!
Я вскакиваю на ноги и мчусь к указанному шатру. В спину
мне летит голос Хеведи:
- На что он тебе сдался, молодой да красивой? Вот тот, что
на том берегу тебя провожал - вай-буй, что за воин! А этот
чародей только притворяется, а самому, поди, уж лет за сто...
- Точнее, тысяча двести с чем-то, - отвечаю я,
обернувшись. - Он ведь на самом деле хеаль - по-нашему это
называется Нездешний, - и вхожу в шатер, совершенно не
беспокоясь о том, в каком состоянии оставляю Хеведи.
В просторном шатре полумрак. Хозяин лежит у стенки на
войлочной подстилке, на нем такая же рубашка из коричневой
шерсти, что и на кангранках. Глаза закрыты, я не вижу их, но
облик - снова его собственный, хорошо знакомый всем, кто хоть
раз бывал на балу в Башне Теней... Я опускаюсь на колени рядом
с ним. Тонкий луч, прошедший сквозь дырочку в плотно натянутой
ткани, ложится на его темные волосы и словно перечеркивает их
седой прядью... Красив - как и положено Нездешнему, а я сейчас
похожа черт знает на что - мокрая, грязная, в драной одежде...
Я наклоняюсь над его лицом, наше дыхание смешивается - и
он открывает глаза, и необыкновенное сияние озаряет его черты:
- Золотоволосая... Как это приятно - проснуться от поцелуя
прекрасной женщины!
Да не целовала я его, и не собиралась, даже в мыслях
ничего такого не было!
Капля с моих мокрых волос падает ему на лоб - и он с
полной уверенностью в своем праве привлекает меня к себе...
У кангранцев мы просидели еще двое суток - не знали, на
что решиться дальше. Миссия наша не то чтобы совсем зашла в
тупик, но появление на сцене... в общем, Шинно - спутало нам
все планы.
Все это время кангранцы во главе с Хеведи, местным
матриархом, создавали нам все условия для идиллии вдвоем. А на
третий день с романдского берега вернулся юный внук боевой
старухи и принес известие, как громом поразившее нас обоих.
Через два дня после того, как я покинула лагерь Ле Жеанно,
громадная рысь неожиданно спрыгнула на него с дерева и, прежде
чем кто-либо успел схватиться за арбалет, перервала горло
Верховному Экзорцисту. И после этого он уже не воскрес. В рысь
же, опомнившись, всадили не менее пяти стрел, но она все равно
скрылась в лесу, и впоследствии дохлого зверя не нашли, как ни
старались - кровавый след вел в самую чащобу и там неожиданно
обрывался... И вот тут-то все и припомнили мои слова о том, что
Зверь от зверя и погибнет.
- Это рука Господня, - убежденно заключил свой рассказ
молодой кангранец. Я только хмыкнула, переглянулась с
Хозяином... и промолчала. "У всех нас есть звериные имена,
моего брата зовут Рысенок..."
А старая Хеведи, почесав в затылке уже знакомым мне
жестом, проговорила с хитрым огоньком в глазах:
- Священная загадка, однако...
18-27.04.96
Наталия МАЗОВА
ГОЛОС НОЧИ
Даэрону и... Маглору.
Высокая женщина в черном выступила из тьмы, не торопясь
подошла к костру. С первого взгляда было видно, что это одна из
диких кошек Анхемар. Черная кожаная куртка перехвачена широким
ремнем с заклепками, на котором висит короткий меч, высокие
сапоги, темные волосы выбиваются из-под черного капюшона с
оплечьем. На вид лет тридцать, хотя кто ее разберет, в такой
темноте...
Давно ходили слухи, что Повелительница Стрел любит,
переодевшись простой лучницей, ходить от костра к костру и
слушать, о чем болтают ополченцы, когда их не слышит
