холодно. От здешнего воздуха слегка запершило в горле. Он жадно
оглядывался по сторонам, но само желание как можно скорее
увидеть и понять новый мир словно сыграло злую шутку с его
глазами: он видел только переливы цвета, которые никак не
складывались в пейзаж. Для того, чтобы увидеть что-либо
отчетливо, нужно иметь о нем хотя бы минимальное представление;
землянину же все здесь было незнакомо. Первым впечатлением
Рэнсома было, что он смотрит на ярко освещенный мир бледных
красок, словно нарисованный детской акварелью. Через минуту он
понял, что светло-голубая полоса, доходящая почти до его ног,
-- это поверхность воды или чего-то похожего на воду. Корабль
опустился на берегу реки или озера.
-- Посторонитесь! -- Уэстон тоже выбрался из люка.
Рэнсом повернулся и, к своему изумлению, увидел прямо
перед собой хижину, ничем не отличающуюся от земных, если не
считать того, что стены были сложены из незнакомого материала.
-- Здесь живут люди? -- в смятении пробормотал он. -- Они
строят дома...
-- Не угадали, -- хохотнул Дивайн. -- Это мы строим дома.
-- Он вытащил из кармана ключ и отомкнул самый обычный висячий
замок на двери хижины. Рэнсом понял, что его похитители просто
вернулись на место своей предыдущей стоянки. Он не мог бы точно
сказать, что испытал при этом: облегчение или разочарование.
Уэстон и Дивайн вели себя совершенно как на Земле. Они вошли в
домик, сняли щиты, закрывавшие окна, принюхались к стоялому
воздуху, подивились, что оставили после себя столько грязи, и
снова вышли наружу.
-- Теперь займемся припасами, -- сказал Уэстон.
Скоро оказалось, что у Рэнсома нет времени любоваться
Малакандрой, не говоря уже о возможности побега. В течение
следующего часа он вместе со своими похитителями перетаскивал с
корабля в хижину продукты, одежду, оружие и множество ящиков с
неизвестным содержимым. На это уходили почти все силы и
внимание. Но кое-что он все-таки увидел и понял. Прежде всего,
он понял, что Малакандра прекрасна -- странно, но такая
возможность никогда не приходила ему в голову. Игра
воображения, заставлявшая его населять вселенную чудовищами,
одновременно рисовала ландшафт неведомой планеты как
беспорядочное нагромождение голых скал или пустыню, где
господствуют кошмарные механизмы. Теперь Рэнсом и сам не мог бы
это объяснить. Кроме того, он обнаружил, что вода окружает их
по меньшей мере с трех сторон: четвертую закрывал от него
громадный стальной шар, на котором они прибыли. Хижина стояла
то ли на оконечности полуострова, то ли на берегу острова.
Мало-помалу он пришел также к заключению, что вода здесь не
просто казалась голубой при определенном освещении, как на
Земле, но действительно была окрашена в голубой цвет. Под
дуновением легкого ветерка она вела себя как-то странно, и
Рэнсом с недоумением отметил неестественную форму волн.
Во-первых, они поднимались слишком высоко для такого слабого
ветра, но это было еще не все. Глядя на них, Рзнсом припомнил
картины, изображающие морские сражения, где разрывы снарядов
взметывают вверх массы воды. И тут он понял -- эти волны словно
неумело нарисованы: их высота не соответствует длине, они
слишком крутые, слишком узкие у основания. Вот так у кого-то из
современных поэтов, подумал Рэнсом, морская волна описана, как
"крепостная стена, увенчанная башнями".
-- Ловите! -- крикнул Дивайн. Рэнсом поймал мешок и
перебросил его Уэстону в дверях хижины.
