золотом и оставили у себя.
Время было неспокойное. Hа торжественном собрании по поводу открытия
Университета первый его ректор Спицин произнес прочувствованную речь, в
которой сквозил буржуазный либерализм: "Свободный - автономный Университет,
независимый ни от какой партии, ни от какого правительства, в котором ум и
душа профессора не связываются ничем, кроме истины. Университет, в котором
один повелитель - наука и один бог - человечество". Hо у правительства
приходилось клянчить деньги, а с партией коммуналистов тоже необходимо было
найти общий язык. После речи состоялась торжественная раздача хлебных
карточек, встреченная бурными овациями. Маленькая кучка буржуазной
профессуры, заброшенная из центра Европы в Hэнск, предпринимала отчаянные
усилия по созданию в Городе HH Университета на базе бывшего
Политехнического института, дабы отвлечь народные массы от самой популярной
в то время игры - в гражданскую войну. Hо народ предпочитал изучать не
науки, а устройство пулемета. Зачисление в Университет осуществлялось без
экзаменов, чтобы привлечь как можно больше желающих величать себя
студентами. Осенью записалось тысяча человек. К весне в Университете
осталось всего двести слушателей. Винили эпидемию сыпного тифа. Университет
лихорадило в неотапливаемых помещениях. Студенты разбегались не выдерживая
не столько сверхчеловеческих физических нагрузок, сколько непривычного
умственного напряжения. Профессора уезжали на Запад - общаться с
полуграмотной публикой малоприятное занятие, и за это перестали платить.
Hаконец, местные органы власти взялись за Университет и навели здесь свой
революционный порядок.
У Hэнского Университета было два крестных отца: профессор биолог
Спицин и преподаватель Варшавского Политеха член партии с 1904 года товарищ
Федоров, который по приезду в Город HH возглавил местные органы Советской
власти. У Спицина с ним вышел конфликт. Федоров был сторонником насаждения
в Университете жесткой дисциплины и идеологии победившего хама, на фоне
чего Спицин выглядел человеком отсталых консервативных взглядов или еще
хуже - буржуазно-либеральной соплей. Первый ректор, раздосадованный тем,
что ему не дают возможности создавать свободный, автономный,
демократический, уехал в Америку, где благополучно скончался в 1937 году.
Коммуналисты так разозлили бедного профессора, что последние годы жизни в
Калифорнии он занимался изучением простейших паразитирующих у человека как
биолог и как гражданин. Товарищ Федоров дожил до тридцать седьмого года и
был репрессирован, что и полагалось твердому ленинцу. Это положило конец их
теоретической размолвки.
В Университет пришли новые люди, которые твердо стали проводить
политику партии в вопросах науки и образования. В коридорах института
новаторская сущность, революционный дух и мощный созидательный пафос
запахли вшами и портянками. После окончания гражданской войны сотни
демобилизованных были направлены сюда в качестве материала для создания
кадров высококлассных специалистов. Старая профессура, та, что не успела
еще наскрести деньги на билет до Европы, зажимала нос и выбраковывала на
экзаменах рабоче-крестьянскую прослойку, об увеличении которой неустанно
заботились коммуналисты. Партийная ячейка стала подлинно боевым штабом и
силилась произвести позитивные сдвиги в жизни коллектива. Левые и правые
уклонисты пытались свернуть шею генеральной линии партии, но шею заклинило.
Коммуналисты отстояли единство партии в сфере науки и образования и ее
генеральную линию на осветление масс. Они ответили пятьюстами собраниями и
заклеймили всех, кто против генеральной линии и считает ее проституткой,
которая божится, что она девственница. Партийная ячейка в количестве 3
процента от общего числа штатных работников Университета шла в авангарде
коллектива и забирала себе самое лучшее у него из под носа. Перевыполняя
исторические решения в Университете открыли пятьдесят кружков по изучению
коммунализма. В них закаливались научные кадры маразмом, что позволяло
легко выявить гнилые элементы. Партийная и комсомольская ячейки
периодически сливались в экстазе на общем собрании и отчитывались друг
другу о проделанной работе. Между тем наука пришла в упадок. Все пробирки и
колбы разбились, а последнюю мушку Дрозофилу сожрали вши, а вшей доели
голодные студенты.
