незнакомым голосом произнес Тимур. Перевалился через каменный гребень и
замер. В тело впивались какие-то угловатые обломки камня, втискивался под
воротник комбинезона ветер. Дыхания не хватало. Тимур потерся лицом о
камень, срывая респиратор. В глазах поплыли разноцветные круги, тело стало
легким. Сразу захотелось смеяться.
- Я дошел! Дошел!!! Нас двое - ракета и я! Я и ракета!
Тимур поднялся на ноги. И замер.
Их было трое.
Он, десантник Тимур Доржанов. Грузовая транспортная ракета "Ларец". И
странная, еще никогда и никем не виденная на Аране тварь - зеленая,
двухметровая, напоминающая исполинского кузнечика. Круглые фасеточные
глаза бездумно смотрели на него. Длинные лапы, с пятью или шестью
суставами в самых неожиданных местах, переступали по камню.
- Эй, ты... Давай не ссориться. - Тимур отступил от края. - Ты мне
совсем не нужна. И я тебе тоже. Да?
Одна из лап потянулась к Тимуру. Вершина скалы была плоской, как стол
- на ней едва хватало места для сложенного из сухих веток гнезда твари и
упавшей поперек гнезда сигарообразной ракеты. Тимур отпрыгнул в сторону.
- Но-но! Мы же договорились не мешать друг другу! Я даже могу тебе
помочь. Столкнуть эту штуку вниз...
Покрытое узкими буровато-зелеными пластинками тело прижалось к скале.
- Так мы не ссоримся? Мне вовсе не хочется тебя убивать. Может, я и
буду в старости врать своим внукам, как с одним перочинным ножом одолел
десятиметровое чудовище. Но делать это на самом деле мне вовсе...
Зеленые суставчатые лапы распрямились. Узкое тело взвилось в воздух.
Тимур метнулся в сторону, уже понимая, что не успеет. Сильный удар сбил
его с ног.
- Мразь! И ты хочешь меня сожрать?
Он отжимал от себя тонкую, оказавшуюся неожиданно гладкой лапу до тех
пор, пока что-то не хрустнуло. Лапа мгновенно расслабилась. Зато теперь
чудовище навалилось на него всей тяжестью. Жвалы бессильно скользнули по
металлизированной ткани комбинезона и нацелились на беззащитное лицо.
- Я же все равно не дамся...
Тимур ухитрился отбросить от себя тварь. Она оказалась достаточно
легкой, гораздо легче, чем на вид.
- Слушай, дай пройти... - Тимур рассмеялся. Кислородное безумие
огненной многоцветной метелью билось в мозгу. - Я бы тебе не мешал,
честно. Просто там очень важный груз.
Тварь снова метнулась в атаку. Опрокинутый, придавленный шелестящим
гладеньким тельцем, Тимур все сильнее и сильнее вспарывал хитиновую броню
чудовища. Из разреза редкими толчками выхлестывала липкая слизь.
Что-то заставило его вновь надеть респиратор. Может быть, остатки
вложенных в подсознание правил. Может быть, чувство долга, которое иногда
бывает сильнее всех правил и инстинктов. Тимур долго рассматривал
располосованную его ударами тварь. Она казалась теперь такой жалкой и
слабой...
На скале больше никого не оставалось. Только он. И ракета. Тимур
подполз к холодному стальному цилиндру; морщась от пронизывающей тело
боли, отвернул зажимы на грузовом отсеке. Блеснули длинные ряды разъемов.
Шестой в третьем ряду... Тимур вытянул из ранца гибкий матово-черный шнур,
приладил переходник. Нажал кнопку на ранце - единственную кнопку, которая
там была. За последние сутки он так свыкся с ранцем, что воспринимал его
как часть собственного тела. Он действительно был портативным - почти
плоский, охватывающий спину, но тяжелый, как будто сработанный из свинца.
Интересно, почему на ракете не установили именно такой записывающий блок?
Ровный гул ветра засасывал его все глубже и глубже. Тимур чувствовал,
как проваливается в темную бездну. И возврата оттуда нет...
Он снял с пояса рацию, поднес к губам. И посмотрел на индикатор
ранца. Глазок светился зеленым.
- База... база...
- Слышим вас. Кто на связи?
