помнишь?
- Да, да, конечно, - всхлипывая, ответила мать, - теперь все будет
хорошо.
Они молчали некоторое время, пока бремя прежних забот
сменялось внутри их радужными мечтами. Малыш Фабио ликовал!
Теперь он был волшебником и мог помочь кому угодно. Выросший
среди постоянных лишений, исключая разве что полноту
родительской любви, в своем сердце он не носил зла, потому что на
себе испытал его власть. И он не желал этого зла никому, он хотел
жить в мире добра и любви. И ведь как приятно делать добро: как
хорошо теперь будет его маме. Славный малыш Фабио, неискушенный
знанием мира, в котором жил.
- Я сейчас же пойду к господину Макфинли, - решительно встала
Лючия, - и попрошу его продать все это.
- Ма! - испуганно глянул на нее малыш, - зачем?
- Какая польза от драгоценностей, если нам с тобой нужны деньги!
- Деньги? - теперь заторможено соображал Фабио, - ах, конечно,
но может поехать прямо в город и самим продать шкатулку?
- Ну, что ты, Фа, - Лючия погладила сына по голове, - меня сочтут
воровкой, отберут клад и посадят в тюрьму.
- Но ведь ты нашла его у себя в саду! - Фабио очень не хотел,
чтобы кто-нибудь в долине узнал про клад сейчас.
- Кто мне поверит?
Фабио не было, что ответить. Он не знал, что делать. Если бы он
предполагал такие сложности с реализацией клада, он попросил бы у
"Демиурга" денег, а не драгоценностей, но не выбрасывать же всю эту
красоту в реку. Да и матери пришлось бы объяснять тогда все
остальное. А значит, нужно было идти к Макфинли.
Пока он обо всем этом размышлял, мать уже переоделась и
уложила шкатулку в сумку. Она была очень взволнована, когда
давала сыну последние наставления, которых он не слышал уже
давно:
- Не балуй тут и жди меня! Я скоро приду.
И малыш снова принялся ждать...
Вилла Макфинли с бассейном и белыми мраморными колоннами
занимала немалую часть долины вместе с приусадебным хозяйством
и парком. Это был трехэтажный особняк, смешавший в своей
архитектуре основательность средних веков и просторность
современных построек: мрамор и много стекла.
Лючия перебросилась парой фраз с охранником у ворот, не
сообщая ему о цели своего визита, и тот пропустил ее так как знал,
что она здесь работает. Длинная аллея, ведущая к особняку,
окончательно вымотала нервы женщине.
Эрхард Макфинли - богатый землевладелец - был собственником не
только этой долины, но и прилегающих пастбищ с тысячами голов
скота на них и разбросанными в округе деревушками пастухов и ферм.
Он был четвертым наследником этого хозяйства и получил вместе с
воспитанием соответствующие черты характера и мировоззрение, о
которых Лючия знала понаслышке от личной прислуги хозяина, что
лишь увеличивало ее волнение.
Войдя в дом через черный ход, она обратилась к аскетичному
старику, выполнявшего работу дворецкого:
- Оливер, не могли бы вы доложить господину Макфинли, что у
меня к нему срочное дело.
Проницательный дворецкий доброжелательно осведомился:
- Ты чем-то взволнована, Лючия? Что-нибудь случилось?
- Честно говоря, да, Оливер, но что именно я не могу вам сказать.
Это слишком серьезно для меня.
- Как знаешь, - не выдал своего разочарования вышколенный
старик, - но ты слишком взволнована, чтобы говорить сейчас с
хозяином.
- Это правда! Я очень волнуюсь, - женщина поежилась, - но дело, по
которому я пришла не терпит отлагательств.
- Хм! - лицо дворецкого все же выразило недоумение, - ты меня
заинтриговала, но это не мое дело. Я доложу о тебе.
Старик вышел и вернулся меньше, чем через минуту со словами:
- Хозяин просил подождать. Он сейчас занят делами с
управляющим пастбищами.
- Надолго? - нервно вскинулась Лючия.
- Не могу знать, - сухо ответил тот, но потом смягчился, - налить
тебе чего-нибудь выпить, чтобы снять напряжение?
