Начальник поселка пробовал защитить ворота, но людской вал отбросил
его, и он, оглушенный, смотрел, как толпа выплеснулась на дорогу и,
неудержимая, полилась к пригороду. Он не знал, что делать и, только
собравшись с мыслями, послал двух стражников предупредить чати о бунте.
- Какое несчастье! Как на беду, всю стражу из поселка отправили с
караваном в Ливийскую пустыню. Но кто же этого ожидал? Всегда все было
тихо, спокойно! Теперь несдобровать! - жаловался начальник оставшимся
стражникам.
Они вышли за ворота и беспомощно смотрели, как человеческий поток,
извиваясь, быстро удалялся. В знойном слепящем мареве он становился все
более слитным в своем красновато-черном цвете, в едином порыве...
Руабен бежал рядом с Нахтом, в толпе слышались восклицания, отдельные
слова и тяжелое дыхание сотен бегущих. Свобода пьянила; опасность взрыва
еще не представлялась, она была еще не видна. Но всем было ясно, что жить
так, работать так дальше нельзя. В этом была их правота и сила. В душевном
подъеме они не замечали палящей жары и жажды. Нахт между тем мучительно
соображал, что он должен делать, куда он стремится и ведет за собой
людскую массу? К чати! Он ведает всем строительством Ахет Хуфу. Вот уже
скоро поворот дороги к дворцам, там же живет и Хемиун.
Руабен резко вскрикнул и остановился, схватившись за ногу.
- Что? - остановившись на секунду, спросил Нахт.
- Сильно ранил ногу!
- Перевяжи и догоняй! - Нахт снова устремился вперед, словно хотел
скорее разрешить все вопросы, которые его мучили.
Руабен заковылял на одной ноге в сторону и упал. К нему из густой
толпы пробрался сосед по хижине Маи. С размаху Руабен наступил на острую
кость, и она глубоко вонзилась в подошву. Кровь лила сильной струей,
смывая дорожную пыль. Маи отделил от повязки Руабена лоскут, но, прежде
чем перевязать рану, осмотрелся. Заметив куст, оторвал несколько листьев
и, закрыв ими рану, туго перевязал ногу. Руабен потерял сознание. Маи с
тревогой смотрел на него. Толпа ушла уже далеко, закутавшись в облако
пыли. Если бы они и пытались догнать, то не смогли бы.
- Что же делать? Вода далеко. Как помочь?
Но в это время Руабен открыл глаза, сел и, увидев, как по направлению
реки шли его товарищи, пытался встать, но не мог наступить на ногу от
резкой боли.
- Что же теперь? Пойдем в поселок, недалеко мы с тобой уйдем.
- Пойдем за ними! Это же предательство! - умолял Руабен.
Но когда он встал и наступил на раненую ногу, снова упал без
сознания.
- Тоже бунтовщик, - разговаривал вслух Маи, - так выработался, что и
на мужчину перестал походить. А кровь-то все идет...
Он оторвал еще кусок и снова перевязал рану, прикрыв свежими
листьями. Маи стоял, не зная, что делать. От слабости, от палящего солнца,
от потери крови Руабену становилось хуже. И тогда Маи взвалил себе на
спину раненого и, задыхаясь от тяжести, побрел назад к поселку.
В это же время князь Хемиун сидел со своим дядей на крыше дворца под
полотняным навесом. Хуфу торопил со строительством пирамиды.
- До вершины еще далеко, да стена вокруг пирамиды, храмовые
постройки. Сколько еще лет надо? Ты должен спешить. Поставь больше людей
на строительство, - настаивал царь. - Прошло уж больше двух с половиной
десятилетий.
Хемиун с досадой покусывал губы, сдерживая внутреннее кипение. Уж
если он не вкладывал умения и энергии в эту гробницу, то кто же тогда это
сможет? Но вслух он сказал очень спокойно:
- Твое величество! Вершину мы закончим быстрее, ведь с каждым слоем
ее площадь уменьшается, глыб и работы требуется меньше. Мы очень спешим,
но рабочих рук не хватает. Крестьяне остаются на удлиненные сроки. Кроме
того... - Он замялся.
- Что еще тебе надо?
- С едой плохо. Мы их плохо кормим.
