- А вдруг? - таинственно отвечаю я. Подхожу к двери напротив,
извлекаю из кармана гнутый кусок проволоки. Примерно так я представляю
себе отмычку.
Вика ждет, она уже заинтригована.
Я тереблю проволокой в чужом замке. Конечно же, он поддается. Так
ведь было задумано. И мы входим.
Это большая трехкомнатная квартира. На вешалке - одежда, плащи,
куртки. К стене прислонен детский велосипед. Обувь раскидана вдоль стены.
Я подаю Вике тапочки, переобуваюсь сам, и говорю:
- У них принято переобуваться. Семья большая, четверо детей,
натаскали бы грязи. И полы холодные...
Вика молчит, она приняла правила игры.
Заглядываем на кухню. Старенький польский гарнитур, еще советских
времен. Очень-очень много банок с приправами, каких-то солений, варенья в
банках. На плите - горячая кастрюля с борщом, сковорода с котлетами. В
окнах - тихая зеленая улочка, и Вика мгновенно прилипает к окну. На
площадке галдят дети, женщина выгуливает у самого подъезда старого,
медлительного пуделя.
- Кто здесь живет? - спрашивает Вика.
- Я знаю их только по именам. Виктор Павлович и Анна Петровна.
Старшая дочка - Лида, заканчивает школу. И трое пацанов - Олег, Костя,
Игорь.
Поколебавшись, добавляю:
- Пуделя зовут Герда. В общем-то, я не люблю, когда собак называют
человеческими именами. Но они так захотели.
- А что за город?
- Витебск. Кажется, Витебск.
Вика становится ко мне спиной, строго говорит:
- Не суйся на глаза.
С минуту она разглядывает кухню, выскочив из виртуальности. Потом,
погрузившись обратно, поворачивается ко мне, и спрашивает:
- Так - везде?
Я киваю.
- Хозяев нет дома, но квартиры живут, - шепчет Вика. - Рубашка на
спинке стула, игрушки, разбросанные по полу, капающий кран и мусор,
заметенный холостяком под диван... Так?
Молчу.
- Ленька, а ты - нормальный? - тихо спрашивает Вика. - Я строила
горы, где нет, и не должно было быть людей... тоже странно, наверное. Но я
не очень люблю людей.
- Не ври, - прошу я.
- А ты построил дом, в котором никогда не будут жить. Нет, дом, где
почти живут. Дымящаяся трубка в пепельнице и горячий чайник на плите...
Панельная "Мария Целеста". Зачем, Леня?
- Я не вправе был их селить по-настоящему. Придумывать характеры и
лица, горе и радость. Пусть так... только вещи. Они тоже могут многое
рассказать.
Мне все кажется, что она не понимает. Не может понять до конца, и я
говорю, взахлеб, торопливо:
- Ниже этажом живет парнишка, меломан. Он из Подольска. Иногда он
увлекается и включает свой магнитофон так громко, что приходится стучать в
пол. Но он неплохой парень, он сразу делает тише. У него отличная
коллекция, там и кассеты, и винил, и сиди-диски. Всего понемногу. Больше
винила, он сейчас копейки стоит, никому не нужен, а у него проигрыватель
"Вега", старый, но неплохо крутит. А на шестом этаже такой странный тип,
он, кажется, инженер, работает на тульском заводе, раньше делал оружие,
сейчас - всякий ширпотреб. Мечтает писать любовные детективы, придумал вот
такой жанр... Он их и пишет, печатает на машинке по вечерам, но никому не
показывает. Сам понимает, что плохо выходит, редкий такой тип графомана,
безобидный. Я иногда брал его рукописи, смотрел, это и вправду ерунда, но
добрая такая, наивная, ему надо было родиться в восемнадцатом веке...
Вика не отвечает, и я продолжаю, уже понимаю - ошибся, и не надо было
показывать ей эту пустую квартиру, а тем более - говорить о других, ей не
понять эту странную блажь, этот бред, который я строил два года...
- На третьем этаже - старушка, одна в трехкомнатной, ей тяжело
живется, я знаю. Тем более, она откуда-то с Украины, из Харькова, кажется.
