Незаметно его мысли перешли на свой участок. Хорошо, если бы вода в
этом году была большой. Как трудно орошать высокие земли! Счастливцы
соседи! У них вода на землю идет по каналам, сколько нужно. А излишек
всегда можно спустить. И земля глубоко пропитывается, и ила оседает много.
А вот на его клочке никогда не бывает избытка драгоценной влаги.
Трудно весь день черпать воду под жгучим солнцем. Он и ведра сделал
больше, все равно работа идет медленно. Зерна осталось в большом кувшине
только на семена, да еще надо принести жертву богине Исиде -
покровительнице урожаев. Оттуда даже горсти нельзя трогать. Придется
продержаться на козьем молоке да на овощах. Будет свободнее, можно и рыбу
половить. Через несколько дней кончатся трудовые повинности на реке, тогда
будет время, и он поработает. Руки у него с умелыми пальцами. Особенно он
любит работать с камнем. Красивые сосуды, маленькие ушебти - фигурки,
которые любящие родственники кладут в могилы ушедшим в страну молчания.
От близкой реки тянет освежающей прохладой. А мысли идут бесконечной
чередой. Звезды на небе давно побледнели, разгорается яркая заря. Река
начинает блестеть. Бледно-золотые блики на ее глади переходят в розовые и
оранжевые. Руабен поворачивается и смотрит на спящую жену. Устав за долгий
день, она спит очень спокойно, только затененные веки чуть трепещут, и
вздрагивают иссиня-черные крупные ресницы. Густые волосы прикрыли ее плечи
и грудь. В свежем утреннем воздухе ее сон крепок. Во сне она кажется
совсем девочкой.
Первые солнечные лучи уже скользят по верхушкам пальм. И вдруг в
просвете их крон он замечает звездочку, яркую и единственную. Радостный
вздох вырывается из его груди.
- Сотис! [Сотис - Сириус; первый восход Сириуса совпадает с разливом
Нила, в солнечных лучах он невидим] Наконец ты явилась!
Теперь со дня на день можно ждать прибытия больших вод. Каков-то
будет в этом году разлив? А каков разлив, таков и урожай!
Он любовался звездочкой-вестницей, и так хотелось поделиться своей
радостью с Мери, что он не выдержал и потеребил ее за плечо.
- Зачем так рано вставать? - сонно отозвалась Мери.
- Посмотри сюда! Сотис явилась!
- Неужели? Где? Покажи, покажи!
- Смотри сюда! Вот между двумя листьями! Видишь, какая яркая?
Мери радостно вздохнула.
- А теперь спи! Рано еще!
Руабен осторожно закрыл ладонью ее глаза и легко коснулся губами шеи.
От его нежного прикосновения Мери, не открывая глаза, ласково улыбнулась.
Она умела быстро засыпать, и через несколько минут ровно дышала. Руабен
пытался сомкнуть веки, но они снова открывались, и глаза находили
звездочку, появление которой возвещало о близком разливе реки.
"Нет! Все равно не заснуть", - с досадой думает Руабен и бесшумно
спускается с плоской кровли на маленький дворик. Деревня еще спит, и
кругом стоит торжественная тишина. Он берется за красивый сосуд и начинает
осторожно работать медным сверлом. Отверстие углубляется очень медленно.
Чем скорее управится он с этим сосудом, тем раньше получит за него зерно.
А оно так сейчас нужно! От одного молока и овощей голодно на тяжелой
работе. Этот сосуд заказал ему писец из дальнего селения. Но не так-то
быстро его можно сделать. Камень очень крепок, и из-за хрупкости
приходится осторожно работать. Руабен подсыпает влажный песок, который
ускоряет работу, и снова продолжает вращать сверло сильными пальцами. И
продолжает думать. Никогда ему не хватает урожая: мало земли. Это еще бы
ничего. Но как только собрано зерно, - забирает писец Большому дому, да
будет он жив, здоров и могуч. На семена надо оставить, да храму... Семье
остается совсем пустяк.