По одну сторону суши полоса воды, как отметил про себя
Рэнсом, была шириной с четверть мили, хотя в этом непривычном
мире определить расстояние было нелегко. По другую сторону был
лишь узкий рукав футов в пятнадцать от берега до берега. Здесь
вода текла по отмели, судя по тому, как она бурлила, хотя шума
от этого было гораздо меньше, чем на Земле, и какой-то неясный
присвист. У противоположного берега, где бело-розовая
растительность спускалась к самому урезу воды, лопались пузыри
и мелькаем солнечные блики -- видимо, выделялся газ. В редкие
мгновения, когда Рэнсом мог оторваться от работы, он старался
получше разглядеть тот берег. Его глазам предстал лиловый
массив, столь огромный, что Рэнсом принял его за покрытую
вереском гору. За широкой полосой воды виднелось что-то в этом
же роде, а еще дальше вздымались странные бледно-зеленые
монолиты, слишком неровные и зазубренные, чтобы быть зданиями,
но в то же время чересчур тонкие и крутые для гор. За ними
возвышался уже виденный им розовый массив, напоминающий гряду
облаков. Возможно, это и были облака, но выглядели они необычно
плотно для скопления паров и к тому же не сдвинулись с места с
тех пор, как Рэнсом впервые заметил их из люка. Они поражали
изысканной красотой цвета и формы и более всего напоминали --
если прибегнуть к земным аналогиям -- гигантскую розовую
цветную капусту или огромный чан с розовой мыльной пеной.
Отчаявшись разобраться во всем этом, Рэнсом вновь
обратился к ближайшему берегу. Лиловая стена сперва
представилась ему зарослями органных труб, потом напомнила
рулоны ткани, поставленные вертикально вплотную друг к другу,
наконец показалась лесом гигантских вывернутых зонтов. По ней
как будто пробегало слабое волнение. И вдруг у Рэнсома словно
открылись глаза. Он понял, что лиловая стена состоит из
растений. Хотя они и были вдвое выше земных вязов, слово
"деревья" к ним не подходило: на вид они были слишком мягкими и
хрупкими. Круглые, гладкие, удивительно тонкие стебли (стволами
их никак нельзя было назвать) поднимались на высоту до сорока
футов и здесь выбрасывали сноп полупрозрачных листьев, каждый
размером со шлюпку. Примерно так Рэнсом представлял себе
подводный лес: удивительно было, что такие огромные и в то же
время такие хрупкие растения стоят выпрямившись и не рушатся
под собственной тяжестью. Между стеблями висели плотные лиловые
сумерки, кое-где разорванные бликами бледного солнечного света.
-- Время обедать! -- неожиданно провозгласил Дивайн.
Рэнсом разогнул усталую спину и почувствовал, что,
несмотря на холод и разреженный воздух, по лбу у него стекают
капли пота. Поработать пришлось изрядно, и теперь он никак не
мог отдышаться. В дверях хижины появился Уэстон и пробормотал,
что неплохо бы сначала покончить с делами. Но Дивайн отмел его
возражения. На свет появилась банка консервированной говядины и
галеты, и все расселись на ящиках, все еще во множестве
валявшихся между кораблем и домиком. Не обращая внимания на
ворчанье Уэстона, Дивайн разлил по кружкам виски, причем
добавил воды не из озера, а из собственных запасов.
Как нередко случается, Рэнсом только теперь, оторвавшись
от работы, заметил, в каком возбуждении он пребывает с самого
момента посадки. Ему и думать не хотелось о еде. Но, помня, что
может представиться возможность обрести свободу, он заставил
себя съесть гораздо больше, чем обычно, и во время еды пришел
аппетит. Он жадно съел и выпил все, что пришлось на его долю.
Впоследствии вкус этой первой трапезы на Малакандре всегда был
связан в его памяти с изумлением, которое он испытывал,
созерцая ярко освещенный, неподвижный, непонятный, неземной
пейзаж: бледно-зеленые иглы, вонзающиеся в небо на тысячи
футов, ослепительные блики на поверхности синей, шипящей, как
шампанское, воды, и бесконечные пространства розовой мыльной
пены. Он немного опасался, что спутники заметят его необычное
обжорство и что-нибудь заподозрят. Но им было не до него: они
все время оглядывались по сторонам, едва слушали друг друга и
то и дело бросали взгляд через плечо или пересаживались на
другое место. Рэнсом уже почти покончил с обедом, как вдруг
Дивайн застыл, как собака, делающая стойку, и молча положил
руку на плечо Уэстону. Они кивнули друг другу и поднялись с
ящиков. Рэнсом, допив последний глоток виски, тоже встал. Он
оказался между похитителями. В руках у них неизвестно откуда
появились револьверы. Они плечами подталкивали Рэнсома к берегу
узкой протоки, не отрывая глаз от противоположного берега.
