Стены каньона, однако, оставались все такими же высокими,
благодаря чему Рэнсом сумел теперь лучше рассмотреть окружающую
местность. Отсюда были видны широкие пространства плоскогорья
по левую и правую руку. Местами на них поднимались
были ровными, бледными и голыми до самого горизонта. Горные
пики понизу окаймляли высокое плато, сгрудившись вокруг него,
как нижние зубы вокруг языка. Рэнсома поразил резкий контраст
между харандрой и хандрамитом. Ущелье протянулось перед ним,
как драгоценное ожерелье -- игра лилового, сапфирового,
желтого, бело-розового -- богатый многоцветный орнамент,
составленный из покрытой лесом суши и играющей, бегучей,
вездесущей воды. Малакандра гораздо меньше напоминала Землю,
чем ему поначалу казалось. Хандрамит не был обычной долиной,
дно которой поднимается и опадает вместе с горным хребтом: он
вообще не имел отношения к горам. Скорее, это была огромная
трещина или расселина переменной глубины, рассекающая плоскую
возвышенность харандры. Именно харандра, как теперь
представлялось Рэнсому, была настоящей "поверхностью" планеты;
во всяком случае, так ее обозначил бы любой земной астроном.
Что же до хандрамита, он казался бесконечным; насколько хватало
глаз, он убегал вдаль по прямой, как разноцветная лента,
сужаясь в перспективе, пока, наконец, не вырезал в линии
горизонта аккуратную букву "V". Хандрамит был виден на добрую
сотню миль; кроме того, подумал Рэнсом, со вчерашнего дня он
оставил позади еще миль тридцать -- сорок.
Тем временем они спускались мимо порогов и водопадов туда,
где можно было снова опустить лодку на воду. Рэнсом продолжал
изучать малакандрийский язык. Он узнал, как переводятся слова
"лодка", "порог", "вода", "солнце" и "нести"; последнее
особенно его заинтересовало, поскольку для него это был первый
местный глагол. Кроме того, хросс долго втолковывал ему некое
соотношение, содержавшееся в контрастных парах слов "хросса --
хандрамит" и "серони -- харандра". Рэнсом решил, что,
по-видимому, хросса живут внизу, в хандрамите, а серони --
наверху, на харандре. Но кто такие "серони"? Сомнительно, чтобы
голые просторы харандры могли поддерживать жизнь. Возможно,
подумал Рэнсом, у хросса есть мифология (он не сомневался, что
они находятся на первобытном уровне развития), и "серони" --
это божества или демоны.
Они снова сели в лодку и поплыли дальше. Приступы тошноты,
хотя и не такие мучительные, как первый, по-прежнему часто
одолевали Рэнсома. Лишь через несколько часов он догадался, что
слово "серони" вполне может быть множественным числом от
"сорн".
Справа от них солнце клонилось к закату. Оно опускалось
быстрее, чем на Земле (по крайней мере, в земных широтах,
знакомых Рэнсому), и закат в безоблачном небе не мог
соперничать красками с земным. Было и еще какое-то
трудно-постижимое отличие; но не успел Рэнсом разобраться, в
чем тут дело, как иглы черных пиков черными силуэтами
перерезали солнечный диск, и в хандрамите стемнело. По левую
руку, на востоке, бледно-розовая харандра еще была освещена.
Она уходила к горизонту -- далекая, гладкая, безмятежная, как
некий возвышенный мир духа.
Они вновь пристали к берегу и на этот раз направились в
чащу лилового леса. Голова у Рэнсома все еще кружилась после
долгого плавания, и земля, казалось, покачивалась под ногами.
Он очень устал и шел сквозь сумерки в каком-то смутном полусне.
Вдруг между деревьями пробился свет, и они вышли к костру.