В работе он не замечает, как быстро идет время. Солнце уже поднялось
выше и скользит по верхушкам пальм, добирается до крыши. Деревня
пробуждается. Мычат коровы, блеют козы. Вот и Мери спускается вниз,
плещется водой, начинает доить коз. Окончив доение, она зовет мужа
завтракать. На чистой циновке кружка молока и ячменная лепешка. Завтра ее
уже не будет. Сегодня она поэтому кажется особенно вкусной. Руабен
отламывает половину и прячет под кружку, пока Мери возится с малышами. Он
улыбается, представляя, как она рассердится, когда ее увидит. Он знает,
что она себе не оставила.
После завтрака Руабен заходит за соседом, и вскоре все мужчины идут
на плотину.
Последний участок плотины, на котором в этот день работала вся
община, часто не выдерживал напора воды, и прорыв ее вызывал наводнение в
низких местах селения и связанные с ним беды. Работали в общине дружно.
Одни изготавливали и подносили прутья, другие плели из них плетни, третьи
таскали и месили глину, а наиболее опытные укрепляли стены плотины.
Работами руководил сельский староста - почтенный старик, страдавший
недугами. За долгую жизнь много поработал он на плотинах и каналах, и
лучше его никто не мог этого делать. Расположение каналов требовало ума и
наблюдательности, чтобы и воду сберечь в бассейне, и подвести ее без
потерь на зерновое поле и все его напитать.
Всем уже было известно, что показалась Сотис и на днях река принесет
первые большие воды откуда-то из таинственных глубин южных далей, где
никто никогда не был. Там бог Хапи льет воду из кувшина в пещере.
Все работали сосредоточенно. В это время показался новый скриб
[писец], прибывший несколько дней назад вместо умершего. Это был
низкорослый человек с отвислым дряблым животом. Из-под тяжелых надбровий
выглядывали маленькие глазки.
Скуластый, с толстыми обезьяньими губами, он производил отталкивающее
впечатление, и все сторонились его, предчувствуя, что от этого зловещего
человека можно ожидать всяких бед. Но он был властью в селении, и
сторониться его можно было не всегда.
Когда скриб Хати приблизился, все стояли в почтительном поклоне,
низко склонив спины. Но вместо обычного приветствия, как это было при его
предшественнике, скриб злобно накинулся на работающих:
- Презренные шакала! Кто так делает? Гиена старая! Что я тебе вчера
приказывал? Сегодня вы должны прийти на мой участок и работать на мой дом.
Что, по-вашему, я буду жить под открытым небом?
Плетка со свистом опустилась на старосту, потом еще один удар
обрушился на его спину, но когда плеть взметнулась в третий раз, сильная
мужская рука перехватила ее на лету, и разъяренный Хати увидел над собой
Руабена.
- Неужели тебе не стыдно поднимать руку на всеми уважаемого старого
человека? Наш умерший скриб никогда так не обращался с нами.
Лишенный плетки, задыхающийся от бессильной злобы, Хати смотрел вверх
на широкоплечего парня, в глазах которого было откровенное презрение. А
кругом стояла толпа мужчин с хмурыми лицами. Жестокий, но трусливый, скриб
отошел на несколько шагов назад и проворчал:
- Не привыкли? Придется привыкнуть, я ленивых не потерплю!
Староста посмотрел благодарными глазами на Руабена, но в его взгляде
сквозило беспокойство. Он поклонился Хати и сказал:
- Напрасно гневаешься, господин! На рассвете появилась Сотис, значит,
благодатный Хапи на днях будет наполняться водой, а у нас не готова одна
плотина. Здесь часто бывают прорывы, тогда нам не справиться с рекой. Дня
через два закончим и перейдем к тебе всей общиной.
Тон старосты был спокоен и полон достоинства. Хати посмотрел на
неоконченную работу, на жилистых мужчин и сильных парней и, подыскивая
слова для отступления, пробормотал:
- Надо было вчера сказать.
Он бросил взгляд, полный злобы, на Руабена и, взяв плетку, пошел к
селению. После его ухода длилось тяжелое молчание.
