другую и их нельзя было различить.
Мастер присвистнул.
- Добрый человек, целой жизни не хватит, чтобы выполнить твой заказ.
- Я расплачиваюсь временем, - последовал ответ. - За каждую сотню
пластин я даю три года жизни. За это время ты не состаришься ни на один
день, ни на один час, ни на одну минуту. Но работать ты будешь в подвале
моего дома.
Резчик осмотрел образец. Сложный узор покрывал пластину, ее делал
настоящий художник, и повторить такую работу было непросто. Но Резчик был
хорошим мастером, он не пугался сложных заказав и умел, когда надо,
работать быстро. К тому же, ему обещали платить временем, которого так не
хватало.
"Успею", - подумал мастер и сказал:
- Согласен.
Резчик собрал инструменты и пришел в подвал, где его ждал целый
штабель дорогой слоновой кости. Время здесь не двигалось, и часы на стене
стояли. Резчик взял первую пластину и приступил к работе.
Не так это весело - в сотый раз копировать один и тот же завиток, но
Резчик не унывал и работал споро, ведь его ничто не отвлекало. Он трудился
день и ночь, руки его не уставали и не утомлялись глаза. Но все же, когда
сотая пластина была готова, Резчик увидел, что от заработанных трех лет
остался один день. Резчик сдал работу, вымылся от белой пыли и вышел на
улицу. Он отправился в предместье и узнал там, что младший брат девушки
подрос, и ему больше не нужна нянька, а сама девушка вышла замуж и гуляет
теперь с маленьким сыном. Резчик не стал осуждать девушку, ведь это он
исчез на три года прежде чем она успела дать ему слово.
Он вернулся в подвал и, получая задание, спросил заказчика:
- Зачем тебе нужно столько одинаковых пластин?
- Вообще, это не твое дело, - ответил заказчик, - но ты хорошо
работал, и поэтому я отвечу на твой вопрос. Но только на один. Я строю
башню из слоновой кости, и эти пластины будут украшать ее стены.
И снова Резчик, не разгибаясь трудился три года и опять выиграл день.
Он пошел к реке, где жили его друзья - рыбаки и матросы, но не встретил
никого. Одни ушли в кругосветное плавание, другие обзавелись семьями,
остепенились и теперь им было не до старой дружбы. А кто-то утонул.
Резчик вспомнил, как он сам собирался в кругосветное путешествие, и
ему стало грустно. Но он утешал себя: "Ничего, ведь я не постарел ни на
одну минуту. Еще успею".
А вернувшись в подвал, спросил у заказчика:
- Башня уже строится?
- Да. В ней пятьсот локтей высоты, и она станет подниматься еще.
Слоновая кость очень прочный материал, для башни не будет предела.
Через три года Резчик поднялся к университету. Его приятели, бывшие
студенты, уже стали профессорами и могли ответить на любой вопрос, кроме
двух: "Куда уходит время?" и "Где стоит башня из слоновой кости?". Резчик
ничего не узнал у них.
Вечером он спросил:
- Твоя башня красива?
- Она прекрасна, - последовал ответ. - Она высока, но соразмерна, в
ней нет ни единого изъяна, каждая ее часть достойна удивления, а все
вместе они вызывают восторг.
Постепенно в городе забыли о Резчике и, восхищаясь его старыми
работами, уже не могли назвать имя автора. А сам Резчик, выходя в город,
не искал постаревших друзей, которым не о чем было с ним говорить, а шел в
библиотеку. За день он успевал просмотреть газеты и узнать новости за три
года. Среди этих новостей все чаще встречались печальные сообщения о
смерти бывших друзей, но ни разу не попалась статья о чудесной башне.
- Где стоит башня? - задал он вопрос и впервые не получил ответа.
- Ты не должен этого знать. И ты никогда ее не увидишь. С тебя
довольно, что ты помогаешь строить ее и получаешь самую большую плату, на
какую может рассчитывать человек.