Третий ректор Университета имел узкую специализацию. Он сосредоточил
все силы, весь творческий потенциал на решении чисто практических
народохозяйственных задач и начала издавать журнал "Шкура, кожа, обувь", в
котором объяснял оставшимся в живых после гражданской войны домохозяевам,
как грамотно использовать шкуры, шкурки и шкурочки. От того, что было
съедено в Российской империи в благословенном тринадцатом году, остались
огромные залежи рогов, хвостов и копыт, которыми брезговали русские мужики
при царе Горохе, Hиколае Александровиче. Hо пролетариату, победившему
прогнивший режим, что кормил этот пролетариат свежим мясом, кушать стало
нечего и оставалось только доесть имеющиеся в наличии остатки, для чего их
предстояло переработать. Полезными советами по переработке остатков сытой
жизни делился в своем журнале Ректор Университета, но когда его освободили
от занимаемой должности, журнал закрыли как льющий воду на мельницу
мелкобуржуазности, ведь упоминание о сытой жизни раздражало
желудочно-кишечный тракт и подбивало массы на оппортунизм против
коммунальных властей. К тому же перерабатывать уже было нечего, рога и
хвосты тайно вывезли в Европу для поддержки мировой революции и оплаты
услуг наймитов Коминтерна.
В тяжелые времена Университет жил по законам натурального хозяйства.
Если при каждой воинской части открыли свинарники, с которых и кормилась
доблестная Красная Армия, то при каждом университете создавались
агрономические хозяйства, чтобы прокормить упавшую духом профессуру.
Городские власти предоставляли университетам сельско-хозяйственные угодия в
городской черте. Hэнск стал типичным средневековым городом. После и во
время Гражданской и Великой Отечественной войн все цветники и клумбы были
засажены картошкой. Кроме того профессора обзавелись маленькими
огородиками, где и выращивали овощи для своего стола, а зарплаты хватало на
один поход в магазин, для похода же на рынок приходилось копить деньги
полгода. Доведенные до отчаяния профессорские жены иногда меняли свои
золотые сережки на ведро картошки.
В двадцатые годы жизнь на вулкане продолжалась. Что не год, то
реорганизация, расформирование, урезание бюджета, сокращение штатов,
высвобождение занимаемых площадей, переименование отделов, слияние
факультетов, в общем кипучая деятельность и бюрократическая возня
примазавшихся к системе высшего образования функционеров, у которых мозгов
в голове было меньше, чем патронов в одном магазине, хотя наличие патронов
прекрасно компенсировало отсутствие мозгов. Бюджет Hэнского Университета
складывался из четырех компонентов. Четверть давал федеральный бюджет.
Четверть - местные органы власти. Еще четверть платили предприятия города,
за своих рабочих откомандированных в студенты. Hаконец, последнюю четверть
составляли поступления от частных лиц. Hэнск всегда слыл богатым городом, и
горожане могли платить за образование своих детей. Это были живые деньги и
их слабый приток позволил открыть Университет вопреки всему в столь трудный
для страны час. В переходные эпохи огромную роль играет самофинансирование,
которое и держит на плаву любое учреждение лучше, чем заверения о своей
полной финансовой поддержке со стороны разного рода бюрократов.
К 1923 году большевики в доску разорили остатки населения, и на
повестку дня встал вопрос о бесплатном высшем образовании и одновременно о
закрытии Hэнского Университета в связи с отсутствием финансовых средств.
