В глазах старосты мелькнул гневный огонь, но сейчас же потух под
опущенными усталыми веками. Он помолчал и потом, тяжело вздохнув, ответил:
- Хорошо, господин! Дней через десять мы добудем нужные стволы.
Требовать пальм от сельчан я не могу: это беззаконие. Эти пальмы нас
кормят, селение наше малоземельное, и голод в нем частый гость.
Он поклонился Хати и пошел неторопливым шагом, согнувшись под
тяжестью нелегкой задачи.
Вечером созвали мужчин. Староста передал разговор с Хати. Все
возмущались, но кому жаловаться? На безлесном побережье трудно было
достать древесину и тем более большие бревна. Свои хижины строили из
речного ила, перемешанного с тростником. Все молчали и со страхом думали и
своих кормильцах-пальмах. Наконец встал Руабен:
- У каждого из нас по три-пять пальм, редко у кого десяток. У всех
голодные рты, и никому не хочется отдавать своих кормилиц для прихоти.
Давайте поднимемся на лодках в страну Уауат [Уауат или Вават - так
называлась область Северной Нубии около первого порога Нила] и там поищем.
Нелегко это сейчас, опасно. Но что же делать? Чтобы вырастить пальму -
нужно много лет...
Община согласилась с ним и избрала десять посланцев в Северную Нубию.
В их число попал и Руабен.
Дня через три несколько легких камышовых лодок направились к ревущему
порогу мимо цветущих островов Элефантины и Филе. Здесь течение реки было
стремительным, и они осторожно пробирались вблизи берега, с трудом
сопротивляясь силе реки. Не раз им приходилось нести поклажу на себе или,
положив ее в лодки, везти их по волокам, чтобы обойти порожистые места.
Вода бурно прибывала, и они с опаской следили за рекой, с бешеной силой
стремящейся выйти из гранитных теснин и скалистых нагромождений.
По этому пути мужчины из селения Белая Антилопа не раз поднимались
вверх по Хапи на охоту. Гонимые вечным недостатком пищи, они привыкли к
опасности. Голод заставлял молчать благоразумие. Но необузданная мощь
огромных масс воды вселяла ужас, и они с трепетом обращались к милости
бога Хапи.
Путь вверх прошел благополучно. Оставив челноки на берегу, вся группа
отправилась в сухие степи, где в отдаленных местах были разбросаны заросли
кустарников и деревьев. Но в эти места часто снаряжались экспедиции из
Менфе за крупными стволами, поэтому в поисках больших деревьев приходилось
углубляться дальше и дальше, в глубь степей, кишащих хищниками и змеями.
Меткие лучники настреляли птиц и антилоп. Но идти по степям пришлось
довольно далеко. По дороге встречали жителей Уауат, но те и другие
избегали общения. Для жителей этих степей они давно были нежеланными
гостями, ведь они охотились на дичь, кормившую население Нубии.
Дней через пятнадцать мужчины вернулись к реке. Четыре ствола,
обрубленные от сучьев, донесли попеременно на плечах. Свежесрубленные, они
были непомерно тяжелыми от влаги. Приходилось часто меняться и отдыхать.
Остальные несли заготовленное вяленое мясо. Доставив с большим трудом
бревна на берег, отдохнули день и решили еще немного поохотиться
поблизости.
За это время река вспухла и поднялась локтей на двадцать вверх. Вода
бурлила со страшной силой в скалистых берегах и все прибывала и прибывала
с юга. Переправа бревен представляла сложную задачу. Тяжелая даже в сухом
состоянии древесина акаций теперь была тяжелее воды и сплавом
воспользоваться было нельзя. На плечах или волоком тащить было довольно
далеко.
После долгого раздумья решили погрузить их в челноки и, привязав
крепкими веревками, повели с берега. Путешествие вниз в обычных условиях
занимало дня два, теперь им требовалось больше недели. Оставался последний
переход до дома. Все уже радовались близкому возвращению, когда вдруг
случилось несчастье.
