свой пот с животворной речной водой, без которой земля была бы
безжизненной пустыней.
Перед глазами развертывалась панорама бесконечного разнообразия
картин. Любуясь берегами, он немного забывался. На ночь останавливались у
селений. Все с удовольствием покидали свой плавучий приют, чтобы посидеть
на твердой земле.
Однажды вблизи пристани, у большого селения, барка неожиданно
наскочила на мель. От резкого толчка многие повалились на пол. Стоявший
рядом с Руабеном Ини упал в воду. Руабен несколько секунд растерянно
наблюдал, как земляк барахтался в воде, но тут же крикнул ему:
- Держись, сейчас помогу!
Он быстро подбежал к гребцам и выхватил у одного из них весло. За
спиной он услышал крик и, подбежав к борту, увидел крокодила. Руабен
размахнулся длинным веслом и метко ударил по голове чудовище. Оно скрылось
в воде, но сейчас же показались другие. Река в этих местах кишела
отвратительными животными. Несчастному, окруженному зубастыми пастями,
доплыть до берега оставалось локтей двадцать. Руабен бежал по борту и
энергично работал веслом, ударяя то одну, то другую голову. Ему помогал
еще кто-то, тоже веслом. Но вдруг чья-то сильная кисть сжала его руку,
весло выпало за борт.
- Чего вы делаете, нечестивцы? Поднимать руки на самих богов? Если ты
еще позволишь себе подобное, сам пойдешь им в пищу!
Перед Руабеном стоял высокий мужчина с разгневанным лицом в белом
одеянии жреца. Руабен не враз понял, чего от него хотели и почему он не
должен помогать товарищу. Он со страхом посмотрел вниз. В этот момент над
головой Ини сомкнулись длинные зубастые челюсти, заглушив предсмертный
вопль...
- Такова воля богов! - торжественно произнес жрец.
Руабен бессильно опустился на пол. Еще одна семья осиротела. А ведь
Ини можно было спасти. Ему так немного оставалось доплыть.
Позже гребцы разъяснили ему, что в этом сепе [сеп - область,
провинция] крокодилы были священными животными. Прикосновение к ним
воспрещалось и грозило строгим наказанием. Все дивились, сколько было в
реке этих безобразных священных животных.
- Хорошо еще, что этот жрец не наказал тебя. Видно, рабочие руки
сильно нужны, пошел бы и ты на обед крокодилам вместе со своим земляком, -
сказал ему сосед, с которым он сидел рядом, когда приходилось грести.
- Все против бедняков.
- И писцы. И боги, и жрецы, - закончил его мысль Сети.
НА СТРОИТЕЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ ПИРАМИДЫ
Наконец долгий путь по реке окончен. Дахабие достигла места, где
пребывает двор фараона.
Всех прибывших земледельцев выстроили на берегу в одну линию. Трое
чиновников осмотрели их и разделили на две группы. В одну отбирали более
рослых и сильных, в другую - всех остальных. Руабен и Сети жались друг к
другу, опасаясь, что не попадут вместе. Так и случилось. Руабен попытался
возразить, но чиновники даже не взглянули на него. И сейчас же группы
разошлись в разные стороны. Руабен успел только бросить тоскливый взгляд
на растерянное лицо Сети.
Чиновник повел свою группу на север от пристани по берегу реки. Узкая
дорога вилась то под сенью цветущих садов, то среди невысоких изгородей из
серого речного ила, за которыми виднелись хижины. На маленьких двориках
звенели детские голоса.
Зоркий глаз земледельца подмечал все ту же нужду в земле, которую
остро испытывали в верхнем течении Хапи. Оттого так узка дорога и так
тесно на огородах. Но щедрые дары реки в виде жирного ила и обильной воды
дают пищу всем растениям, тесно посаженным на малых площадях. Почти все
время справа блестит река. Лениво катится она в низких берегах, слева на
западе иногда видна пустыня с ее горячими песками.
