результаты расчетов. Его глаза изумленно расширились. Он озабоченно провел
рукой по лбу и, сгорбившись, глубоко задумался. Обязанность верховного
жреца вынуждала его высказать царю свои опасения. Подавленный, в ожидании
гнева, шел он во дворец. Особенно страшила его мысль об отрыве
земледельцев, грозившем неурожаями и бедствиями.
Хуфу, сидя на золоченом кресле очень высоко, смотрел на жреца сурово.
- Твое величество! Усыпальница, задуманная чати, величественна и
неизъяснима по красе. Но, согласно нашим расчетам, потребует невиданного
числа людей и для них горы еды, инструментов и всего другого. В казне
Кемет нет таких средств и никогда не имелось. Усыпальница в срок может
быть не окончена...
Жрец невольно смолк под тяжелым взглядом царя. Каменно-неподвижный,
он был грозен, недоступен, как бог. Лежа на полу, на приемах в тронном
зале, сановники и послы дрожали от страха.
Даже в гневе Хуфу не переходил на торопливую речь. После некоторого
молчания он высокомерно ответил:
- Никакого уменьшения моего Горизонта я не допущу. Мое государство в
полном расцвете и в состоянии возвести одно крупное сооружение. Средства,
которые для этого требуются, велики, но будут расходоваться постепенно,
как постепенно будут и поступать. На моей земле много храмов, в них много
бесполезных богатств, вот они и внесут часть их на это великое дело. Храм
Тота, хранитель мудрости, первый покажет в этом пример. Отныне вся Кемет
будет строить только мою пирамиду. Все другое строить запрещаю. В том
числе и новые храмы.
И он знаком показал, что жрец свободен.
Менкаутот почтительно поцеловал носок сандалии в знак повиновения и,
осторожно пятясь, удалился из зала.
Встревоженный и растерянный, вернулся он в храм и приказал жрецам
пересчитать еще раз. Однако и эти расчеты подтвердили прежние результаты.
Менкаутот призвал к себе верховных жрецов храмов Птаха, Ра, Хнума и
других. Все вместе начали обсуждать ритуал закладки Горизонта Хуфу - Ахет
Хуфу [так называли строительство пирамиды Хуфу].
После ухода жреца фараон, однако, задумался... А если все-таки
Менкаутот прав и средств в стране действительно не хватит? Если, начав, он
не сможет закончить, как это было с некоторыми предшественниками? Ведь не
окончил же своей гробницы фараон Могучий Телом - Сехемхет... С начатой и
не доведенной в строительстве даже до половины гробницы теперь
растаскивают камни, засыпают ее пески пустыни. Пройдут еще десятки лет, и
об имени фараона Сехемхета никто не вспомнит, лишь жрецы сохранят его в
своих свитках, куда записывают все главные события в стране Кемет. Как
фараон Хуфу не хотел, чтобы его божественное имя было забыто! И он этого
не допустит. Его гробница будет закончена! Он примет все меры, чтобы
строительство шло быстро и окончилось как можно раньше. Для этого
требуется занять большее число людей. Средств не хватит? Да, у казначея их
недостаточно, но Черная Земля - богатая страна. В ней много людей, которых
можно заставить работать. Все население будет уплачивать налог на
строительство. А как много храмов, больших и маленьких, очень богатых, с
многолетними запасами зерна, тканей, и инструментов, и рабов... Все это
можно с большей пользой употребить на Священную пирамиду. Ведь дарили цари
храмам земли, золото, рабов, виноградники, продовольственные и другие
сокровища... Теперь настала их очередь помочь своему царю. Пусть отдадут
часть своих богатств, а потом пополнят их.
Хуфу вызвал к себе домоуправителя и приказал разослать вестников по
храмам, чтобы верховные жрецы явились к нему.
