коллеге. Правда, Калле был частный сыщик, а частные сыщики всегда на голову
выше обыкновенных полицейских, которые частенько оказываются удивительно
беспомощными, даже при решении простейших уголовных проблем. Но все же он
чувствовал, что его и Бьорка что-то связывает. Оба направляли свои усилия
на искоренение преступности.
Калле был бы совсем не прочь кое о чем посоветоваться с Бьорком. Конечно,
никто не оспаривал, что Калле Блюмквист совершенно выдающийся криминалист.
Но все-таки ему было только тринадцать лет. Чаще всего он закрывал глаза на
это обстоятельство и, выступая в роли сыщика, всегда представлял себя как
зрелого мужчину с острым, проницательным взглядом и небрежно засунутой в
рот трубкой. Благонравные члены общества величают его "господин Блюмквист"
и оказывают ему всяческое почтение, преступные же элементы, наоборот,
боятся его как огня. Но как раз сейчас он чувствовал себя всего лишь
тринадцатилетним мальчиком и склонен был признать, что Бьорк обладает
опытом, которого ему, Калле, не хватает.
- Привет! - сказал полицейский.
- Здорово! - отозвался Калле.
Бьорк внимательно взглянул на легковую машину, стоящую возле гостиницы.
- Стокгольмская,- определил он.
Калле остановился рядом с ним, заложив руки за спину. Так они стояли
долго, не проронив ни слова, задумчиво глядя на одиноких вечерних прохожих,
пересекающих площадь.
- Дядя Бьорк,- заговорил вдруг Калле,- вот если думаешь, что человек
негодяй, что надо делать?
- Съездить ему разочек,- бодро посоветовал Бьорк.
- Да нет, я хочу сказать - если он совершил какоенибудь преступление.
- Надо его задержать, конечно.
- Нет, а если ты только думаешь, а доказать не можешь?- упорствовал
Калле.
- Ходить за ним по пятам и следить! - Бьорк улыбнулся во весь рот.- Вот
как, хочешь у меня хлеб отбить?- продолжал он дружелюбно.
"Ничего я не хочу",- возмущенно подумал Калле. Никто его не принимает
всерьез...
- Ну, пока, Калле, мне надо в участок зайти. Подежурь тут за меня!
И Бьорк. ушел.
"Ходить за ним и следить!" Но как же ходить по пятам за человеком,
который целыми днями торчит в саду и шага за калитку не ступит?
Да, дядя Эйнар ровным счетом ничего не предпринимал. Он лежал, сидел или
бродил в саду булочника, словно зверь в кочетке, и требовал, чтобы
Ева-Лотта, Калле и Андерс его развлекали и помогали коротать время. Вот
именно - коротать время! Не похоже было, что у дяди Эйнара отпуск, скорей
он чего-то ждет.
"Но чего - хоть убей, не понимаю!" - подумал Калле и вошел в гостиницу.
Ему пришлось подождать. Швейцар был занят - он разговаривал с двумя
мужчинами.
- Скажите, пожалуйста, у вас не остановился некий господин Бране,-
спрашивал один из них.- Эйнар Бране?
Швейцар покачал головой.
- Вы твердо уверены?
- Конечно.
Двое вполголоса посовещались между собой.
- А Эйнар Линдеберг?- спросил первый
Калле вздрогнул. Эйнар Линдеберг - да это же дядя Эйнар! Всегда приятно
помочь людям, и Кале уже открыл было рот, чтобы сказать, что Эйнар
Линдеберг живет у булочника Лисандера, но в последний момент осекся, и у
него получилось что-то вроде нерешительного "эххр-р-м".
"Ты сейчас чуть не свалял такого дурака, дорогой Калле,- сказал он себе с
мягким упреком.- Лучше подождем-ка и посмотрим, как все обернется".
- Нет, приезжего с такой фамилией у нас тоже нет,- уверенно ответил
швейцар.
- Тоже нет... И вы, конечно, не знаете, останавливался ли вообще в вашем
городе за последнее время кто-нибудь, по фамилии Бране или Линдеберг. Может
быть, он поселился не в гостинице, а где-нибудь в другом месте?
Швейцар опять покачал головой.
- Так! А можно у вас получить двойной номер?
- Пожалуйста! Номер тридцать четыре для вас будет самым подходящим,-
вежливо сказал швейцар.- Будет готов через десять минут. Вы надолго
собираетесь остановиться?
- В зависимости от обстоятельств. Думаю, дня на два, на три.
