Кит ЛОМЕР
МИРЫ ИМПЕРИУМА
1
Я остановился перед лавкой с небольшой деревянной вывеской,
болтавшейся на кованом кронштейне. На вывеске почерневшая готическая вязь
надписи: "Антиквариат"; от ночного ветра она раскачивалась, скрипя, из
стороны в сторону. Чуть ниже стальная решетка венчала пыльную витрину с
пожелтевшими гравюрами, офортами и литографиями.
Дома, изображенные на них, казались знакомыми, но все они были
нарисованы одиноко стоящими в чистом поле, на высоком холме, на пустынном
берегу бухты. Дамы на картинах носили большие юбки колоколом и шляпы с
лентами. Они держали в руках изящные зонтики; тут же красовались экипажи,
запряженные стройными скакунами.
Но меня интересовали не эти картины, не расположенное сбоку
потускневшее зеркало в массивной золоченой раме. Мое внимание привлек
мужчина, отражение которого я видел в пожелтевшем стекле - смуглый, в туго
перепоясанном реглане, длина которого была на добрых шесть дюймов больше,
чем нужно. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел в затемненное окно
в пятнадцати метрах от меня.
Он не отставал от меня весь день.
Сперва я думал, что это совпадение; я видел его в автобусе, когда
ехал из Броммы, затем в вестибюле гостиницы, где я остановился, читающего
афиши, и, наконец, часом позже, в ресторане, где я обедал. Он в это время
попивал кофе.
Вскоре мне пришлось отказаться от мысли о случайном стечении
обстоятельств.
Прошло пять часов, а он все находился неподалеку от меня, когда я шел
по Старому городу Стокгольма, до сих пор сохраняемому на одном из островов
в самом центре шведской столицы.
Я шел мимо обшарпанных витрин с медными подсвечниками, замысловатой
серебряной посудой, дуэльными пистолетами и ржавыми кавалерийскими
саблями. Все это было очень привлекательным сейчас, в свете полуденного
солнца, после же полуночи это было печальным напоминанием о днях насилия.
Мои шаги на узких затихших улицах сливались с эхом шагов человека
позади меня. Они становились чаще, когда я шел быстрее, и совсем исчезали,
когда я останавливался. Теперь же этот человек глядел в темное окно и
чего-то ждал. Следующий ход должен был быть за мной.
Я заблудился. Двадцать лег - достаточный срок, чтобы забыть извилины
улиц Старого Города. Я вынул из кармана путеводитель и стал разворачивать
карту. Руки плохо слушались меня.
Я вытянул шею, чтобы прочесть надпись на гранитной табличке на углу
дома; она была едва различима - "Самуэлгатен".
Я нашел эту улицу на карте и обнаружил, что она тянется три коротких
квартала, заканчиваясь тупиком на Гемма Страатгатен. В тусклом свете
трудно было разобрать подробности. Повертев книгу, я нашел на карте еще
одну улицу, отмеченную пунктиром. Название ее было "Гульдсменстраппен".
Я напряг память: "траппен" означает по-шведски "лестница". Лестница
ювелиров, ведущая от Самуэлгатен на Хундгатен" - другую такую же узкую
улочку. Похоже, что она вела к освещенной площади: вероятно, это был
единственный выход для меня. Я сунул книжку в карман и небрежно двинулся к
лестнице в надежде, что передо мной не окажется закрытых ворот.
Моя тень мгновение выжидала, а затем последовала за мной. Поскольку
походка у меня очень быстрая, я понемногу стал отрываться от своего
преследователя.
Он же, казалось, вообще не спешил. Я прошел мимо нескольких лавочек с
обитыми железом дверьми и стертыми каменными порогами. А дальше была
открытая арка с выщербленными гранитными ступенями, круто поднимающимися
вверх.
Я приостановился, а затем нырнул под арку и ринулся вверх по
лестнице.
Семь-восемь прыжков - и вот я на самом верху. Стремглав бросаюсь в
высокий проем. Не исключено, что я достиг верхней площадки раньше, чем мой
преследователь - подножья лестницы. Я остановился, прислушиваясь.
