- Я отдыхаю...
Сладость на языке. И ласковые прикосновения к лицу. Запах моря... и
тихая музыка вдали.
- Отдыхай. И запомни - это хороший совет: самый простой путь - всегда
самый верный. Самые простые решения - всегда надежнее сложных. С
прибытием.
Я почувствовал, что падаю, и в падении уже не было легкости. Ветер
был слишком холодным, а вода, в которую я упал, ударила по ногам упругой
резиновой плитой. С прибытием...
Я ушел под воду с головой, вынырнул, отплевываясь и жадно глотая
воздух. Горячие пробки заткнули уши, одежда намокла. Пускай. Это
настоящая, живая вода, которой я не видел два года.
Неумело загребая руками - почти разучился плавать - я посмотрел в
даль. Берега не было. Терри не зря предупреждала меня об опасности выйти
из гипертуннеля где-нибудь над океаном. Но, черт возьми, на Сомате такая
опасность всерьез не воспринималась...
Меч тянул ко дну - плоскостное лезвие почти невесомо, но движения
стесняет. Без колебаний я отбросил клинок. Содрал со спины перевязь с
тяжелыми ножнами. Опять ушел под воду, избавляясь от них. Глотнул
очередную порцию воды...
Она же пресная!
Я повернулся и увидел берег. В какой-нибудь сотне метров. Если бы не
залившая уши вода, я услышал бы шум разбивающихся волн.
Жалеть о мече не стоило - плыть с ним смертельно опасно. И все же я
почувствовал себя обманутым. Какие капризы кольца выбросили меня именно
здесь, а не на берегу?
Плыть пришлось недолго - метров через пятьдесят я почувствовал под
ногами дно. Встал, подталкиваемый невысокими волнами, и побрел по отмели к
берегу.
Был вечер. Облака над горизонтом багровели - наверное, солнце село
только что. Небо оказалось серовато-синим, неуютным, северным. А вдоль
берега тянулась темная стена соснового леса.
Интересно, где я? В Канаде, на Великих озерах? На Байкале?
Берег был каменистым и чистым. Ни малейших следов человека. Я отошел
подальше, к самой кромке леса, и опустился на траву. Я промок до нитки, но
сушить одежду не хотелось. Сомат научил меня ценить влагу.
Ближайшие сутки мне не грозил голод: питательные таблетки действовали
безотказно. Потом можно ловить рыбу, собирать ягоды и грибы. И двигаться
вдоль берега, отыскивая признаки цивилизации - города, села...
химкомбинаты... ржавые бочки, полузатопленные в воде. Телефонную будку,
наконец.
Усмехнувшись, я похлопал себя по карманам. Надо разобраться, с чем я
вернулся на свою планету.
Странно - ткань комбинезона сохла на глазах. С нее стекали последние
капли воды, и шел пар. Подкладка ощутимо нагрелась.
Я покосился на правое плечо. Там тускло помаргивал зеленый огонек.
Комбинезон работал, и до моей внезапной любви к мокрой одежде ему не было
никакого дела.
Хмыкнув, я растянулся на травке. Полчасика можно отдохнуть. Не спеши
пока тебя не торопят, учил меня когда-то Эрнадо.
Самый простой путь - самый верный, поучал я недавно сам себя.
Забавный бред охватил меня в гиперпереходе.
Небо над головой темнело, и облака становились все светлее. Небо
Земли. Почему-то я не испытывал никакого восторга, вернувшись в свой мир.
Мне, скорее, было не по себе от возвращения.
И самое смешное - я боялся не того, что Земля неузнаваемо изменилась.
Я боялся, что она осталась прежней.
- Посмотрим, - сказал я себе. - Маэстро Стас, в конце концов,
оказался не самым плохим человеком.
Тем более что Сеятели явно не похищали Терри. Если бы она применила
кольцо под их контролем, то я оказался бы не на берегу озера, а в камере,
заполненной усыпляющим газом. А то и просто в тисках силового поля.
Никакой меч мне бы не помог.
Я закрыл глаза. Все нормально. Я на Земле и, похоже, в безопасности.
