пользовался ее беспамятством, и Гранди ничего не мог поделать.
Неожиданно она вздрогнула от воспоминания. И все ее тело вспыхнуло.
Сон! - подумала она, гладя на кукол круглыми, остановившимися глазами.
Сон? Да сон ли это был? Может быть, она всетаки пошла к нему в луна-
тическом трансе и Гедеон взял те", что она сама, не сознавая, предлагала
ему?
Этого Марина не знала. Девочка, которой она себя считала, такого бы
не сделала. Но женщина, растревоженная в тот вечер ласками и поцелуями,
могла пойти к Гедеону в поисках того, чего так жаждало ее тело.
К горлу снова подступила тошнота, и она закрыла глаза руками. Неужели
это случилось?
Дверь отворилась, и Гравди спросил взволнованно:
- Что такое? Голова сильнее болит? Может быть, позвонить доктору?
Марина вытерла глаза и медленно опустила руки.
- Нет, все в порядке. - Глубоко вздохнула и спросила: - Он уехал?
Гранди заколебался, она видела, что сейчас он соврет.
- Значит, не уехал? - спросила она резко.
- Как бы я хотел выгнать его вон! - Дед бормотал, злясь на свою те-
лесную немощь. - Если б я был моложе, да и руки не были бы такими беспо-
лезными... - Его вялые руки напряглись на коленях, как бы желая схватить
Гедеона за горло. - Он отказался уезжать, и я ничего не могу поделать.
- Я поговорю с ним, - сказала Марина, что-то решив про себя.
- Что ты! Нет! Марина... - Дед смотрел на нее с ужасом, как на безум-
ную.
- Я поговорю с ним, - сказала она спокойно и холодно. - И тогда он
уедет.
Гранди попытался переубедить ее, но тщетно. Она только смотрела, и в
конце концов он вышел, а она осталась сидеть и ждать, глядя в окно на
утренний свет, который казался ей тьмой без края.
Марина хотела навсегда избавиться от Гедеона, и хотя у нее не было
сомнений в мудрости такого решения, оно означало новую боль сейчас и в
будущем. Но боль стала привычной для нее в прошлом, значит, она сможет
жить с ней и теперь. Уход Гедеона будет для нее примерно тем же, чем бы-
ли для дедушки больные руки: потерей истинного счастья и смысла жизни.
Злую шутку сыграла с ними жизнь - для расправы она использовала то, что
было им дороже всего.
Марина услышала шаги и напряглась, ведь она не услышит их больше ни-
когда в жизни. Он бежал, прыгая через ступеньку, и она чувствовала, как
он торопится к ней. Он стоял в дверях и глядел на нее несколько секунд,
потом подошел к кровати своей изящной, какой-то хищной походкой, опус-
тился на колени и поднес ее руки к губам.
- Уезжай-ка ты, Гедеон, - сказала она тихо. Он вскинул черную голову,
темные глаза уставились на нее.
Но прежде, чем он начал говорить, она продолжила тем же ровным тоном:
- Я не хочу тебя больше видеть. Уезжай и больше не возвращайся. Пода-
вай на развод, или я это сделаю, мне все равно. Но я хочу, чтобы это
кончилось.
- Послушай, Марина, - начал он, но она прервала его, покачав головой:
- Нам не о чем говорить.
- Дай мне объяснить тебе, - начал он снова, но Марина опять прервала:
- Ничего не надо объяснять.
- Неужели? - Он стоял, возвышаясь над ней, лицо его стало жестким. -
Тогда почему же ты не даешь мне говорить?
- Не хочу больше вранья.
- Я никогда тебе не врал!
- Да? - Она опустила голову. Всего секунду звучал в ее голосе сар-
казм, но Гедеон сразу напрягся и переступил с ноги на ногу.
- Нет, - бросил он в ответ, - никогда. То, что ты увидела в тот день,
было моей первой встречей с Дианой с тех пор, как я полюбил тебя.
Это было первое признание в любви, которое она услышала от Гедеона,
но оно не принесло ей счастья. Марина ждала его все время, пока была за-
мужем, представляя, какое облегчение и радость придет вместе с ним. Сей-
час она не чувствовала ничего, кроме холодной тоски.
- Какая разница, сколько раз это случалось. Одного вполне достаточно.
- Она теперь смотрела прямо на него, глаза ее были полны презрения.