Сначала мне был слышен скрип ботинок, затем учащенное дыхание в
нескольких метрах от меня. Я ждал, затаившись.
Шаги стихли. Очевидно, мой неслышимый противник оценивал ситуацию -
куда я мог бы спрятаться, ведь он понимал, что далеко убежать я не мог!
Скоро он вернется к этому месту.
Я снял туфли, в три прыжка оказался на лестнице, и, прежде чем он
остановился и оглянулся назад, я, перемахивая сразу через три ступеньки,
ринулся вниз. Я был уже на полпути к спасению, когда моя левая нога
соскользнула, и я, потеряв равновесие, рухнул вниз.
Я ударился о булыжники мостовой плечом, головой, перекувырнулся и
вскочил на ноги. В голове звенело. Я уцепился за стену у подножья
лестницы, и в это время меня затопила боль. Боль, от которой я обезумел.
На лестнице послышались шаги, и я весь напрягся, собираясь прыгнуть
на незнакомца, как только он появится. Перед самой аркой шаги стали
нерешительными, затем из-за стены высунулась круглая голова с длинными
волосами. Я размахнулся и ударил, но - промахнулся.
Он метнулся в сторону, повернувшись ко мне, неуклюже роясь в кармане
пальто. Я понял, что он пытается вынуть пистолет, и ударил его в грудь. На
этот раз мне посчастливилось больше - рука моя наткнулась на что-то
твердое, и я с удовольствием услышал, как он отчаянно хватает воздух ртом.
Я надеялся, что теперь ему не лучше, чем мне. Однако ему все же
удалось выдернуть руку из кармана, и отпрянуть назад, держа возле рта
какой-то предмет.
- Где это ты, черт побери? - крикнул он хрипло, глядя прямо на меня.
У него был какой-то странный акцент. Я понял, что штуковина, которую
он вынул из кармана, была микрофоном.
- ...выходи, надоело все это... - продолжал говорить в микрофон
незнакомец, отступая, но не сводя с меня глаз.
Я прислонился к стене, боль резко уменьшила мою агрессивность. Вокруг
никого не было. Ботинки незнакомца мягко ступали по булыжникам, мои же
валялись посреди улицы: я уронил их во время падения.
Сзади послышался странный звук. Я обернулся и увидел, что узкая
улочка почти полностью перегорожена огромным фургоном. Я облегченно
вздохнул: пришла помощь.
Двое мужчин выпрыгнули из машины, не колеблясь подскочили ко мне,
схватили за руки и потащили к задней дверце фургона. На них была
одинаковая белая форма, и оба не проронили ни слова.
- У меня все в порядке, парни, - начал я. - Заберите-ка побыстрее вон
того человека.
И только теперь я понял, что он идет рядом, возбужденно
переговариваясь с человеком в белом, и что меня взяли за руки не для того,
чтобы помочь, а для того, чтобы задержать. Я уперся ногами и попытался
вырваться. И вдруг мне пришло на ум, что цвет формы стокгольмских
полицейских отнюдь не белый.
Но теперь все это уже не имело значения. Один из моих похитителей
поднял что-то вроде баллончика с аэрозолью и направил струю мне в лицо.
Что-то брызнуло мне в глаза, и я почувствовал, как ноги подо мной
подкосились.
2
Что меня раздражало, так это скрип. Я несколько раз безуспешно
пытался уснуть, прежде чем мое сознание отступило перед реальностью.
Я лежал на спине с закрытыми глазами, не представляя себе, где
нахожусь, и вспоминал страшный сон, в котором меня преследовали, затем я
стал осознавать боль в плече и голове. Я открыл глаза и увидел, что лежу
на койке у стены небольшой комнаты.
Скрип шел от письменного стола, за которым что-то писал подвижный
человек в белой форме. Откуда-то слышалось слабое гудение, создававшее
ощущение движения.
Я привстал. Тотчас же человек за столом поднялся и подошел ко мне. Он
подтащил к койке стул и уселся.