Если с Терри все в порядке, то ни в какие авантюры я не полезу. И даже не
стану разбираться, кто устроил налет на мой дом и засаду из боевых
роботов.
Часов до двух ночи я просидел на берегу у костра. Разжечь его удалось
не сразу - из источников огня у меня был лишь лазерный пистолет с
полупосаженным зарядом. Впрочем, и на самой низкой мощности луч не
поджигал сучья, а резал их на части. Наконец, рассвирепев от пятой или
шестой неудачи, я задвинул в гущу валежника камень и раскалил его лучом
докрасна. Ветки, даже влажные, моментально занялись. Я устроился с
наветренной стороны, время от времени подбрасывая в огонь сосновый лапник.
Несколько мгновений он сопротивлялся пламени, потом вспыхивали эфирные
масла, и длинные зеленые иглы начинали светиться рубиновым светом. От
костра пахло хвоей, причем не горелой, а живой, словно от новогодней елки.
Пять лет не отмечал Новый год. А пожалел об этом лишь сейчас.
Наверное, это слишком земной праздник.
Сейчас на Земле, должно быть, конец лета. Конечно, если не изменился
климат, а я не ошибся, решив, что это озеро - Байкал. Ветерок был холодным
и пах не по-летнему. Ягод я никаких не нашел, но, возможно, в этом был
виноват сгустившийся сумрак. Не беда. В своем комбинезоне я не замерзну и
зимой.
Ночное небо на Земле оказалось для меня самым реальным
доказательством прошедших столетий. Нет, рисунок созвездий не изменился,
или же моих познаний в астрономии не хватило, чтобы заметить отличия. А
вот ползущие по небу искры космических спутников привели бы в экстаз
Циолковского или Королева. Честно говоря, от их обилия становилось не по
себе. Разноцветные огни скользили во всех возможных направлениях с самыми
неожиданными скоростями. Несколько раз траектории спутников менялись у
меня на глазах, причем под такими углами, что в наличии гравикомпенсаторов
можно было не сомневаться. С десяток спутников имели явно километровые
размеры - они выглядели не точками, а маленькими дисками. Вокруг одного
такого диска периодически вспыхивал тусклый ореол, который я определил как
вторичные эффекты работы плазменных двигателей. Похоже, эта махина ползла
по такой низкой орбите, что ей постоянно приходилось компенсировать потерю
высоты от торможения в стратосфере.
На востоке, почти у самого горизонта, висело нечто вообще
невообразимое - тусклый квадратик, от которого уходила вниз колонна яркого
света. Умом я понимал, что это всего лишь космическое зеркало - огромная
блестящая пленка, отбрасывающая на нужную точку земной поверхности
солнечный свет. Но единственная ассоциация, которую вызывало у меня
зеркало, была до жути прозаической. Окошко. Маленькое квадратное окошко в
темном подвале, из которого сочится дневной свет.
Зрелище открытого в небе окна вызывало у меня если не трепет, то
какое-то потрясающе неуютное ощущение. Ни на одной планете в галактике я
не видел такого простого и впечатляющего решения проблемы ночного
освещения.
Земля казалась мне чужой, словно девчонка-одноклассница, впервые
наложившая яркий макияж и надевшая взрослое платье. Это был уже не совсем
мой мир.
Но, если верить Маэстро, здесь любили Данькины картины. А та
политика, которую вела Земля последние два года, открыв планетам Храмов
свое существование, никак нельзя назвать несправедливой или колониальной.
Единственное, на чем Земля настояла, так это на создании системы
взаимопомощи человеческих миров с Десантным Корпусом в качестве основной
ударной силы. Но эта военная структура управлялась общим советом
представителей планет, носила явную оборонительно-противофанговскую
направленность и за два года ничем себя активно не проявила.
Возможно, я был несправедлив к родной планете.
Посреди ночи, когда костер стал догорать, я соорудил себе в сторонке
постель из веток и улегся досыпать. После скал Сомата колючее хвойное ложе
показалось мне вполне приемлемым.
Меня разбудили птицы.
Минуту я лежал, не открывая глаз. Где-то совсем рядом, в нескольких
метрах пощелкивала неведомая пичуга. Лет пять назад я счел бы ее пение
немногим мелодичнее вороньего.