Сначала в печальных заметках звучало горькое слово "безвременно",
потом оно исчезло, ибо время, которого никто не ждет, подошло. Потом
появились слова: "в глубокой старости", и наконец, имена друзей исчезли
совсем. Один Резчик ничуть не менялся, и усы его, когда он мылся перед
выходом в город, были все такими же рыжими (или черными, раз уж вам так
неймется). Работа уже давно не радовала Резчика, да и как может радовать
бесконечное повторение одного и того же? Не радовали и городские новости.
В газете он читал: собираются сводит лес, что синеет на другом берегу
реки. "Нет, - думал мастер, - я этого не допущу. Когда я приду в следующий
раз, я немедленно вмешаюсь". Но в следующий раз он узнавал, что лес уже
срублен. Он узнавал про угрозу старым домам, после того, как их снесли,
про отравление реки, когда рыба уже сдохла. Он не мог изменить ничего, ему
оставалось лишь читать газеты.
Утешала мастера мысль, что он свои каторжным трудом создает красоту.
Где-то поднимается в небо невообразимо прекрасная башня из слоновой кости,
и в ней есть частица его труда. И дома тоже еще ничто не потеряно, ведь
заказчик держит свое слово, и он не постарел ни на одну секунду, ни на
единый волос.
В тот раз мастер закончил десятитысячную пластину и свой вопрос он
задал не вернувшись вечером, а сдавая урок:
- Что говорят о башне те люди, которые видели ее?
- Башни никто не видел, - сказал заказчик. - Она стоит там, где нет и
никогда не будет ни единого человека.
- Зачем тогда строить ее?
Заказчик усмехнулся.
- Это уже второй вопрос. Но сегодня ты выполнил десятую долю всей
работы, и я отвечу на два вопроса. Красота самодостаточна. Башня, которую
мы строим, прекрасна сама по себе. Зачем ей люди?
Резчик пришел в библиотеку, взял газеты, но сегодня ему почему-то не
читалось, и он ушел, отправившись бродить по городу, ставшему совсем
незнакомым. Он пришел в бывшее предместье, где теперь вырос центр города,
и там в парке увидел девушку. Она гуляла с младшим братом - почему-то он
сразу понял, что это ее брат. Резчик разгладил пальцем рыжие усы (что бы
вы ни говорили, усы у него были чисто рыжими!) и пошел представляться.
- Вы похожи на одну мою знакомую, которая жила здесь триста лет
назад, - сказал он.
- Не иначе, это была моя пра-пра-пра-прабабушка, - согласилась
девушка. - Или еще несколько раз "пра-". И что же, она была красивой?
- Очень. Резчик сунул руку в карман, достал завалившуюся костяную
свистульку,
отдал ее малышу, и они пошли по дорожке: девушка, рыжеусый мастер, а
сзади мальчишка, распугавший свистом всех посторонних.
- Ты здесь часто бываешь? - спросил он.
- Каждый день. Родителям некогда, поэтому брата выгуливаю я. Все
думают, что это мой сын, и ко мне никто не пристает.
- Ну, я-то сразу догадался, - довольно заметил мастер.
Вечером Резчик зашел в свою мастерскую, которая тоже не постарела ни
на одну минуту, даже пыль не села на столе. Резчик думал, что ему пора
возвращаться в подвал, откуда он выйдет лишь через три года. Но вместо
того, чтобы уйти, он взял кусок кости и начал вырезать странный, без
единого паруса корабль, какие плавали теперь по реке. Кончив эту работу,
взялся за трещотку - подарить младшему брату девушки, чтобы он не слишком
мешал.
"Ничего, - думал он. - Один день ничего не значит. Я вернусь в подвал
на день позже и буду работать очень быстро. Я успею."
ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК
Маркграф Раймунд Второй может быть более всех коронованных особ
приблизился к светлому образу платоновского "Государя". История о двух
алхимиках, которая сейчас будет рассказана, как нельзя лучше подтверждает
это. Взят сей анекдот из мемуаров достопамятного Николя Пфальца,
прозванного за мудрость и нелицемерие Феррариусом, и потому заслуживает
полного доверия, чего нельзя сказать о многих иных измышлениях досужих
историков.