Телевизор включает, только когда идет мыльная опера, и то делает яркость
послабее - думает, что так тока меньше уходит и кинескоп не портится... Но
она боится пускать постояльцев или разменивать квартиру, может быть, и
правильно. Я редко к ней захожу, я ведь ничем не могу помочь, а мне
страшно смотреть, как она живет. Особенно перед праздниками, знаешь, самая
страшная нищета - это нищета, которая пытается встретить Новый Год. Дети
ее забыли, а может быть, и не было детей, или погибли на войнах, у нее
фотография на стене - паренек в российской военной форме...
Вика молчит.
- На втором - парочка, они смешные. Год всего женаты. Из Уфы.
Постоянно ругаются и мирятся, иногда слышно в подъезде... а потом то чашка
разбита, то дверью так хлопнули, что посыпалась штукатурка. А мне все
равно кажется, что они не разведутся. Их что-то держит вместе, то ли тайна
какая-то, то ли любовь, а может, и то и другое; любовь - это тоже тайна. А
трехкомнатная там пустая... совсем. Жила еврейская семья, уехали, квартиру
продали какой-то посреднической фирме, а та что-то никак не перепродаст.
Может, заломили много, квартира в Москве, в хорошем районе...
Я задохнусь в этой тишине, в ее молчании.
- На первом старик-инвалид, на костылях. Может быть, самый шумный и
едкий в Курске. Скандалит в магазинах, ругается с соседями, я всегда
проскакиваю первый этаж побыстрее, боюсь с ним сцепиться, а это
неправильно будет, он ведь не виноват, что стал таким... это жизнь.
Жизнь...
Сам понимаю, как нелепо звучит это слово.
Жизнь? Какая жизнь - в пустых квартирах нарисованного дома, в этих
бетонных усыпальницах, где только вещи помнят людей. Меня бы нейтронная
бомба оценила, а не живая женщина.
Я и впрямь идиот. Клинический случай. Что ж, все польза, Вика может
разрабатывать новую тему.
- Ленька... - говорит она. - Господи, Ленька, да что с тобой
случилось?
Ну вот...
- Прости меня, - произносит Вика. - Все эти мои вопли... о работе с
психопатами... о сволочах... если бы меня ударило так, как тебя...
- Вика... - я ничего уже не понимаю.
- Тебя кто-то бросил, тебя кто-то предал? Ты потерял идеалы, в
которые хотел верить? И опустил руки? - спрашивает она тихо. - Ты не
веришь, что способен кому-то помочь, сделать хоть каплю добра? И убежал
сюда, в глубину, в сказку? Ты ведь и впрямь умеешь любить, но боишься
своей любви?
- Здесь - я могу помочь. Только здесь. Хотя бы тем, что вытащу из
нарисованного мира того, кто заблудился. Но знаешь, тонут ведь не потому,
что плавать не умеют. Тонут, когда нет сил оставаться на берегу. А
берег... он уже не в моей власти.
- Ты не видишь никакой надежды? Там, в настоящем?
- Теперь - вижу. Теперь появился Неудачник.
- Леня, ты недоговариваешь! Ты знаешь, кто он?
- Да, знаю. И значит, есть надежда. Если они сумели стать такими -
значит, сумеем и мы.
- Да кто - "они"?
Как объяснить? Как заставить поверить в невозможное, в то, чему место
лишь на желтых страницах бульварных газет?
- Вика, он ведь почти сказал... там, в эльфийском городе. Их машины
не поддерживают английский язык, это чисто русская тусовка. Он назвал себя
Альеном. Чужим.
Вика мотает головой. Она поняла, но не хочет, не может верить.
- Он чужой, Вика. Он пришелец. Он не с Земли.
- Он человек...
- В каком-то смысле - да. Куда более человек, чем все мы. Лучше, чем
мы есть, и может быть такой, какими мы не сможем стать.
- Леня, с чего ты взял?
- У него даже тела нет... здесь. Да, он летел, самым скучным и
обычным образом. От звезды к звезде. Помнишь его слова - о тишине?
Вика вздрагивает.
- Нам страшно представить, а он это прошел. Сотни, тысячи лет.
Пустота и тишина, мрак, в котором нет ничего. Мне кажется, даже его
корабль нематериален...
Вика мотает головой, и вдруг замирает. Оборачиваюсь - Неудачник стоит
в коридоре.
- Я звал вас, - говорит он. - Вышел в подъезд и позвал. Потом зашел,
дверь была открыта.