Сейчас я был рад этим звукам. Меня приветствовала Земля - не всегда
красивая, не всегда изысканно-благородная. Единственная родина людей. Моя
планета.
- Здравствуй, - прошептал я. - Доброе утро...
- Доброе утро.
Со мной поздоровались чуть удивленно, но вполне вежливо. Прежде чем
незнакомец закончил фразу, я, не вставая с земли, метнулся в сторону.
Должно быть, это выглядело забавно: полупрыжок-полусальто с одновременным
похлопыванием по затылку - именно так должна была выглядеть со стороны моя
попытка вытащить из отсутствующих ножен утопленный меч.
Приземлившись метрах в двух от постели из лапника, я потянулся за
пистолетом. И остановил руку.
Мой утренний гость не напугал бы и ребенка. Тощий белобрысый парень
лет семнадцати, длинноволосый, в больших круглых очках. Неужели в двадцать
втором веке Земля не справилась с близорукостью? Из одежды на парне были
черные плавки и блестящая, словно из фольги, лента, небрежно намотанная на
правую руку от локтя до плеча. Несмотря на столь скудный гардероб, юноша
был совершенно незагорелым, кожа его отливала почти молочной белизной.
- Твой утренний тренинг? Или я вас напугал?
Парень слегка улыбнулся. Несмотря на полную растерянность, я отметил
неожиданную смесь обращений на "вы" и на "ты" в его словах. Своим ответом
я, видимо, определял дальнейший стиль наших отношений...
Не люблю, когда за меня пытаются что-то решить.
- И то и другое, - пытаясь улыбнуться ответил я.
Парень задумчиво смотрел на меня. Потом приподнял ладони в
своеобразном приветствии.
- Извини, - вполне дружелюбно сказал он. - Ждал, пока ты проснешься.
Хотел позвать на завтрак.
Его русский был безупречен - но с легким акцентом, словно у прибалта.
И все же у меня не возникло ни тени сомнения, что он говорил на родном
языке. Просто русский язык чуть-чуть изменился.
- Я думал, поблизости никого нет, - пояснил я. - Вот и растерялся.
- Я роддер, - невозмутимо сказал парень.
- Роджер? - я не понял незнакомого слова. И удивил этим собеседника.
- Род-дер, - раздельно произнес он. - Или о нас уже никто не помнит?
Я пошел ва-банк.
- Мне казалось, - осторожно произнес я, - что роддеров остались
единицы.
Парень поморщился, и я почувствовал, что угадал.
- Нет, десятки... Понимаю. Суть в фангах и генормистах. Мы за
скобкой. Но - есть.
Небрежно кивнув, я потянулся. И спросил:
- Так как насчет завтрака?
Парень снова вытаращился на меня. Зачем-то снял очки - и я заметил,
что он совершенно не щурится.
- Ты интересно говоришь. Откуда?
Раздумывать не приходилось. Я показал рукой вверх.
- Колонист?
- С Земли, но долго жил там.
- В объеме, - совершенно дико заключил парень. Похоже, мой ответ его
удовлетворил. - Насчет завтрака... Насчет... - смакуя слово, произнес он.
- Идем.
Мы двинулись к лесу. Парень вдруг спросил:
- Знакомимся?
Я кивнул. Чем меньше звуков я издам, тем лучше.
- Андрей.
- Сергей.
Мы шли через лес, впереди Андрей, помахивая снятыми очками, за ним я.
Парень вилял между деревьями самым диким образом, никаких следов тропинки
не было, и я заволновался.
- Не заблудимся?
Слава Богу, это слово Андрею было знакомо. Он опять смутился, как при
вопросе о количестве роддеров, и пробормотал:
- Нет, я с пищалкой.
Он неопределенным жестом указал куда-то на ухо. Приглядевшись, я
увидел на мочке крошечный кусочек розового лейкопластыря.
- Метров сто, - добавил Андрей. И протянул мне очки: - Погляди пока.
Стараясь сохранять невозмутимый вид, я надел очки. Они были очень
легкими, а стекла, если это действительно были стекла, оказались плоскими.