Дня через три человек двадцать верховных жрецов явились в тронный зал
и пали ниц перед владыкой. Хуфу торжественно сидел на высоком золотом
троне, положив руки на резные подлокотники из слоновой кости. Ноги его
опирались на скамейку из черного дерева со сложным узором из золота и
лазурита. На царе была парадная красно-белая корона с обвивавшей ее
драгоценной коброй для защиты от всех врагов. Все это: блистающий трон,
величественный наряд царя, неподвижный, как каменный бог, - говорило об
особой важности совещания. В львиных и леопардовых шкурах - отличительный
знак верховного сана - жрецы расположились полукругом перед троном в
ожидании.
Хуфу посмотрел сверху на склоненные спины жрецов и начал медленно,
чуть глуховатым голосом:
- Настала пора, когда по нашему священному обычаю я должен начать
свой Горизонт. Задуманное мною превзойдет все, что было сделано до нас на
земле. Храмы - хранители древних святых обычаев - обязаны помочь мне и
выделить часть своих богатств. Огромная постройка требует огромных
средств. Затем я и собрал вас сюда.
Тяжелое молчание воцарилось в роскошном зале. Склоненные лица жрецов
были непроницаемы. Было так тихо, словно никто из них не дышал.
Тогда Великий Начальник Мастеров храма Птаха смело поднял голову и
начал, уверенный в поддержке соседей:
- Я должен сообщить твоему величеству, что храмы не могут этого
сделать. Мы бережем богатства для тяжелых испытаний, которые могут выпасть
на нашу страну. Так думают и другие. Твоя же пирамида может быть, как у
великого Снофру, чей голос правдив.
Жрец умолк и взглянул на фараона.
Хуфу сидел такой же неподвижный. Узкие глаза горели недобрым огнем.
Чуть заметно трепетали ноздри. Сейчас он особенно напоминал своего отца
Снофру, когда тот бывал в гневе.
Невольно голова жреца крупнейшего столичного храма опустилась ниже в
знак покорности.
В это время жрец храма Ра произнес мягким голосом:
- Храм бога Солнца сделает все, что в его силах, для осуществления
твоих замыслов, о повелитель, да живешь ты вечно!
Хуфу одобрительно кивнул головой. Легким жестом он снял перстень и
милостиво надел на палец жреца. И все поняли, что отныне начнется еще
большее возвышение храма Ра над другими, даже над первым и главнейшим
храмом - храмом Птаха. И сознание многих жрецов точила сейчас завистливая
мысль, почему не он первый изъявил готовность. Следующим поднял голову
Менкаутот и от имени всех храмов выразил готовность помогать царю в
исполнении его замысла. На божественном лике фараона появилась довольная
улыбка.
Когда Великий Начальник Мастеров выходил из царского дворца, его
мучила мысль, что скупость и высокомерие сослужили ему плохую службу. А
эта хитрая, ласковая бестия удачно выбранным моментом обеспечила своему
храму успех и первенство в глухой вражде меж храмами. С сегодняшнего дня
эта борьба станет еще острее. Как он был неловок сегодня! Не мог понять
остроты момента и потерпел позорное поражение. Разве требовали с храмов
всех богатств?
Очень недовольный собой, он сел в свои носилки, и слуги понесли его в
Анхтауи, где находился храм Птаха.
Вскоре состоялся торжественный праздник закладки царской гробницы.
Фараон, облаченный в одежды Осириса, сверкающий драгоценным уреем [урей -
золотое изображение змеи кобры; по верованиям древних египтян, кобра
отвращала врагов от фараона] с зелеными изумрудными глазками на ярком
пшенте [пшент или клафт - двойная корона египетского царя красно-белого
цвета, в знак власти над обеими странами: красная корона Нижнего Египта и
белая - Верхнего Египта], возглавлял пышную церемонию. Жрецы и жрицы в
одеяниях богов и богинь, члены царской семьи, вельможи и массы народа
участвовали в празднике.