Уныло брели земледельцы к своей неизвестной судьбе. Чиновник молча
шагал впереди. Да и зачем ему, образованному человеку, разговаривать с
жалкими пахарями, присланными сюда для грубых черных работ? По своему
положению эти люди будут мало чем отличаться от рабов. Да и язык их
непонятен для людей столицы.
Неизвестность томит прибывших. Вид цветущей долины под синим небом
немного успокаивает, и они с любопытством озираются. За оградами
возвышаются густые стены винограда, не знакомого на засушливой родине.
Навстречу часто попадаются ослики, нагруженные мешками, корзинами. Дорога
поворачивает к западу, и взгляду открываются пшеничные поля, сменяющиеся
яркой зеленью участков со льном.
Потом они шли через пригород столицы, построенный лет двенадцать
назад, когда некрополь перенесли севернее Соккара. Тогда фараон пожелал
быть ближе к своей любимой пирамиде, чтобы видеть, как она строится.
Земледельцев, живших в этих местах с давних времен, согнали с их клочков,
и вблизи реки, словно по волшебству, возник легкий загородный дворец с
традиционными прудами, цветниками, беседками. С плоской крыши своего
дворца, под защитой полотняного навеса, Хуфу часто наблюдал, как по его
велению копошились тысячи людей и как неуклонно росла вверх его знаменитая
пирамида.
За владыкой потянулась знать в модное теперь предместье. Вокруг
роскошного царского дворца появились виллы вельмож. На их участки
переносили молодые деревца, и за короткий срок здесь вырос маленький
чудесный городок с тенистыми садами, благоухающими цветниками,
поднявшимися на благодатной земле, обильно политой народным потом. Здесь,
у богатых людей, жизнь была сплошным торжеством. Невежественным
земледельцам, не видавшим ничего хорошего в своей жизни, казалось, что они
проходят через поля Иалу, где избранные пребывают в изобилии, праздности.
Уж не сами ли боги жили здесь?
Из богатого дворца четверо нубийцев вынесли на роскошных носилках
знатную даму. Пятый слуга держал над ней пышное опахало из белых
страусовых перьев. Он шагал в такт с носилками и весь был поглощен тем,
чтобы тень падала на красивое лицо дамы. На узкой дороге отряду пришлось
остановиться и, прижавшись к стенам, пропустить носилки. И пока они
двигались, дама с презрительным любопытством скользила глазами по толпе
запыленных жилистых мужчин в грубых повязках, плетенных из болотных трав.
Нарядная, она сверкала золотыми кольцами и браслетами. На обнаженной ее
шее переливалось ожерелье из чередующихся нитей золотых и лазуритовых бус.
Носилки проплывали мимо, и в глазах Руабена остались напружинившиеся мышцы
крепких мужских рук с вздувшимися жилами под черной кожей.
Но вот чиновник повернул в сторону пустыни, и все вышли на окраину,
граничащую с песками полосой зеленых полей.
Перед ними открылась удивительная картина.
На ровном каменистом плато возвышалась чудовищная гора, созданная
человеческими руками. И люди, сотворившие ее, казались в сравнении с ней
ничтожными червями. Непомерно огромная у основания, она суживалась и
заканчивалась наверху срезанной площадкой. Там, высоко, много десятков
людей что-то делали. Снизу они казались движущимися букашками. С трех
сторон каменная громада укрывалась крутыми земляными насыпями. С верха
горы, с четвертой стороны, полого опускалась длинная насыпь, которая
постепенно переходила в прочную, гладкую укатанную дорогу. По ней
подвозили из соседних каменоломен громадные камни, весом не менее чем в
шесть быков. По мере роста пирамиды приходилось надстраивать и
вспомогательные насыпи. Работа по их подъему требовала огромного труда.
Вереницы полуголых людей двигались наверх, согбенные тяжестью корзин с
землей. Снизу видно было, как носильщики высыпали землю на одну из боковых
насыпей.