- Пожалуйста, не тревожьтесь, сказал он с характерным акцентом. - Я
шеф-капитан Винтер. От вас просто требуется помощь в передаче мне
некоторых сведений. После чего вас переведут в комфортабельное помещение.
Говорил он без интонаций, словно повторял эти слова в тысячный раз.
Он взглянул мне в лицо.
- Я должен извиниться перед вами за грубость моих подчиненных. Это не
входило в мои намерения, поверьте. Однако, - тон его изменился, - вы
должны извинить оперативника: он не был осведомлен.
Шеф-капитан Винтер открыл записную книжку и откинулся на спинку стула
с карандашом в руке.
- Где вы родились, мистер Байард?
Они, должно быть, рылись в моих карманах, если уже знают мое имя.
- Кто вы такой, черт вас побери? - зло выпалил я.
Шеф-капитан поднял бровь. Его форма была безукоризненной, на груди
сверкали украшенные бриллиантами ордена.
- Я понимаю, что вы еще не вполне оправились от потрясения,
полученного при вашем задержании, мистер Байард. Но вам все объяснят в
надлежащее время. Я - имперское должностное лицо, наделенное полномочиями
допрашивать интернированных лиц, - он ободряюще улыбнулся. - Пожалуйста,
назовите место вашего рождения.
Я ничего не сказал. У меня не было желания отвечать на его вопросы. У
меня самого их было слишком много.
Я никак не мог понять, что за акцент у этого типа. Определенно, он
был англичанином, но я никак не мог определить, из какой части Британии.
Я взглянул на ордена. Большинство из них были мне незнакомы, но я
различил яркую ленту Креста Виктории с тремя пальмами, украшенными
самоцветами. Что-то в этом шеф-капитане было в высшей степени фальшивым.
- Не упрямьтесь, старина, - резко сказал Винтер. Я вам советую
согласиться сотрудничать с нами. Это поможет вам избежать неприятностей.
- Меня преследуют, хватают, травят газом, держат в каком-то
неизвестном помещении, да еще, вдобавок, роются в личной жизни - все это
уже само по себе чертовски неприятно. Так что не утруждайте себя, Винтер,
высокими материями. Я не буду отвечать на ваши вопросы.
Я сунул руку в карман и не обнаружил там паспорта.
- Так как вы забрали у меня паспорт, то, наверное, уже знаете, что я
- американский дипломат, а это означает, что моя личность обладает
дипломатической неприкосновенностью в отношении любой формы ареста,
задержания, допроса и тому подобное, что вы нарушили. Поэтому я немедленно
покину вас, как только вы вернете мне все вещи, в том числе и ботинки.
Лицо Винтера стало жестким. Но я увидел, что мое заявление не
произвело на капитана никакого впечатления. Он подал знак, и двое, которых
я раньше не видел, оказались передо мной. Они были покрупнее Винтера.
- Мистер Байард, вы обязаны ответить на мои вопросы. Не забудьте,
если будет необходимо, вас принудят к этому. Итак, начнем с установления
места вашего рождения.
- Вы найдете его в моем паспорте, - сказал я, взглянув на двух
помощников капитана.
Игнорировать их можно было столь же успешно, как и пару бульдозеров в
спальне. Похоже, нужно менять тактику. Буду играть в их игру в надежде,
что они слегка расслабятся. Вот тогда-то я попытаюсь вырваться.
Один из них по сигналу Винтера подал капитану мой паспорт, который
тот внимательно просмотрел, сделал несколько пометок в записной книжке и
отдал мне.
- Благодарю вас, мистер Байард, - сказал он приятным голосом. -
Теперь давайте займемся частностями. Где вы учились?
Теперь я хотел, чтобы у него сложилось впечатление, что меня очень
ободряет этот учтивый тон. Я должен показать, что раскаиваюсь в своей
прежней резкости. Правда, такая перемена настроения несколько уменьшит
правдоподобность моей нынешней готовности к сотрудничеству. Хотя, в
общем-то, Винтер, наверное, привык к своей работе.
Он махнул рукой своим вышибалам, и они молча вышли из комнаты.