- Да ведь ничего не было, - оборвал он ее. - Сверх того, что ты виде-
ла. Диана поцеловала меня, а не я ее.
- Не войди я в эту минуту, разве этим бы ограничилось, - сказала она,
брезгливо изогнув губы.
- Послушай меня, - проговорил Гедеон, опускаясь на кровать и крепко
беря ее за плечи. Темные глаза его горели. - Ты должна мне верить.
- Я никогда тебе больше не поверю. - Ее глаза отвечали ему ледяной
холодностью. - Я не хочу тебя видеть. Все кончено.
- Нет, не все.
Она заметила в нем какую-то расчетливую мысль. Она так хорошо знала
все выражения, которые принимало его смуглое, твердое лицо, что ей не
трудно было понять, о чем он думает. Он вспоминал, как она потянулась к
нему в эти дни, глаза его заблестели, лицо смягчилось.
- Вчера ночью у меня создалось совсем другое впечатление, - сказал
Гедеон хрипло, и взгляды их встретились. Теперь она знала наверняка, что
то, что произошло в его спальне, не приснилось ей. Она пошла к нему, как
наркоман за наркотиком, и он взял ее, хотя знал, что она не в себе.
Марина изо всех сил оттолкнула его и отвернулась, чтобы избежать
чувственных губ.
- У тебя нет никакого права! - воскликнула она сердито.
- У меня есть на это все права, - заверил он, и лицо его не предвеща-
ло ничего хорошего. - Ты пришла, потому что хотела меня, как я - тебя,
как я всегда буду тебя желать. - Его рука скользнула вдоль шеи, сильные
пальцы добрались до мягких серебристых волос и стали нежно их переби-
рать. - Дорогая моя, я еле пережил этот год, я так скучал по тебе, что
не могу передать. Поэтому я и приехал, хотя Гранд и просил меня оставить
вас в покое, пока ты ничего не помнишь. Я должен был тебя увидеть, хотя
бы издалека. Я жил одними воспоминаниями.
- Ты должен бы уже привыкнуть, - заметила она едко и услышала, что у
него даже дыхание прервалось.
- Нет! - воскликнул он, протестуя, и она поняла, как глубоко он за-
дет, и обрадовалась, да, обрадовалась тому, что он страдает, как сама
страдала раньше, как предстояло ей мучиться в будущем. Когти любви дос-
тали наконец Гедеона и вонзились глубоко. Марина видела это и ликовала.
- Уходи, - повторила она. - Ты мне больше не нужен. Все кончено.
Гедеон медленно поднял голову, на лице появилось выражение опасного
спокойствия.
- Черт возьми, - пробормотал он непослушными губами, - с тех пор, как
я сюда приехал, ты много раз доказала мне, что ты моя.
Что она могла возразить? Гедеон вошел к ним как незнакомец, и с мо-
мента его появления она снова начала в него влюбляться и скрыть этого не
могла. Спрятавшись в мире снов, она продолжала любить его точно так же,
как любила его прежде и любит теперь. Инстинкт не предостерег ее, и без
тени сомнения она пошла ему навстречу, ее не остановило странное чувство
близости, возникавшее иногда.
- Ты просто бессовестно воспользовался тем, что я ничего не помнила,
- яростно обвиняла она.
- Если бы ты действительно меня ненавидела, ты бы никогда ко мне сно-
ва не потянулась, - возражал он. - Ты любишь меня, несмотря на обиду. -
Он с трудом улыбнулся. - Дорогая моя, тебе было очень плохо, но все это
уже позади. Диана ничего для меня не значит. Я получал удовольствие и от
нее, и от ее тела, но она никем для меня не была.
Марина поморщилась:
- Ты считаешь, что это тебя извиняет?
- Нет, конечно! - продолжал он нетерпеливо. - До встречи с тобой все
женщины были для меня только приятным развлечением, когда я уставал. Ди-
ана - идеальная любовница для мужчины, который не хочет себя связывать.
Я для нее тоже не много значил. Мы использовали друг друга, не любя.
Этому Марина не поверила. Она помнила их спор на дороге совсем недав-
но, ее сердитые и страстные упреки, которых она не слышала, но видела
издалека. Даже не зная тогда об их отношениях, Марина поняла, что
чувствует та женщина. Диана любила Гедеона, несмотря на то что он не от-
вечал взаимностью.
Гедеон неожиданно наклонился и стал целовать ее шею трясущимися губа-
ми.