- Все хорошо. Прилетайте...
- Кто на связи? Куда прилетать?
Тимур надавил клавишу на передатчике. Услышал ровный писк радиомаяка.
И опустил голову на камень. Возле лица растекалась багровая лужица.
У аранских тварей кровь голубая. Значит, это его кровь.
- Все в порядке. Я же знаю - это очень важный груз... - прошептал он.
Попытался достать из кармана фотографию - смуглая девушка с серьезным
лицом возле рассыпающегося тысячами струй фонтана. И потерял сознание.
Темная бездна сомкнулась вокруг.
Деревья были зелеными, а небо - голубым. Он был на Земле. Тимур стоял
у окна, за которым никогда не бушевал отравленный ветер, за которым
никогда не росли и не вырастут багровые джунгли.
- Знаете, я даже рад, что та зеленая пакость так меня отделала. Иначе
я еще очень долго не попал бы на Землю.
- Мы пригласили бы вас в любом случае, - быстро возразил его
собеседник. - Чтобы все вам объяснить.
Тимур невольно улыбнулся, взглянув на врача. Произнес:
- Пригасили бы? Возможно. Только у нас, на Аране, очень много работы.
Боюсь, я не нашел бы времени... Только не думайте, что я на кого-то в
обиде. Рисковать - моя работа. Мы пошли бы в любом случае, и вовсе не
стоило нас обманывать.
- Обманывать?
Тимур молча смотрел на играющего среди деревьев мальчишку. Он очень
был похож на того, чью фотографию взял перед выходом в джунгли Лейстер...
- В дисколете, когда меня везли на космодром, - неохотно объяснил он,
- я пришел в сознание. И услышал слова какого-то офицера.
- Какие слова?
- "Так рисковать из-за старой метеоракеты".
Тимур усмехнулся. Продолжил:
- Я не в обиде. Но зачем этот обман?
Врач опустил голову. Негромко сказал:
- Вот оно что... Пойдемте.
Пожав плечами, Тимур шагнул за врачом. Сегодня ему впервые разрешили
встать с постели, и прогуляться, конечно, стоило.
- Да, дело действительно не в ракете, - неожиданно сказал врач. -
Дело в той штуке, которую вы тащили за спиной.
- Ранец с записывающей аппаратурой?
- Да. Он работал все время, пока вы шли к цели.
- И что же записывал? Мой путь через джунгли? Или вид с
двухсотметровой отвесной скалы?
- Вашу победу.
- Кажется, я понимаю. - Тимур остановился посреди белого больничного
коридора. - Стремление дойти, жажда победы...
- Именно. Страшнее всего, когда человек утрачивает волю к борьбе.
Этого не вылечишь никакими лекарствами. Тут требуется донор. Человек,
умеющий бороться за свою жизнь, никогда не теряющий веры в победу.
- А... это так часто бывает нужно?
- Очень часто. Для тех, кто годами прикован к постели. Для тех, кого
мы еще долго не сможем вылечить. Для тех, у кого в катастрофе погибли все
близкие люди. Для глупых девчонок, которых первый раз в жизни
по-настоящему обманули.
Но Тимур уже не слушал его. Он смотрел сквозь прозрачную дверь
палаты, и руки его оправляли чересчур свободный больничный костюм. Потом
он раскрыл дверь и шагнул внутрь.
Девушка, лежащая на кровати, внимательно рассматривала его.
- Привет, - сказал Тимур.
- Привет.
- Ничего, что я зашел?
- Ничего.
Они замолчали. Потом девушка улыбнулась.
- Странно, я тебя никогда не видела, а словно бы знаю.
- Это бывает.
- Бывает... Ты шел в сад?
- Нет. Мне надо найти здесь друга. Ему очень сильно досталось... на
одной неприятной планете. К тому же он думает, что его обманули, и совсем
не хочет поправляться. Мне надо побыстрей его найти.
Девушка едва заметно кивнула головой.
- Я понимаю. Скажи ему, чтобы не вешал носа. И не думал, что если
борешься в одиночку, то борешься только за себя. У каждого за спиной
тысячи людей, даже если он их совсем не знает.
Тимур вздрогнул.
- Я обязательно передам ему... то, что ты сказала. Он поймет.