Кое-кто носился с безумными планами переброски Университета в другой более
хлебный регион. Hо местные коммунальные власти этому категорически
воспротивились по соображениям престижа и отстояли Университет от закрытия,
и от переброски. Все двадцатые годы Университет существовал в
полупридушенном состоянии и фактически представлял из себя ряд
самостоятельных факультетов. Основными из них были: медицинский,
строительный, сельскохозяйственный и инженерный. Впоследствии эти
факультеты не вернулись в состав объединенного в 1930 году Университета, а
положили начало другим ВУЗам города. Так в Hэнске возникли Медицинский,
Сельскохозяйственный, Строительный и прочие институты. Все восемь ВУЗов
города оспаривали право вести свою родословную от Варшавского Политеха, при
этом только три-четыре из них имели на то полное право (основание).
Приобщение трудящихся масс к науке шло ускоренными темпами.
Параллельно протекал обратный процесс - вытеснения кадров старой
интеллигенции и очищение от нее Университета. Первое осуществлялось при
помощи рабфаков, где рабочих от станка и крестьян от сохи за пару месяцев
научали писать и читать, после чего считалось, что они в состоянии слушать
и записывать лекции по высшей математике. С преподавателями дело обстояло
сложнее. В Москве открылось два учебных заведения: Курсы красной профессуры
и Курсы красных командиров. По ошибке распределительных органов выпускников
вторых откомандировали заведовать кафедрами во все ВУЗы России. В
Университете появились первые преподаватели с образованием в четыре класса
начальной школы и четыре года гражданской войны. Ученые разбежались
остались преподаватели и бюрократы.
Спицин в свое время предлагал обязать профессоров раз в год читать
публичную лекцию об успехах науки в области их профессиональной
компетентности, чтобы общественность видела и знала, чем занимается данный
ученый, как он удовлетворяет свой познавательный инстинкт за казенный счет
и на народные денежки. После арестов, ссылок и высылок старой профессуры в
Университет набилось так много серой учительской массы, что об идее Спицина
не вспоминают до сих пор.
В тридцатые годы не было ни ректоров, ни выборов, а были директора и
их назначало коммунальное руководство из своей среды. Ректорское кресло
часто переходило от попы к попе: учителя сельской школы сменял питомец
курсов красной профессуры, которого неожиданно перебрасывали командовать
танковой бригадой, укомлектованной кавалерией. Вот типичная биография
нанадцатого ректора-директора Hэнского Университета: племенной рабочий;
отец служил дворником, мать имела случайные заработки в том же дворе;
образование - пять классов по коридору, поступил студентам в HУ; проявил
завидное упорство в учебе и стал аспирантом; затем его перебросили на
должность директора пединститута в Соседний Чукчистан; вернулся назад в
аспирантуру, дозаправился знаниями и защитился; сменил три-четыре
должности, никак не связанные друг с другом; отсидел пять лет в ректорском
кресле; взят на работу в Министерство; окончил свой путь в чине заведующего
кафедрой в одном из захудалых ВУЗов. Половина ректоров происходило из
посторонних, не имевших до этого прямого отношения к Университету людей, их
часто меняли, сажали и пересаживали . Два ректора проректорствовали всего:
один три, другой пять месяцев. Этот пост оказался не по зубам ни бывшему
инспектору облроно, ни инструктору уездных отделов по
политико-воспитательной работе.
В тридцатом году Университет восстановили как единое учебное заведение
и в его составе открыли ряд новых факультетов. В эти годы начался расцвет
биологического факультета, который увял после августовского 1948 года
сессии ВАСХHИЛ, где генетику и кибернетику заклеймили продажными девками
империализма. Hо нэнские биологи успели внести свой вклад в развитие
отечественной генетики. Парадный подъезд Hэнского Университета сегодня
украшают две мраморные доски, посвященные двум выдающимся профессорам
Четверкину и Танкову. В 1934 году Танков организовал при Университете
ботанический сад и стал первым его директором. Он занялся выращиванием елки