Во время церемонии вбили колья и натянули веревки, ограничивающие
площадь Ахет Хуфу. Под заклинания верховного жреца храма Птаха в яму под
фундамент опустили жертвы закладки - череп быка, глиняные пластинки и
кирпичи с именами фараона. Туда же поместили несколько разбитых сосудов и
кусок строительного известняка. Вокруг отмеченной площадки вырыли канаву и
пустили воду. По ее уровню и выровняли площадь, чтобы избежать перекосов
сооружения. А позже жрецы-астрономы много дней занимались уточнением
положения пирамиды по звездам, чтобы она была расположена строго по
сторонам горизонта.
Праздник прошел торжественно. В лучах солнца парадно сияли белые
одежды. Драгоценные камни, золото, серебро и электрон [сплав золота с
серебром] на знатных дамах и сановниках ослепительно сверкали и придавали
празднику особый блеск, яркость. Столичная знать, щеголи с удовольствием
вышли на празднество, чтобы показать роскошные наряды и драгоценности;
ремесленники и простолюдины, обрадованные возможностью отдыха, от души
веселились, еще не представляя тех тяжестей и горестей, которые принесет
невиданная постройка народу.
Весь день радостно шумела столица. На всех углах продавали пиво,
вино, финики, пирожки, виноград, сласти. В царском дворце целую ночь
слышалась музыка. Целые горы яств были разложены перед гостями. Юные
танцовщицы развлекали гостей танцами. Лучшие певцы и музыканты услаждали
божественный слух фараона, его семьи и всей многочисленной дворцовой
знати.
А за белыми толстыми стенами дворца по-своему веселился народ. В
глиняных кружках искрилось дешевое вино, шипело пиво. Ячменные лепешки,
длинные огурцы, соленая и печеная рыба, виноград - все подавалось на пир
тружеников. В бурном веселии танцевали и пели все простолюдины.
В густой черноте южной ночи мелькало множество факелов. Чад и копоть
висели над городом. Песни и смех слышались всю ночь. Праздник закладки
продолжался еще несколько дней и надолго запомнился народу Черной Земли.
Фараон был счастлив. Все предвещало удачу в его огромном замысле.
В городе началась оживленная суета. В небывалых размерах
производились работы в каменоломнях, срочно прокладывалась дорога к
строительной площадке. Вблизи нового некрополя возводился поселок для
строителей. В городе не хватало людей, жилищ; ремесленники были загружены
до отказа. Люди все пребывали в город и окрестности. Писцы и надсмотрщики
мечтали и наживе в общей суматохе. Везде кипела работа. Город шумел,
наполненный до отказа суетой и движением.
Но вместе с оживлением тихо и упорно поползли зловещие слухи, что
царь задумал такую постройку, которая разорит всю страну. Шепотом люди
говорили, что строительство гробницы грозит нарушить всю жизнь народа. Во
много раз возрастут и без того большие налоги, начнутся трудовые
повинности. Никогда от сотворения мира не было таких построек, и потребует
она таких сил, что все придет в ветхость, некому будет следить за
орошением земли, ремонтом плотин и каналов. Голод будет угрожать народу.
Слухи ползли все дальше и настойчивей. Полиция и писцы по указу начали
преследовать за них. Замеченных в распространении вредных разговоров
начали ссылать на тяжелейшую работу в каменоломни.
Так начиналось строительство Великой пирамиды.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ. У ПЕРВЫХ ПОРОГОВ
В предрассветной тишине откуда-то с окраины пустыни донесся грозный
львиный рев. В деревне испуганно отозвались собаки.
Руабен проснулся от этого шума и прислушался к постепенно стихающим
звукам. Он спал на плоской кровле хижины, застланной циновками из
прибрежного камыша. От реки чуть заметно доносился влажный ветерок с
запахом ила и тростников. Над хижиной еле слышно бормотали верхушки пальм.
Тихо дышала рядом Мери, маленький Пепи громко посапывал носом, и совсем
неслышно спала малютка. От изнурительного труда последних дней болело
тело. Кругом земледельцы готовились к приему воды в реке. Спешно
заканчивали укрепление валов и чистку каналов. Оставалась еще часть новой
дамбы, на которой община собиралась работать днем.