Великий Раймунд, пишет Феррариус, один день в году посвящал нелишнему
занятию выслушивать всякого, кто придет сообщить ему нечто важное. Строго
запрещалось в тот день являться с доносом, жалобой и наветом, ослушникам
грозили плети, и, надо сказать, природа человеческая такова, что немалое
число просителей бывало изрядно бито.
В такой день явились ко двору двое алхимиков: Якоб Септимус и Петр
Берг. Более непохожих людей трудно было вообразить. Первый из проходимцев
был низок ростом и лыс, отвисшие щеки и дряблый подбородок совершенно
скрывали шею, опускаясь прямо на плечи, и старая мантия, в которую был
облачен алхимик, вечно оказывалась засаленной от этого неприятного
соседства. Второй проситель был высок жилист и угрюм. Даже отправившись во
дворец, он не снял прожженного рабочего фартука, может быть, для того
лишь, чтобы хоть немного прикрыть то, что было под ним.
И вот эти-то жалкие существа, более напоминающие некрофагов, нежели
благородный людской род, объявили, что владеют древним секретом извлекать
из земли небесный металл, и в подтверждение сего подали государю некий
слиток, в котором графский ювелир тотчас же признал истинное и
неподдельное железо.
История старая как мир, и одинаково печально кончавшаяся во все
времена! Но когда государь спросил, что желают алхимики получить за свой
секрет и почему, раз они теперь самые богатые люди в мире, они не
приобрели этого без его помощи, то получил ответ, заставивший некоторых
близких власти людей усомниться, действительно ли мошенники стоят перед
ними.
- Нам нужно спокойно работать, - сказал Септимус. - Мы ищем
покровительства великого Раймунда, дабы бежать тревожных хлопот и скрыться
от угроз иных сильных завистников. Обратиться же к тебе, пресветлый
государь, нам посоветовала молва, называющая тебя мудрейшим из князей.
- Нам нужно место на берегу реки, разрешение жечь уголь, нужны камни,
глина и право брать руды во всех реках и болотах графства, - пробасил
Берг.
- А много ли нужно вам изумрудов и бериллов, ведь, как известно,
железо можно получить, только перенасытив бронзу самоцветными камнями? -
вкрадчиво спросил граф.
- Изумруды нам не нужны вовсе, - отрезал Берг, и тогда плети, уже
приготовленные, были убраны, а все просимое предоставлено.
- Эти двое либо очень опытные мошенники, либо благородные безумцы, -
пояснил Раймунд своему сыну, которого уже в те годы обучал государственной
мудрости, - и в том и в другом случае будет небезынтересно посмотреть, что
они предпримут.
Много недель кряду на берегу речки, протекавшей неподалеку от
Маркенбурга, слышался стук и скрежет, поднимались к сияющему небу черные
столбы дыма. Великан Берг на плечах таскал камни, калил их в костре,
бракуя негодные, а из оставшихся складывал печь. Септимус, словно
сказочная жаба, шнырял по самым зловонным болотам, черпал грязь из
бездонных трясин, сушил ее и прокаливал в ювелирном тигле.
Опытный в своем деле шпион, приставленный к алхимикам, доносил
Раймунду, что поступки их лишены всякого смысла и что несчастных следует
признать бесноватыми и запереть в клетку.
Но государь медлил и ждал. По прошествии некоторого времени алхимики
представили ему еще один драгоценный слиток и предложили приехать и
осмотреть печи. Государь благодарил, поздравлял с удачей, советовал
продолжить дело, столь счастливо начатое, но никуда не поехал.
Прибыл же он в логово алхимиков неожиданно и не предупредив никого,
даже ближайших советников. Картина, открывшаяся перед ним, давно была
знакома ему по обстоятельным доносам. Небо застилал дым, Септимус, в
мантии, еще более грязной, чем всегда вертелся вокруг печи, что-то
подбрасывал в узкое отверстие, над которым колыхался дымный султан, и в то
же время ногой нажимал на большой мех, пристроенный сбоку, и при каждом
качании султан плавно вздрагивал. Берг, стоя неподалеку, страшными ударами