Мы молчим. Потом Вика спрашивает:
- Ты - не человек?
- Да. Не человек. Пойдемте, кофе готов.
11
Пьем кофе. Мне не нравится рецепт девушки из Ростова. Но странно, что
я вообще способен замечать оттенки вкуса.
- Это на любителя, - говорит Неудачник, отодвигая чашку. - Наверное,
на любителя.
- Ты чувствуешь вкус? - интересуется Вика.
- Да.
- Каким образом? Вкус в виртуальности - это лишь память о том, что мы
пробовали в настоящем мире! Если ты - не человек, то...
Чувствую, как ее агрессивность растет, но ничего не могу поделать.
- Я пытаюсь представить, должно ли такое количество соли улучшить
вкус кофе. Мне кажется, что нет.
- Ты раньше пробовал что-то, аналогичное кофе?
- Только у тебя в гостях. Я... - Неудачник смотрит на меня,
колеблется. - Я не могу даже сказать, что вообще питаюсь.
Видимо, это какой-то порог, за которым Вика теряет терпение.
- Ты врешь, - говорит она убежденно. - Да ты просто врешь! Знаешь,
двигай на площадь Винера, там есть клуб уфологов! Они тебе будут рады! Они
- поверят!
- Я не прошу мне верить, - тихо отвечает Неудачник.
Вскакиваю:
- Стоп! Хватит, оба! Вика, я ему верю!
- Леня, ты сам себя уговариваешь! - Вика подчеркнуто игнорирует
Неудачника. - Ты же не спец по компьютерным технологиям! Не смог отследить
его сигнал и поверил? Да что на тебя нашло? Он человек, у него
человеческие знания и поступки! Он человек! Ты можешь мне доказать
обратное?
Неудачник смотрит в стену.
- Я - нет. Он может, - я заглядываю Неудачнику в лицо. - Скажи ей,
прошу тебя. Докажи.
- Я не могу ничего доказать.
- Ты помог мне выйти из ловушки, - шепчу я. - Не знаю, как, но ты дал
мне часть своих способностей, своей силы. Помнишь? Ну сделай то же самое и
для Вики!
Неудачник поднимает глаза.
- Леонид, я ничего тебе не давал. Я не вправе вмешиваться в вашу
жизнь.
- Но...
- Это ты смог. Сам. Тебе не хватало только веры в то, что это
возможно. Нужна была цель, за которую стоит бороться. Ты встретил меня и
нашел эту цель. Поверил, что все еще впереди, что мир не сложится, как
карточный домик, не рухнет в глубину. Я помог тебе обрести веру.
Качаю головой. Нет, я не мог! Я не мог сделать этого сам!
Неудачник не отводит взгляда.
- Я ничего тебе не дал, Леонид. Ничего, кроме неприятностей. Извини.
Но я не вправе делать такие подарки.
- Парень, прошу, не морочь ему голову! - резко говорит Вика.
- Неудачник... Альен... - кладу руку на его плечо. - Но ведь тебе все
равно придется доказывать, кто ты такой. Объяснять, пусть не нам, а ученым
и политикам...
Я замолкаю на полуслове. Неудачник качает головой.
- Я никому и ничего не буду объяснять. Это бессмысленно, и это не
нужно.
- Но контакт...
- Что такое контакт? - он улыбается. - Сверкающий звездолет на
лужайке перед Белым Домом? Длинноногая блондинка протягивает цветы
фиолетовому крокодилу в скафандре? Полные трюмы машин и приборов,
галактическая энциклопедия, записанная на тысяче и одном синтетическом
алмазе? Лекарство от рака и средство управления погодой? Или, нет...
скорее другое. Летающие тарелки жгут города, человечество ведет
партизанскую войну против разумных медуз? Вы ведь скорее поверите в это,
Леонид! Вспомни того человека, который командовал межзвездными армиями!
Вспомни "Лабиринт". Это - контакты? Ты поверил в меня. Ты решил, что я
пришелец. Что наступил миг контакта...
- Но если ты пришел к нам, - кричу я, - значит, что-то есть! Ты
что-то хочешь сказать нам!
- Нет.
Вот и все. Я понимаю, и говорить дальше бессмысленно.
- Я просто живу здесь. Ты не можешь даже представить, Леонид,