- Тогда иди, тебя ждут.
Когда он уже был у двери, девушка спросила:
- Ты зайдешь еще? Потом...
И Тимур кивнул:
- Конечно.
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
СПОСОБНОСТЬ СПУСТИТЬ КУРОК
Потолок над креслом был зеркальным. И, запрокинув голову, я мог
увидеть самого себя. Меня опоясали ремнями, опутали датчиками, нацелили на
височные доли мозга конусы волновых излучателей. Они выглядели неприятнее
всего - длинные, с отогнутыми кабель-вводами, похожие на старинные
дуэльные пистолеты. Странное это оружие, дуэльные пистолеты, единственное,
которое применялось не для защиты, а только для убийства. Пусть даже и
узаконенного...
Я опустил взгляд. И увидел, как за небьющимся стеклом считывающего
устройства закружились радужные информдиски, как замигали на щите
компьютера индикаторы и поползли вверх стрелки потребляемой мощности.
За стеной загудели генераторы, а "пистолеты" у висков издали тонкий
режущий звук. На концах их, бросая на лицо красные отсветы, задрожали
огоньки. Я закрыл глаза. И почувствовал, как едкой пороховой пылью, липким
от крови песком, зазубренной сталью клинков, отравленной сладостью фосгена
поползло в мой мозг запретное умение.
Умение убивать.
- Уступить их требованиям мы не можем, - сказал капитан. -
Опустившийся на планету корабль будет несомненно захвачен, а мы разделим
участь своих товарищей. Так что остается, по сути, два выхода. Либо
бросить Макса и Элис, либо...
Капитан обвел нас взглядом - всех семерых, оставшихся на корабле, и
удовлетворенно кивнул.
- Я так и думал. Тогда нам потребуется помощь специалиста.
Вздрогнули все. Даже у Бориса исчезла с лица улыбка, а Танаки
непроизвольно покосился на приборы. Вот, мол, моя специальность, куда ты
без кибернетика, капитан...
- Возможно, кто-нибудь примет матрицу добровольно?
Я плотнее сжал губы, чтобы сквозь них не выскользнуло ни звука. Что
ж, специалист, так специалист. Пусть идет Борис - он врач, а там... или
Дитмар, они с Максом...
Семь пар глаз смотрели на меня. Семеро, вместе с капитаном, ждали
моего ответа. И еще двое ждали его, даже не подозревая о прозвучавшем
вопросе, далеко-далеко от корабля, от его надежных стен и сильных машин, в
каменных подземельях главного города планеты Тайк.
Почему именно я? Я обвел ребят взглядом. И увидел... нет, наоборот.
Не увидел в их взглядах и тени сомнения. Почему я?
- Разрешите мне, капитан.
Это мой голос. И мои слова.
- Конечно, Виктор.
Радужные разводы по прозрачной поверхности диска, комариное пение
излучателей. Там, за стеклом, запрессованная в пластик, превращенная в
субмолекулярные изменения вещества, - память всех войн Земли. Там дерутся
у костра кроманьонцы, и каменные топоры взлетают над косматыми головами.
Там штурмует Альпы Суворов и ведет корабли к Трафальгару Нельсон. Там
сбрасывают в море самураев американские десантники и разрывает кольцо
блокады Ленинград.
В прозрачных информдисках - память всего оружия Земли. Здесь ломают
кости китайские нунчаки и режут танковую броню боевые лазеры. Здесь
грохочет покрытый пылью "АК" и щелкает, выбрасывая синий луч, парализующий
пистолет.
Каплей зелено-желтого яда, ударившей из раны кровью, жарким огненным
плевком огнемета втекали в мой мозг тысячелетия истории Земли. Тысячелетия
войны, тысячелетия людей, способных ответить ударом на удар.
А мы другие. Мы давно потеряли эту необходимость и возможность, это
проклятие и благословение, эту странную и страшную способность. Но когда
звездолет уходит к другим мирам, в сейфе капитана, как самая большая
драгоценность, как самая страшная опасность, хранятся матрицы с памятью
Особого Специалиста.
Танаки проверил приборы, а Борис долго изучал мое тело. На панели
кибердиагноста один за другим вспыхивали зеленые огоньки - все мои органы,