Пламя отбрасывало блики на огромные листья над головой, а между
ними виднелись звезды. Рэнсому показалось, что его окружили
десятки хроссов. Теперь, когда их было много и они обступали
его со всех сторон, они куда больше напоминали животных, чем
его одинокий проводник. Он испугался было, но сильнее страха
оказалось чувство, что здесь он абсолютно чужой. Ему нужны были
люди -- любые люди, пусть даже Уэстон и Дивайн. Рэнсом слишком
устал, чтобы как-то реагировать на эти круглые головы и
покрытые шерстью морды -- все вокруг казалось бессмысленным
кошмаром. Но вдруг между ног взрослых зверей к нему пробрались
юркие детеныши, щенки, молодняк -- как бы их ни называть. И
стало легче: малыши были очаровательны. Он опустил руку на
черную головку и заулыбался. Напуганный детеныш кинулся прочь.
Рэнсом почти ничего не запомнил об этом вечере. Он что-то
ел и пил, вокруг него все время перемещались черные фигуры,
пламя костра отражалось в странных глазах. Наконец он оказался
в каком-то темном закрытом помещении и уснул.
XI
С тех самых пор, как Рэнсом очнулся на космическом
корабле, он не уставал думать о своем невероятном межпланетном
путешествии и о том, есть ли у него шансы вернуться. Но мысль о
пребывании на чужой планете просто не приходила ему в голову. И
теперь каждое утро он бывал изумлен, когда обнаруживал, что он
не летит на Малакандру и не бежит с нее, а просто живет на ней:
спит, ест, гуляет, купается и даже разговаривает (ему
понадобилось немного времени, чтобы изучить язык). Особенно
остро он это почувствовал, когда недели через три после
прибытия взял и отправился на прогулку. Еще через пару недель у
него уже были любимые уголки, а также любимые блюда. Начали
появляться и новые привычки. С первого взгляда он уже мог
отличить хросса-самца от самки, да и морды -- или, скорее, лица
-- хроссов перестали казаться одинаковыми. Хьои, который
когда-то обнаружил его далеко к северу отсюда, был совсем не
похож на седолицего почтенного Хнохру, ежедневно дававшего
Рэнсому уроки языка. Особенно привлекала его детвора. Общаясь с
детьми, Рэнсом забывал о мучительной для него загадке природы,
поместившей разум в нечеловеческое тело: они были слишком малы,
с ними можно было не думать о том, что хроссы -- разумные
существа. С детьми ему было не так одиноко, словно он привез с
собой с Земли несколько верных друзей-собак. Со своей стороны,
молодняк испытывал живейший интерес к безволосому чудищу, так
неожиданно появившемуся среди них. Таким образом, у детей, а
значит, и у их матушек, Рэнсом пользовался большим успехом.
Первоначальные впечатления землянина об особенностях
общины хроссов постепенно изменялись. Сперва он решил, что их
культура находится на стадии палеолита. Орудий у них было
немного -- в основном, каменные ножи. Судя по неуклюжим сосудам
для варки пищи, гончарное искусство только зарождалось. Ни
жареной, ни печеной пищи они не знали. В качестве чашек,
тарелок и черпаков использовались раковины, из какой Рэнсом
впервые испробовал местный напиток, а моллюски, живущие в этих
раковинах, были единственной животной пищей. Зато растительные
блюда оказались многочисленными и разнообразными, а некоторые
из них -- просто настоящими деликатесами. Даже бело-розовая
трава, покрывавшая весь хандрамит, была съедобна, так что если
бы Рэнсом не встретил Хьои и умер от голода, это была бы
голодная смерть за богатым столом. Однако хроссы эту траву
("хондраскруд") не любили и питались ею только во время
длительных путешествий, когда не было выбора. Жили они в
шалашах из жестких листьев, по форме напоминающих ульи.
В округе было несколько деревень. Все они стояли на
берегах рек, чтобы использовать тепло, идущее от воды, и
располагались недалеко от стен хандрамита, где температура воды
была выше. Хроссы спали на земле. Единственным видом искусства
у них оказалась поэзия, соединенная с песней. Исполняла ее
группа из четырех хроссов, и представления случались почти
каждый вечер. Солист декламировал мелодичным речитативом, а
остальные трос время от времени перебивали его песней то по
одному, то перекликаясь между собой. Рэнсому так и не удалось
выяснить, были ли эти песни просто лирическими вставками или
драматическим диалогом, вырастающим из повествования солиста.