- Клянусь тебе, это она целовала меня. Когда ты вошла, дорогая моя,
твое лицо напугало меня. - Он застонал и вздрогнул, как будто сильно за-
мерз. - Я выбежал на улицу и увидел тебя на дороге, в крови, ты лежала
так неподвижно... Я подумал... - Он замолчал, задыхаясь, обняв ее так
крепко, что ей трудно было дышать. - Я думал. Боже, помоги мне, неужели
она умерла? И не мог сдвинуться с места. Я стоял как вкопанный, и мне
хотелось ты же умереть. - Он целовал ее волосы, щеки, ухо, стараясь доб-
раться до губ, но она трясла головой и отворачивалась. - Марина, я люблю
тебя, - шептал он. - Я сам не знал, как сильно я тебя люблю, пока не
увидел тебя там, на дороге. Я подумал, что ты умерла, а я так и не ска-
зал тебе...
- Теперь уходи, - произнесла Марина холодно. Она сидела, выпрямившись
как истукан, в кольце его рук.
Гедеон отшатнулся, глаза его вспыхнули.
- Не надо так. Ты мне нужна.
- Да, но ты мне не нужен, - отрезала она, ненавидя его за то, что он
говорил именно так: любить по-настоящему он еще не умел. Самыми главными
для него оставались собственные потребности. - Ты мне совершенно не ну-
жен, ты мне нужен, как зубная боль!
Она страшно побледнела, ей постоянно приходилось держать под контро-
лем лицо, потому что больше всего она боялась ослабеть, упасть в подушку
и заплакать. Тогда Гедеон непременно обнимет ее, и Марине не хватит сил
его оттолкнуть и выгнать.
Гедеон встал, не отрывая от нее глаз. Длинный, худой, он внимательно
глядел на нее, и всеми силами она старалась, чтобы ее ответный взгляд
был холоден и спокоен.
- Я люблю тебя, - еще раз повторил он.
- Ты опоздал, - иронически скривив губы, ответила она. - Прощай, Ге-
деон.
Его взгляд еще раз задержался на ней, потом он повернулся и вышел;
Марина откинулась на подушки, потому что ее била дрожь и в голове что-то
пульсировало. Она закрыла глаза и выскользнула из этого мира в мир снов,
где ей не было так больно.
Луч солнца пробежал по комнате, как любопытный зверек, нашел на по-
душке прядь серебристых волос, запутался в них и бросил отблеск на блед-
ное спокойное лицо. Она спала, но по щекам текли слезы, а губы что-то
невнятно шептали.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Комната была озарена закатным светом и в доме было тихо, когда она
проснулась. Слушая тишину, она дрожала как в лихорадке: Гедеон уехал,
оставив ее одну думать и тосковать о нем, несмотря на весь гнев и нена-
висть. Она вылезла из постели и подошла к окну. В блеске заходящего
солнца над морем бесшумно парили чайки, следуя за возвращающейся рыбац-
кой лодкой. У чаек будет роскошный банкет, когда за борт будут выбрасы-
вать рыбьи внутренности. Это обычная картина по вечерам: рыбацкая лодка,
а за ней стая чаек.
Что же ей дальше делать? Она облокотилась на подоконник и стала ду-
мать, но голове трудно было соображать, мешали глупые эмоции, которые
опять причиняли боль, а Марина всей душой стремилась к покою.
Нужно было что-то решать по поводу будущего. Слепящий свет памяти
рассеял туман мечтательного романтизма, в котором она жила последние ме-
сяцы. Теперь она отчетливо видела, что жизнь концертирующего пианиста не
для нее. Жизнь Гедеона ей не по силам. Она не смогла бы ездить по свету
и всегда держать себя в форме, всегда быть в центре внимания, постоянно
идти по тонкой проволоке славы, зная, что внизу нет предохранительной
сетки и ничто не смягчит падения.
Замужество помогло ей понять, что для такой жизни у нее не хватит вы-
держки. Для Марины музыка была глубоко личным переживанием. Резкий свет
рампы отвлекал ее от того внутреннего состояния, которое появлялось у
нее, когда она играла в одиночестве.
Придется говорить об этом с Гранди, но только не сейчас. Сначала ей
нужно укрепить себя для встречи лицом к лицу с окружающим миром. Конеч-
но, это будет не просто, но Марина твердо решила, что так будет.