- Ты - чати, и поэтому у тебя все права. Делай, что надо для
ускорения. Я с твоими мерами соглашусь.
- Хорошо, твое величество! Я постараюсь изыскать зерна, не хватающего
нам до нового урожая. При хорошем корме работа пойдет лучше. Мы вместе
были вчера на Ахмет Хуфу. Я никогда не видел, чтобы все наши рабочие были
такие худые.
- Насколько мне известно, отпуска зерна не сокращали, - заметил царь.
- Я проверю. Подозреваю, что в Доме пищи обворовывают. Нужно
проверить чиновников. Казнокрадство создает добавочные трудности.
- Если это так, наказать со всей строгостью расхитителей.
- Сегодня будут посланы надежные люди для проверки, - ответил Хемиун.
Его энергичное лицо сделалось злым и усталым.
Хуфу сидел, перебирая пальцами по резной ручке кресла. С тех пор как
начали строить пирамиду, прошло более двадцати пяти лет. Как много было за
это время трудностей, нехваток, недородов и неурожаев! Но она росла вверх
несмотря ни на что. И сейчас он думал о том, что надо спешить и изыскивать
всяческие средства для завершения.
В это время Хемиун заметил непривычное движение на западе, со стороны
поселка при пирамиде. Неясная, но близкая к истине догадка молнией
сверкнула в его сознании. Он резко встал, но сейчас же вспомнил о
присутствии царя.
- Прости, твое величество! Мне надо быть на строительстве.
Дядя удивленно посмотрел на него. Это была неслыханная дерзость. Как
будто что-то могло быть важнее разговора с царем. Племянник явно
забывался, избалованный властью. Но лицо Хемиуна выражало тревогу,
озабоченность.
- Если я сейчас не попаду на пирамиду, затормозится подвозка камня, -
на ходу сочинял чати. Не мог же он сказать, что подозревает бунт рабочих.
Он низко поклонился дяде и, не ожидая его милостивого разрешения, начал
спускаться вниз. Во дворе он торопливо объяснил начальнику дворцовой
стражи, чтобы направил отряд навстречу толпе, а сам на носилках повернул в
ту же сторону.
Вооруженный отряд встретил толпу каменотесов и перевозчиков вблизи
дачного городка, когда они были близко от цели.
Впереди бесстрашно шел Нахт.
Воины встали поперек дороги, преградив путь и выставив вперед
сверкающие секиры и пики.
- Что вам угодно? - грозно спросил военачальник Нахта. - Что за бунт?
Кто позволил вам выйти на стену поселка?
- Мы хотим, чтобы нас не только заставляли работать до упаду, но и
кормили. Прежде чем пускать в дело оружие, спроси, сколько наших товарищей
упало от недоедания, оставив вдов и сирот. Ни один человек не может
работать без еды. И нам все равно - погибать от голода или в тюрьме, -
смело говорил Нахт и продолжал: - Посмотри на эти тени вместо людей! И не
хочешь ли ты, гладкий и сытый, доказать голодной толпе, что ты сильнее со
своими пиками? - уже насмешливо закончил Нахт.
Военачальник сделал своим воинам округленный жест, и они незаметно
окружили толпу. Но их было слишком мало, и толпа на них не обратила
внимания.
- Куда вы направляетесь? Здесь дворцы царской семьи, и никто из
смертных не имеет права ходить здесь. Прекратите бунт и идите к себе.
- Мы идем с жалобой к чати. Он рассудит нас. Бунтовать же мы не
собираемся, - снова заговорил Нахт под одобрительный гул толпы. - У нас
всех есть семьи в родных местах, и мы хотим к ним вернуться. Мы просим
прибавки еды, чтобы тянуть наши глыбы.
- Так вот что: отправляйтесь в свой поселок, пока не поздно. О еде
позаботится начальник вашего поселка, просьбу вашу передам чати. Тебя же,
главного бунтовщика, я забираю с собой. Забирайте передних! - скомандовал
начальник.
Но огромная толпа, поняв все, окружила Нахта, и горстка воинов сама
очутилась в кольце озлобленных, молчаливых рабочих. Военачальник удивленно
следил за их перемещением и обнаружил - он сам был зажат так, что никаким
оружием уже не смог бы воспользоваться. Он растерянно озирался в поисках
подчиненных.