- Пожалуй, - Лючия хотела попросить ликер, но подумала, что ей
понадобится ясная голова, и потому закончила, - нет, спасибо.
- Как угодно. Жди здесь. Я приглашу тебя, когда хозяин
освободится.
По прошествии двух часов нервное напряжение Лючии внезапно
прошло, она была настолько вымотана, что ей было абсолютно
безразлично все, что будет дальше, и именно тогда появился Оливер.
- Ты можешь пройти, - он указал ей на дверь, ведущую в кабинет
Макфинли.
Лючия направилась к двери, когда дворецкий остановил ее
словами:
- Сумку ты можешь оставить здесь.
Женщина смутилась, но потом быстро нашлась:
- Но в ней именно то, ради чего я пришла.
Старик пытливо посмотрел на нее, а потом усмехнулся своим
мыслям и, освободив дорогу, сказал:
- Надеюсь, это не бомба.
Лючия оторопела от этих слов, но потом, уже взявшись за ручку
двери, в тон ему парировала:
- Нет, это - ядерная боеголовка.
Эрхард Макфинли сидел за огромным столом в чуть меньшем по
размерам кресле, и сам он был чуть меньше этого кресла. Его
апоплексическое лицо было все еще красным после общения с
управляющим, который в итоге был уволен. Это был уже девятый за
последние пять лет. Эрхард не выносил даже тени воровства, когда
такая тень ложилась на подчиненных. С другой стороны его совсем не
угнетало то, что тысячи людей работают на его карман за нищенскую
плату.
И теперь этот высокий и грузный мужчина безразлично
рассматривал стоявшую перед ним женщину, понимая, что она
достаточно красива, но никаких эмоций это обстоятельство у него не
вызывало, ибо люди были для него машинами по извлечению денег.
Они интересовали его только, как части этого сложного процесса, а
что означала в этом процессе особь, стоявшая перед ним. Наверняка
она явилась сюда с какой-нибудь ничтожной просьбой. Это и
бесило Макфинли: эти людишки даже просят всегда настолько мало,
что ему лень руку поднять для выполнения их потребностей.
- Ну, что там у вас? Сын заболел?
- Н-нет, - переминалась с ноги на ногу Лючия, - я... как вам сказать.
- Что? - начал раздражаться Макфинли, - крыша дома потекла?
- Да нет, нет, я ... а впрочем, - она сделала несколько торопливых
шагов к столу, доставая одновременно что-то из сумки, чем перепугала
хозяина дома, заставив его оцепенеть сначала от страха, а потом от
изумления, когда он увидел то, что оказалось перед ним,
поставленное со стуком на стол, - вот! Я нашла клад!
В комнате, где неярко горели светильники, поскольку Солнце
уже давно зашло, повисла тишина. Даже неяркого света хватало,
чтобы камни, лежащие в шкатулке, показали всю свою красоту.
Наконец, Макфинли задал единственный вопрос:
- Где вы это взяли?
- У себя в саду, когда вкапывала столб, - Лючия заторопилась,
полагая, что искренность поможет ей, - вы знаете, господин
Макфинли, у меня сегодня именины, и я так...
- Хорошо! Очень хорошо, - уже не слыша ее, хозяин дома набирал
какой-то номер на телефоне, и когда на другом конце провода сняли
трубку, он произнес в сторону селекторного аппарата, - Самуэль, у
меня возникло срочное дело: немедленно - ко мне! Да, и еще: захвати с
собой Логарта.
При имени Логарта Лючия недоверчиво взглянула на Макфинли:
при чем здесь полиция? Адвокат еще понятно: он может понадобиться
как консультант, но полиция...
- Ну вот, - обращаясь к посетительнице, произнес Эрхард, - сейчас
приедут представители закона, и мы все сделаем, как положено, - его
взгляд не отрывался от шкатулки, а в глазах появился алчный огонек,
однако Лючия была не в том состоянии, чтобы оценивать психологию
собеседника. Ее занимала предстоящая беседа с тремя мужчинами
наедине, да еще какими мужчинами.
Они в долине - все, она - никто. Поэтому внутренне, хотя и
пыталась себя успокоить, Лючия уже отчаялась что-либо получить от
заветной шкатулки.