В стороне от дороги высились ряды штабелей сливочно-белых скошенных
облицовочных глыб. При укладке они сглаживали уступы горизонтальных слоев
кладки и придавали граням будущей пирамиды плоскую сбегающую форму. Эти
шлифовальные блестящие треугольные камни поражали глаза особой чистотой,
безупречностью формы и точностью обработки. Под ярким солнцем они сияли
ослепительно. Их заготавливали в Туринских каменоломнях и во время
разливов реки доставляли на плотах и барках до границы воды, подходившей
близко к строительной площадке.
"О Исида! - думал Руабен, шагая по дороге, обжигающей босые подошвы.
- Сколько же людей работало, чтобы добыть, сгладить и уложить эту гору
камней, так точно обработанных, что меж ними не просунуть и ножа. Каков же
он, живой бог, по воле которого сотни тысяч людей слабыми руками,
вооруженными мягкой медью, кольями и водой, создали эту рукотворную гору,
невиданную от сотворения мира. Каков он, живой и недоступный, стоящий
неизмеримо высоко над людьми всей своей страны?"
Чиновник ушел под большой тростниковый навес, где от солнца
укрывались надзиратели; там же хранилась вода и проводились работы,
которые не требовали обязательного пребывания на раскаленной площади.
Прибывшие с удивлением и страхом оглядывались кругом. А по каменной
дороге меж тем приближалась большая и странная толпа в несколько десятков
человек. Пригнувшись и подавшись вперед, люди волокли что-то очень
тяжелое. Слышались покрикивания надзирателя, в воздухе промелькнул бич и
со свистом опустился на чью-то спину.
Толпа приближалась.
- Что это? - спросил Руабен.
- Завтра узнаешь на собственной спине, - невесело усмехнувшись,
ответил ему проходивший мимо носильщик с корзиной.
Толпа была все ближе и ближе. Кто-то забежал вперед с тяжелым
кувшином и начал поливать дорогу перед толпой. Десятки людей, напрягая
силы, волокли опутанную веревками известковую глыбу на деревянных
полозьях, из-под которых шел дым и пахло горелым деревом. Вот глыбу начали
поднимать по насыпи. Несколько человек тянули ее спереди, ухватившись за
канат, а другие упирались с боков и сзади. Медленно поплыла она вверх по
сырым известковым дорожками, которые улучшали скольжение и предохраняли от
чрезмерного нагрева.
Вздрагивая, поднималась она вверх, наполовину скрытая согнувшимися
человеческими телами. Как худы были эти тела! От напряжения в них выпирали
ребра, позвонки. А глыба под костлявыми спинами, перемещавшимися руками и
ногами все плывет и плывет без остановки по бесконечно длинному подъему,
ибо останавливаться нельзя. Задыхаясь, спотыкаясь, люди поднимаются все
выше и выше под палящим, одуряюще горячим, безжалостным солнцем.
И все они, прибывшие с далеких окраин страны, с мрачным раздумьем и
болью следили за толпой рабочих, видя в ней и свою горькую долю. Казалось
им, что сейчас иссякнут остатки сил, что это последние ручьи пота текут по
черным спинам.
Но глыба все ползет и чуть пошатывается под ободряющие крики. Вот она
на самом верху чуть задерживается, содрогается и исчезает за краем
выступа.
И так каждый камень! Сколько же их в этой огромной горе? С каждым
слоем кладки все выше, все труднее и опаснее. Товарищи Руабена стоят
безмолвные, дивясь всему, что их окружает, и ужасаясь тому, что ждет
впереди...
Сверху начали спускаться люди, поднявшие глыбу. Они шли, качаясь,
тяжело дыша, в грязных лохмотьях, еле державшихся на бедрах. На их лицах
выражалось равнодушие смертельно уставших людей. Они глянули в сторону
новичков и пошли своей дорогой, не спеша, наслаждаясь коротким отдыхом.
Навстречу же двигалась новая толпа со следующей глыбой.
Когда второй отряд проходил мимо, один из них упал, плетка опустилась
на молчаливое тело. К нему подошли двое рабочих и внесли под тень навеса.
Один рабочий облил тело водой, но оно оставалось неподвижным. Спустившись
сверху, подошли товарищи, потрогали, послушали, но, очевидно, помощь ему
была уже не нужна. Они понуро побрели за новой глыбой.