- Да сгорит твое сердце, и прах да будет выброшен в пустыню, чтоб
вечно блуждало твое Ка [по верованиям древних египтян, незримый двойник,
рождающийся с человеком и охраняющий его после смерти в загробном царстве,
жилищем Ка служила гробница] в поисках, - шептал вслед Хати сын старосты.
Он с горечью смотрел на расстроенное лицо отца и на его спину, где
набухали красные рубцы.
- Принимайтесь за работу! - напомнил староста.
- Да! Этот покажет себя! Не раз мы добрым вспомним старого писца, не
обижал зря людей. Сразу видно, что дурной человек, - проговорил Бату -
старший брат Руабена, такой же высокий и сильный.
Староста, как бы позабыв о происшедшем, озабоченно посматривал на
вал.
- Не разнесет река? Что-то он мне кажется ненадежным...
- Я знаю большой обломок скалы, он хорошо бы закрыл весь проход, да
еще если навалить его со стороны воды. Только трудно переправить, -
высказался Руабен.
Посоветовавшись, решили все же притащить камень и укрепить им опасный
участок плотины.
Весь остаток дня и следующий день волокли они на длинных жердях
большую плоскую глыбу с границы пустыни. Все так измучились, что вечером
еле добрались домой. Утром на следующий день ее установили. Глыба так
удачно встала на место, что все пришли в восторг.
- Теперь останется здесь на вечные времена! - смеялся довольный
староста.
Вечером Бату зашел к Руабену. Они посидели, обсуждая свои дела. Мери
покормила их. Ячменя дома не было, и еда была овощная. Прощаясь Бату
сказал брату:
- Плохого человека к нам прислали, а тебя он запомнил и, чего
доброго, будет мстить. Будь осторожен.
- А что он может мне сделать? - беззаботно отозвался Руабен, - на
работе, в общине я не из последних...
Он и сам понимал значение злобного взгляда писца. Разве он не прав
был, когда встал на защиту уважаемого старого человека?
Закончив, наконец, работы по укреплению дамб, община направилась на
строительство дома новому писцу. Чтобы замять как-то неприятность, решили
работать целые дни без перерыва. Кроме того, всем нужно было время на
своем хозяйстве, мужчины мечтали половить рыбу и поохотиться, зерно почти
у всех кончилось. Работать у Хати было очень неприятно. Скриб был всем
недоволен. Земледельцы, превратившиеся в строителей, молча слушали, как он
шипел и визжал. Голос у него был на редкость резкий и неприятный.
Несколько раз он подскакивал к Руабену, но тот невозмутимо делал свое дело
и делал так хорошо, что придраться было не к чему. Но скоро все очень
осложнилось. У Хати оказались большие аппетиты. Он пожелал, чтобы дом его
был такой же, как у вельмож в городах. Средняя комната должна быть выше
других и с верхним освещением.
Староста выслушал его желания, задумался и осторожно возразил:
- Для такой высокой комнаты нужны большие стволы, чтобы держать
потолок с крышей. Где же мы их возьмем?
Он посмотрел кругом. Берег пологими ступенями спускался к реке.
Множество поколений в поте лица трудились над тем, чтобы сделать их
плоскими и превратить в поля. Валы и каналы, пересекающие берег, молчаливо
свидетельствовали об упорной и тяжелой борьбе с пустыней, у которой они
отбирали ничтожные клочки для посева ячменя и полбы. Они воевали с палящим
солнцем, грозящим иссушить их труд. Они боролись с могучей рекой, с ее
капризами, она то пугала сокрушительными страшными наводнениями, то
угрожала недостатком воды и голодом. На узкой живой полосе, отвоеванной
поколениями людей у пустыни, светлели бассейны, в которых задерживали воду
для полива после спада воды в реке.
В отдалении от деревни темнела густая роща пальм, перемешанных с
финиковыми.
- А вон сколько пальм... Ничего не случится, если и срубите несколько
штук.
Староста удивленно посмотрел на скриба.
- Но это же священная роща при храме Исиды. Мы не смеем ее касаться.
- Тогда сруби у кого-нибудь из жителей.