Приглашенные появились через пятнадцать минут. Увидев Лючию,
Хенинкс изумленно приподнял бровь: какое, мол, серьезное дело
может зависеть от служанки, - но потом увидел шкатулку и замер с
приоткрытым ртом на полуслове. Ронни Логарт напротив был
совершенно невозмутим, хотя первое, что он увидел в комнате, была
именно шкатулка. Его вообще больше интересовала связь предметов с
людьми, чем людей с предметами. Предметы более объективно
говорили о своем хозяине, если хозяин не стоял на пути этого
предмета со своей субъективностью.
- Господа, - без лишних церемоний начал Эрхард Макфинли, -
сегодня ко мне пришла эта женщина и сказала, что нашла у себя в саду
эту шкатулку с драгоценностями.
- Вы подтверждаете эту информацию, госпожа Синти? - напористо,
не дав хозяину дома сказать больше ни слова, спросил адвокат.
- Да, - не очень уверенно ответила Лючия.
- Прекрасно! Мистер Логарт, - обратился Хенинкс к
полицейскому, - я прошу вас составить протокол по этому поводу.
- Да, но мы должны произвести опись содержимого шкатулки, -
отреагировал лейтенант, - иначе протокол будет недействительным.
- Совсем не обязательно, - не уменьшая давления, настаивал
Хенинкс, глядя прямо в глаза Логарту, - я потом объясню вам,
почему.
- Хорошо, - Ронни взял со стола Макфинли бумагу и ручку с
молчаливого одобрения хозяина и стал писать, только однажды
спросив у Лючии год ее рождения, после чего протянул ей протокол.
Та, пробежав его глазами, молча подписала.
- Прекрасно! - повторился Хенинкс с таким видом, будто гора
упала с его плеч. - А теперь, лейтенант, я прошу вас опечатать эту
шкатулку, поскольку заявляю, что найдена она в саду госпожи Синти, а
сад этот, как и вся земля окрест, принадлежит моему клиенту,
господину Макфинли, и по законам нашей страны все, что находится
на или в этой земле принадлежит ее владельцу целиком и
полностью.
Лючия сжалась в маленький комок, сидя в деловом кресле справа
от стола хозяина дома. "Какая же я глупая! - каялась она, - вот так,
своими руками отдать свое счастье этим чудовищам, понадеявшись на
их доброту и порядочность, когда речь идет о целом состоянии!".
Между тем Хенинкс со ссылками на различные законы и акты,
названия и номера которых помнил наизусть, состряпал заявление и
передал его Логарту. Тот, приняв его, посмотрел с некоторым
сожалением на Лючию и сказал:
- Госпожа Синти, вы не хотите сделать никакого заявления?
- Хочу! - твердо сказала женщина, изо всех сил сдерживаясь от
того, чтобы на коленях не начать умолять этих людей о возврате
шкатулки, или не впасть в другую крайность и выплеснуть им в лицо
все, что она о них думает на самом деле.
- Пожалуйста! Вот бумага, - протянул ей лист и ручку лейтенант.
Лючия написала заявление в суд о том, что у нее конфискована
шкатулка с драгоценностями, оценка и опись которых не
произведена и что при конфискации присутствовали такие-то господа,
а конфискацию она считает не законной.
Лейтенант принял и это заявление, поставив подпись, как
свидетель. Завтра эти бумаги уже будут в суде, пока шкатулка будет
находиться у него. Так что пару камней он...
- Лейтенант, - снова заговорил Хенинкс, оторвав того от приятных
мыслей, - я прошу вас все же опечатать шкатулку.
- Конечно, конечно, - отозвался тот, доставая из кармана проволоку
со свинцовой пломбой, но Макфинли, молча наблюдавший за
происходящим, остановил его:
- Нет, нет, не так. Возьмите клей, бумагу, приклейте полоску
бумаги на крышку и дно, а мы все распишемся на этой полоске
чернилами.
Это заявление повергло надежды Логарта в прах, ибо отклеить над
паром бумагу так, чтобы не потекли чернила, не представлялось
возможным. С тяжелым сердцем, проделав все необходимое, он
предложил всем присутствующим расписаться, после чего забрал с
собой шкатулку, а Эрхард Макфинли добродушно распрощался со
всеми, включая Лючию, которая была почти без памяти.