Швейцар достал книгу для приезжающих, чтобы гости записали туда свои
фамилии.
Калле купил вечернюю газету. Он ощущал непонятное возбуждение.
- Тут что-то есть, тут обязательно что-то есть!- прошептал он.
Теперь, пока он не узнает, кто такие эти двое, которым нужен дядя Эйнар,
уйти отсюда просто немыслимо. Он понимал, что швейцар будет несколько
удивлен, если он, Калле Блюмквист, вдруг усядется здесь в вестибюле с
газетой в руках. Но ничего другого не оставалось. Калле развалился в
кожаном кресле с видом коммерсанта, совершающего деловую поездку. Всем
сердцем он надеялся, что швейцар не выставит его. К счастью, тот занялся
телефонным разговором и не обращал на Калле никакого внимания.
Калле провертел две дырки в газете, одновременно придумывая, чем бы
объяснить маме такое странное обращение с ее вечерним чтением. Затем он
принялся размышлять, кто же такие эти два господина. Может быть, сыщики?
Они часто появляются вдвоем, по крайней мере в фильмах. А что, если подойти
к одному из них и сказать: "Добрый вечер, дорогой коллега!"
"Это было бы глупо, чтобы не сказать - идиотски глупо! - ответил сам себе
Калле.- Никогда не нужно предупреждать события".
Ого, как иногда везет! Оба приезжих подошли и сели в кресла напротив
Калле. Можно было сколько влезет глазеть на них через газету.
"Приметы,- сказал себе знаменитый сыщик.- Азбука сыскного дела!.. Фу ты,
боже мой, да за такую физиономию надо штрафовать!"
Более отталкивающего лица Калле не видал за всю свою жизнь. Он подумал,
что общество по украшению города охотно заплатило бы немалые деньги, лишь
бы этот тип уехал. Трудно сказать, что делало его лицо таким неприятным:
низкий лоб, слишком близко сидящие глаза, перекошенный нос или рот, который
становился еще уродливее от странной, кривой улыбки.
"Уж если это не жулик, то я тогда архангел Гавриил собственной
персоной",- подумал Калле.
Во внешности второго не было ничего примечательного, если не считать
почти болезненной бледности. Это был небольшого роста блондин с очень
светлыми голубыми глазами и бегающим взглядом.
Калле так на них уставился, что казалось - глаза его вот-вот выскочат
через дырки в газете. Одновременно он весь обратился в слух. Незнакомцы
оживленно разговаривали, но Калле, к сожалению, улавливал только отдельные
слова. Вдруг Бледный произнес довольно громко:
- Чего там еще, он точно здесь, в городе. Я сам видел письмо к Лоле. На
штемпеле ясно стояло: Лилльчепинг.
Письмо к Лоле?! Лола! Лола Хелльберг, кто же еще?
"Все-таки у меня котелок варит",- удовлетворенно заключил Калле. Он же
сам опускал письмо к Лоле Хелльберг, кто бы ни была эта достопочтенная
дама! И она записана в его книжку.
Калле изо всех сил старался уловить что-нибудь еще из разговора, но
тщетно. Через минуту пришел швейцар - сообщить, что комнаты готовы.
Противный и Бледный поднялись и ушли, и Калле собирался сделать то же
самое. Но тут он заметил, что конторка швейцара пуста и вообще в вестибюле,
кроме него, никого нет. Недолго думая, он раскрыл книгу для приезжающих.
Противный записался первым, это Калле заметил. "Tуpe Крук, Стокгольм".
Очевидно, он! А как зовут Бледного? "Ивар Редиг, Стокгольм".
Калле вынул записную книжку и списал туда фамилии, затем тщательно
перечислил приметы своих новых знакомцев. Открыв книжку на странице дяди
Эйнара, он записал: "Вероятно, иногда называет себя Бране". Потом сунул
газету под мышку и, весело насвистывая, вышел из гостиницы.
Теперь оставалось еще только одно - машина! Должно быть, это их машина:
не так уж часто сюда приезжают автомобили из Стокгольма. К тому же, если бы
они приехали семичасовым поездом, то уже давно успели бы получить номер в
гостинице.
Калле записал номер машины и другие приметы. Потом оглядел шины. Они были
порядком стерты, кроме правой задней, совсем новенькой. Калле срисовал узор
покрышки.
- Азбука сыскного дела,- сказал он и сунул книжку в карман.