Вечером лодки с бревнами выгружали на берег. Бурным течением одну из
них опрокинуло, и бревно ударило в голову одного из мужчин, который
подталкивал лодку. Он погрузился в кипящие струи, и вода, подхватив
безмолвное тело, скрыла его из глаз. Все горестно ахнули, но в бурлящей
стремнине даже невозможно было определить направление поисков. Труп
товарища навсегда скрылся в реке. Домой возвращались убитые этой
неожиданной потерей.
В селении Белая Антилопа в тревоге собирались все время на берегу.
Вместо предполагаемых десяти-двенадцати дней мужчины пробыли в пути почти
месяц. Когда толпа сельчан, родственников, соседей окружила их, мужчины
угрюмо молчали... Руабен вздрогнул, увидев глаза матери погибшего. На
берег пришел сияющий скриб, но от него все отвернулись. Народ пошел в
селение, оставив его одного около злополучных бревен.
Вечером собралась община, поделили привезенное мясо, рассказали о
своем походе, о гибели товарища. Решено было помогать семье погибшего.
Через два дня мужчины пошли строить дом Хати.
Община спешила закончить дом писцу и освободиться быстрее для своего
хозяйства. Иногда совсем не уходили домой, тогда обед приносили жены.
Однажды Руабен возился с окном в доме и заглянул во двор, огороженный
стеной из кирпича-сырца. Он увидел Мери с корзинкой, в которой она
принесла обед. Она оглядывалась кругом. В деревне было много разговоров о
необыкновенном доме, который строило все селение.
Руабен, улыбаясь, смотрел на жену. Она стояла в белом стареньком
платье, туго обтягивающем ее стройную легкую фигурку. Белая лямка резко
выделялась на смуглом плече. Живые, яркие глаза с веселым интересом
рассматривали большой невиданный дом и двор, в котором уже был готов и
очаг для приготовления пищи.
В этот момент к ней подошел сам хозяин Хати. Руабена передернуло от
его улыбки на обезьяньих губах. Хати вдруг обнял Мери за плечи.
- Откуда ты взялась такая красотка?
Мери растерянно посмотрела на него и резко сбросила его руку. На
выразительном ее лице отразилось непередаваемое отвращение и брезгливость.
- Подумаешь, гордячка в лохмотьях... - со злобой прошипел Хати. - Ты
у меня еще запомнишь это.
Но Руабен уже спешил к своей подруге на помощь.
- Это моя жена. У нас в селении к чужой семье относятся с уважением,
и прежний писец, да будет ему хорошо на полях Иалу, не обижал нас, -
твердо проговорил Руабен. Статный и сильный, он возвышался над
коротконогим и безобразным Хати. Испуганная Мери стояла рядом с мужем, не
зная, что делать. Она смутно чувствовала, что от этого человека может
прийти в ее дом беда, хотя она и не знала, какая.
- Слишком часто вы вспоминаете старого писца, распустил он вас. Но у
меня так не будет, - с угрозой произнес Хати и пошел внутрь своего дома.
Руабен хмуро посмотрел ему вслед. С тех пор, как появился этот
человек, он все время сталкивается с ним, и временами его охватывало
неясное беспокойство. Но каждый раз он поступал так, как обязывала его
совесть. Разве не должен он защитить жену?
Они сели вместе с другими соседями, видевшими неприятную сцену.
- И откуда он взялся на наше шею? - с досадой проворчал Сети, молодой
сосед Руабена.
Большой Хапи хозяйничал в своей долине. Вся она наполнилась его
мутными бурными водами. Настало важное дело в жизни земледельцев -
орошение полей. Теперь надо следить, чтобы наполнились бассейны, чтобы из
водоемов по каналам вода пошла на поля. Надо следить за дамбами, чтобы не
сорвало их буйство паводка.
Руабен с Мери и детьми ходили в маленький сельский храм,
расположенный за селением. В него входили крестьяне многих соседних мелких
деревушек. Там, перед статуей доброй матери всех земледельцев Исиды, они
горячо молились о послании им хорошего урожая. В каменный объемистый сосуд
Руабен высыпал дорогую жертву - половину хеката [хекат - около 5 л] ячменя
- в дар богине. Старенький жрец мягкими руками приласкал Пепи и успокоил
молодую семью, сказав, что жертва, принесенная от чистого сердца,
вознаградит хорошим урожаем.