Рэнсом не сразу разглядел, что привлекло их внимание. Ему
показалось, что среди лиловых растений появились какие-то
новые, бледные и тонкие стебли, но он лишь скользнул по ним
взглядом и уставился на почву, где, как подсказывало ему
подстегнутое страхом воображение, должно было появиться
насекомоподобное или пресмыкающееся страшилище. Неожиданно
глаза его натолкнулись на отражения белых стеблей в бегущей
воде -- четыре, пять... нет, шесть длинных, тонких, неподвижных
отражений. Он поднял взгляд. На берегу действительно
возвышались на два или три человеческих роста шесть белых,
хрупких на вид предметов. Он подумал было, что это изваяния
людей, высеченные первобытным скульптором: ему приходилось
видеть подобные в книгах по археологии. Но как они держатся на
таких ненатурально длинных и тонких ногах -- ведь непомерно
широкая грудная клетка должна их опрокинуть?! Они, словно
отражение земных двуногих в кривом зеркале, кажутся гибкими,
как стебли. И из чего они сделаны? Ясно, не из камня и не из
металла: они слегка колеблются под ветром... И вдруг Рэнсом
смертельно побледнел. Фигуры на берегу двинулись прямо на него.
Это были живые существа! Секунду, скованный ужасом, он смотрел
на их тонкие, невозможно длинные лица. Висячий нос и унылая
линия губ придавала им мрачный и надутый вид, заставляя думать
о слабоумных привидениях. В следующее мгновение Рэнсом рванулся
прочь, но его перехватил Дивайн.
-- Пустите! -- заорал Рэнсом.
-- Бросьте эти глупости! -- прошипел Дивайн, тыча в него
дулом револьвера.
Рэнсом тщетно пытался вырваться. Вдруг одно из существ
издало какой-то звук; его громовой голос, подобный призыву
рога, пронесся над их головами.
-- Они зовут нас на тот берег! -- Уэстон тоже ухватился за
Рэнсома.
Теперь враги уже вдвоем тащили его к воде. Рэнсом весь
скрючился, уперся ногами в землю и не двигался с места, как
упрямый осел. Дивайн и Уэстон уже ступили в воду и старались
стащить его за собой, но Рэнсом, визжа, все еще цеплялся ногами
за берег. Неожиданно существа на том берегу испустили еще один
звук -- не такой членораздельный, но еще более оглушительный.
Уэстон тоже закричал, отпустил Рэнсома и вдруг выпалил из
револьвера куда-то в воду. В ту же секунду Рэнсом увидел и
мишень.
К ним приближалась пенная дорожка, похожая на след
торпеды. Воду стремительно разрезало блестящее тело какого-то
крупного зверя. Дивайн отчаянно выругался, поскользнулся и
забарахтался в воде. Совсем рядом мелькнули ужасные острозубые
челюсти. Рэнсома чуть не оглушили громовые раскаты выстрелов
Уэстона. Страшилища на том берегу тоже подняли громкий гам и
ступили в воду.
Рэнсому не нужно было принимать решения, он действовал под
влиянием момента. Как только враги отпустили его, он нырнул им
за спины, обогнул корабль и со всех ног кинулся бежать
навстречу неведомому. По ту сторону стального корпуса перед ним
открылся сине-лилово-розовый хаос, но он ни на миг не замедлил
бега. В следующую секунду ноги его зашлепали по воде, и он
издал изумленное восклицание, почувствовав, что вода теплая. Не
прошло и минуты, как он снова выбрался на сушу, вскарабкался на
крутой склон и скрылся в лиловом полумраке меж стеблей
гигантских растений.
VIII
Не так-то просто бежать бегом в незнакомом мире, да еще
после месяца, проведенного в космическом корабле, и плотного