Музыку же он просто не понимал. Голоса у хроссов были приятные,
и гармония не резала человеческое ухо, но ритм совершенно не
согласовался с земными представлениями. не мог он поначалу
разобраться и в том, чем вообще занимается племя (или семья).
То одни, то другие хроссы то и дело исчезали на несколько дней,
а потом снова появлялись. Время от времени кто-нибудь
отправлялся собирать моллюсков. Часто кто-нибудь уплывал на
лодке -- но куда и зачем, Рэнсом не знал. Однажды он увидел,
как целый караван хроссов направился куда-то по суше, причем
каждый нес на голове груз растительной пищи. Очевидно, на
Малакандре существовала торговля.
Уже в первую неделю Рэнсом познакомился с
сельскохозяйственными угодьями хроссов. Примерно в миле вниз по
хандрамиту от поселка лежали широкие безлесные пространства,
покрытые низкой мясистой растительностью, главным образом
желтого, оранжевого и синего цвета. За ними поднимались
салатоподобные растения высотой с земную березу. Там, где они
нависали над теплой водой, на нижних листьях можно было лежать,
как в гамаке, слегка покачиваясь и вдыхая их нежный запах.
Вообще, долго оставаться в неподвижности в хандрамите можно
было только возле воды: в других местах было слишком холодно,
как на Земле ясным зимним утром. В обработке "полей"
участвовали жители всех близлежащих деревень, причем
существовало довольно отчетливое разделение труда. Хроссы не
только срезали созревшие растения, но и сушили урожай,
переносили в хранилища и даже чем-то удобряли свои угодья.
Более того, Рэнсом заподозрил, что если не все, то некоторые
водяные протоки имеют искусственное происхождение.
Но настоящий переворот в его взглядах на хроссов
произошел, когда он достаточно изучил язык, чтобы объяснить им
все про себя. В ответ на их вопросы он заявил, что спустился с
неба. Хнохра тут же переспросил, с какой он планеты (или
"земли" -- хандры). Рэнсом специально давал "детское"
объяснение, считая, что имеет дело с примитивным и
невежественным народом, и был немало смущен. Хнохра подробно
разъяснил ему, что жить на небе нельзя, потому что там нет
воздуха. Вероятно, он пролетел сквозь небо, прибавил хросс, но
ведь вылетел он с какой-то хандры? Оказалось, что Рэнсом не
может указать Землю на звездном небе. Удивленные хроссы сами
обратили его внимание на яркую планету, стоявшую невысоко на
западе -- немного левее, чем село Солнце. Рэнсома изумило, что
они уверенно выбрали именно планету, а не звезду. Неужели они
что-то понимают в астрономии? К несчастью, он еще слишком плохо
знал язык, чтобы выяснять такие подробности, но
поинтересовался, как называется эта планета?
-- Тулкандра, -- ответили хроссы, -- Безмолвный мир,
Безмолвная планета.
-- Почему "Тулк"? -- удивился Рэнсом. -- Почему
"Безмолвная"? -- но этого никто не знал.
-- Это знают серони, -- сообщил Хнохра. -- Такие вещи
знают именно они.
Рэнсома спросили, как он добрался до Малакандры. Он
попытался описать космический корабль, не сумел, и снова
услышал:
-- Такие вещи знают серони.
Были ли у него спутники? Да, с ним прилетели еще двое
таких, как он, но они оказались дурными людьми (на языке
хроссов это звучало как "порченые люди"). Они хотели его убить,
но он убежал. Из объяснений Рэнсома хроссы поняли далеко не все
и, обсудив, решили, что ему следует отправиться к Уарсе. Уарса
его защитит. Рэнсом спросил, кто такой Уарса, но понял только,
что, во-первых, живет Уарса в Мельдилорне, во-вторых, знает все