- Приведи к нам чати, если мы не можем идти туда! - сказал Нахт.
Кто-то цепкими пальцами разжал руки у военачальника, и он понял, что
его обезоружили. Сотни настороженных глаз следили за ним, и вот уже он и
Нахт стоят снова впереди толпы.
- Хорошо! Я передам князю, что вы требуете, чтобы он выслушал вас, -
ответил военачальник на молчаливый вопрос Нахта. Он был красен от
бессильной злобы и унижения перед этой жалкой толпой.
В это время, задыхаясь от быстрой ходьбы, появились носильщики с
Хемиуном. Он подошел к толпе, остановив удивленные глаза на плененных
воинах.
- Что здесь случилось?
- Вот вздумали бунтовать, - осмелев от присутствия чати, начал
объяснять начальник воинов.
- Нет, великий господин, это совсем не так.
- Объясни, Нахт! Расскажи все, как надо, - слышались голоса.
- Здесь собрался трудовой люд, привычный к тяжелой работе. Но нет
больше наших сил терпеть. Нам убавили и без того скудную еду наполовину.
Скоро некому будет тянуть камни. Все мы упадем без всякой пользы.
- Чего вы хотите? - резко спросил Хемиун.
- Мы просим увеличить нам еде, прибавить хлеба. При такой пище, что
нам дают, мы не в силах таскать собственные ноги, не то что глыбы...
- Хорошо! Отправляйтесь немедленно в поселок. Вопрос о пище разберем.
Что можно, сделаем.
Его голос, как удар молота, обрушился на толпу.
- Ты останься, - приказал он Нахту.
- Идите, братья! - мягко обратился Нахт к толпе. - Князь не будет
нарушать данного им слова.
Он смотрел, как нерешительно и нехотя поворачивался медленный поток
темно-красных загорелых тел. Какая-то душевная слабость охватила его. Еще
минуту назад люди беспрекословно подчинялись ему. И вот он сам нарушил это
единство и один должен нести наказание за их справедливые требования.
- Мы не оставим его, - вдруг раздалось несколько голосов. - Мы
виноваты все. Он говорил за всех нас.
- Так что же, вы все хотите в тюрьму? - зло спросил Хемиун.
Толпа остановилась и молча ждала конца событий.
- Идите! - говорил Нахт. - У вас семьи, отработаете срок и вернетесь
домой. Князь строг, но справедлив и накажет нечестных чиновников.
- Мы не пойдем без тебя.
- Идите! Вернется ваш бунтовщик! - нетерпеливо проговорил чати и
повелительно показал на запад.
Люди нерешительно топтались.
- Идите! Князь дал слово, что я вернусь к вам!
Нахт прощально махнул рукой и в сопровождении стражи направился к
столице.
Хемиун проводил его глазами, повернулся и смотрел вслед жалкому
человеческому стаду. Вопиющая худоба, отвратительные запахи чеснока и
редьки, как бы вросшие в их тела, грязные отребья повязок - все это
вызывало только брезгливость. Но сейчас же он вспомнил толпы мужчин, когда
их приводили с пристани в поселок.
Те, новые, приходящие сюда люди, были свежими, с блестящими глазами,
и от них исходил запах степей, речной воды. Тела их были свежими и
гладкими, лица - испуганно-доверчивыми. У этих - глаза отупевшие и
ненавидящие. Но без этих людей никогда бы его замыслы не выполнились.
Теперь сотни людей медленно двигались на запад, понуро опустив
головы. Единство их было разрушено, порыв погашен. Голодные, она
возвращались, не веря в обещания сытого князя, и со страхом ждали
наказания.
Хемиун неторопливо направился к своему особняку. То, что он видел,
требовало разумных мер.
Он вызвал к себе двух преданных помощников и отправил их для ревизии
расходования продуктов в Доме пищи. К вечеру пришли дрожащие начальник
поселка и виновник - начальник Дома пищи. Хемиун долго с ними
разговаривал.
В тот же вечер рабочим увеличили нормы пищи по приказанию князя. Со
следующего дня все нормы были восстановлены, и даже стала появляться сухая