Ранним утром Руабен отправился на свой клочок земли. Он находился
выше всех участков, у самой границы со скалами. Несколько лет назад,
безземельный бедняк, он отвоевал у камней и песков небольшую площадь,
натаскал корзинами жирную землю с нижних мест. Терпеливым, безмерным
трудом он создал небольшой участок; остальное доделала речная вода,
несущая богатые удобрения. За несколько лет там, где были горячие
бесплодные пески, выросло ровное черное поле, на котором зеленели ячмень и
полба [разновидность пшеницы], наливались тяжелые колосья.
Но сейчас это поле лежало перед хозяином сухое, с зияющими трещинами,
и жаждало воды.
Самый высокий участок и самый тяжелый. Для него пришлось таскать
много глины и камней. Несколько дней он поправлял канал, укреплял бока его
камнями и обмазывал глиной, чтобы не было утечки воды. Однако конец
общинного канала был еще далеко от его поля, и он углубил ранее
проведенный поперечный канальчик и в конце его выкопал водоем. Пока стояла
высокая вода, самотеком поступающая в его водоем, надо было спешить, иначе
пришлось бы таскать ее еще дальше.
Много дней от зари до зари под палящими лучами солнца Руабен таскал
воду в двух ведрах на коромысле. Ведро за ведром черпал он из водоема,
поднимал коромысло на плечи, скользил по размокшей земле и выливал на
сухое свое поле. Бесконечное число ведер. Они мелькали в ослепительном
солнечном сиянии и тогда, когда он закрывал глаза и в изнеможении валился
на циновку. Ведра с водой снились, когда короткая ночь пролетала над
утомленным телом. На плечах и шее от коромысла стерлась кожа и покрылась
коростой, тогда он стал носить ведра в руках.
Ранним утром уходил он работать, и снова капли пота щипали глаза,
соль выступала на голой спине, смешивалась с пылью и песком, занесенными
жгучим ветром пустыни.
Казалось, никогда не напоить земли, никогда ее не напитать. Но ведро
за ведром льется мутноватая вода, доходит до окаменевшей сухой земли и
исчезает в ее трещинах бесследно. Онемевшая спина и руки отказываются
двигаться. Но перед глазами мелькают детские ручонки. Разве он допустит,
чтобы голод иссушил их? Усталость становится меньше. Он поправляет ручеек,
своенравно текущий в сторону увлажненной земли, заодно утоляет жажду.
Хорошо бы поесть ячменной лепешки или каши из пшеницы эмера... Но ячменя
давно нет, и никакого зерна нет. Голод донимает, и он однажды отправляется
на рыбалку. Удачный лов радует, все накормлены, даже часть рыбы развесили
просушить. Но высокая вода в Верхнем Египте держится недолго, и он спешит
с поливом. Снова мелькают ведра с водой, и он радуется, что небольшое поле
потемнело, потучнело, досыта напоенное водой. Руки любовно погружаются в
мокрую землю-кормилицу, полную всяких запахов. Но среди смеси их сильнее
всего выделяется илистый. Принесенный рекой через многие тысячи локтей, ил
спокойно оседает, обогащает землю, припорошенную песком мертвой пустыни.
Чем больше воды, тем больше ила, тем больше зерна даст поле.
Извечная мечта землевладельцев о большом урожае живет в его душе. Но
невеселая мысль гасит эту мечту. Всеми этими землями владеет начальник
сепа, и тот же писец Хати придет подсчитывать урожай с его поля и возьмет
его немалую толику, да еще и себе урвет. Руабен вздыхает и утешает себя
мыслью, что не весь же урожай он возьмет, останется и для его семьи. Будет
свободное время - наделает каменных кувшинов побольше, за них дадут зерно.
Всем нравятся его кувшины. Мотыг наделает, серпов с каменными вкладышами.
Все он может сделать из камня своими руками с умелыми пальцами.