8
На следующий день, как и было условлено, вспыхнула война роз. Сикстен
обнаружил в своем почтовом ящике листок с ужаснейшими оскорблениями. В
конце послания стояло: "Верность вышеизложенного удостоверяет Андерс
Бенгтсон, командующий Белой розой, которому ты недостоин развязывать шнурки
на ботинках". Свирепо скрежеща зубами, Сикстен бросился за Бенкой и Йонте.
Белые розы в полной боевой готовности залегли в саду булочника, ожидая
нападения Алых. Калле взобрался на клен, откуда просматривалась вся улица,
вплоть до почтмейстерского дома. Он выполнял обязанности разведчика Белой
розы, не забывая в то же время и о своем собственном противнике.
- Вообще-то мне сейчас некогда воевать,- возразил он было Андерсу,- я
занят.
- Ну вот, здравствуйте! - сказал Андерс.- Как всегда, какое-нибудь
уголовное дело? Хромой Фредрик опять подбирается к церковной кружке?
- А ну тебя совсем! - огрызнулся Калле.
Он убедился, что все равно его никто не поймет, и послушно полез на
дерево, как было приказано. Безусловное повиновение вождю было одной из
заповедей Белой розы.
Впрочем, звание разведчика давало то преимущество, что позволяло Калле
одновременно следить и за дядей Эйнаром. В настоящий момент дядя Эйнар
сидел на веранде и помогал тете Миа чистить клубнику: то есть, поковыряв
штучек десять, он закурил сигарету, уселся на перила и принялся болтать
ногами. Потом подразнил немного Еву-Лотту, пробегавшую мимо по дороге на
чердак, в штаб Белой розы, и вообще, видно, помирал со скуки.
- И не надоест тебе слоняться без дела?- услышал Калле голос тети Миа.-
Сходил бы в город, прогулялся или съездил на велосипеде искупаться, что ли.
Кстати, в гостинице по вечерам танцы - почему бы тебе не пойти?
- Спасибо за заботу, Миа, дорогая,- ответил дядя Эйнар,- но мне так
хорошо здесь, в саду, что нет ни малейшей охоты чем-нибудь заниматься. Тут
я могу отдохнуть как следует и успокоить нервы. С тех пор как я приехал
сюда, я чувствую себя таким спокойным и уравновешенным!
"Спокойным и уравновешенным, ишь ты! - подумают Калаче.- Змея в
муравейнике и та уравновешеннее! Уж не потому ли дядя Эйнар не спит по
ночам и держит пистолет под подушкой, что он такой спокойный и
уравновешенный?"
- Кстати, сколько уже я здесь живу?- задумался дядя Эйнар.- Дни так
бегут, считать не поспеваешь.
- В субботу будет две недели,- ответила тетя Миа.
- Только-то? А кажется, будто целый месяц. Да, пожалуй, пора подумать и
об отъезде.
"Только не сейчас, только не сейчас! - взмолился про себя Калле на
дереве.- Сначала я должен выяснить, почему ты затаился здесь, словно заяц в
кустах".
Калле до того увлекся разговором на веранде, что совсем забыл о своих
обязанностях разведчика Белой розы. Его вернул к действительности
донесшийся снизу шепот.
На улице, под самым деревом, стояли Сикстен, Бенка и Йонте. Они пытались
найти щелку в заборе и не заметили Калле.
- Евы-Лоттина мама и какой-то тип сидят на веранде,- рапортовал Сикстен.-
Значит, через калитку нам не пройти. Мы пойдем в обход, по мосту, и
застигнем их врасплох со стороны реки. Они наверняка засели в своем штабе
на чердаке.
Алые опять исчезли, а Калле поспешно слез с дерева и помчался к пекарне.
Там Андерс и Ева-Лотта, чтобы не было скучно ждать, съезжали по веревке,
оставшейся висеть еще со времен циркового представления.
- Алые идут!- крикнул Калле.- Сейчас будут речку переходить!
В том месте, где река пересекала сад булочника, ширина ее не превышала
двух - трех метров. Здесь у ЕвыЛотты лежала доска, которая в случае
необходимости могла служить "подъемным мостом". Сооружение довольно
ненадежное, но если по нему бежать быстро и уверенно, то шансов свалиться в
воду было не так уж много. А если и случалось упасть, то все ограничивалось
лишь промоченными штанами, так как речка была мелкая.
Белые розы услужливо поспешили навести переправу и спокойно спрятались за
кустами неподалеку. Долго ждать им не пришлось. Замирая от восторга,
наблюдали они, как на другом берегу появились, высматривая врага, Алые.
