сот метров. Этот путь был отлично знаком ему, и внешне все вроде бы
выглядело как всегда, но первое правило, которое он усвоил в сознательной
жизни: "не доверяй спокойствию и пустоте", уже давно вошло в разряд
бессознательных привычек. Семка машинально поднял с пола кусок трубы и
швырнул его вперед.
Бесконечность полусферического зала внезапно озарила серия голубых
молний; труба брызнула каплями расплавленного металла и испарилась.
Счет пошел на секунды.
Гибкое тело метнулось под защиту полуразрушенного пульта. Пальцы сами
сжали гашетку, и плазменный разряд разнес несколько кубических дециметров
металла там, откуда по трубе ударила очередь.
Упав на пол, мальчик не остановился, а перекатился дальше и нырнул в
вертикальную шахту как раз в тот момент, когда новая серия вспышек разнесла
пульт, за которым он прятался секунду назад.
Пролетев несколько метров, Семка притормозил падение, и, как оказалось,
вовремя: вертикальный тоннель внезапно оборвался, и он повис, чудом
уцепившись за крепежную скобу. Тусклый конус света от фонаря выхватил из
мрака фрагмент грузового отсека. Лететь предстояло еще метра три, и мальчик
не колеблясь разжал пальцы.
Этот зал был ему знаком. Уверенно свернув в проход между пустыми
стеллажами, он боком влез в шахту грузового лифта. В этот момент в его душе
не было ничего, кроме ненависти, которая вытеснила все остальные чувства.
Яркие всплески энергетических разрядов, беззвучно разлетающиеся осколки
пульта, внезапность атаки - все это напомнило ему об утрате. Перед глазами
Семки встала похожая картина, намертво впечатанная в память: вспоротый
выстрелами мрак, гротескные очертания боевого робота и заслонившее его,
Семку, сгорающее в плазменном вихре... Он не знал, сколько прошло времени
после гибели отца... Память мальчика хранила в себе лишь отрезок
бесконечности, наполненный болью утраты, одиночеством и горем...
Наверное, он дошел до предела морального истощения: инстинкты отступили,
и сейчас ему было безразлично - жить или умереть... Этот робот мог оказаться
тем самым, что убил отца!..
Цепляясь одной рукой и ногами за скобы, он вскарабкался по стволу шахты и
выбрался на палубу, где минуту назад был атакован. Его душили ненависть и
слезы. Гибкий, как кошка, решительный и быстрый, как воплощение смерти,
несчастный и не осознающий полной меры своего несчастья двенадцатилетний
мальчик скользнул вдоль стены, и мрак - хозяин этих залов, сомкнулся за его
спиной...
Фонарь шлема был предусмотрительно погашен, и Семка различил впереди
тусклое, красноватое пятно. Это светился нагретый металл. Пятно медленно
удалялось, по диагонали пересекая помещение. Мальчика охватила дрожь.
"Значит, я попал!" - подумал он, прислонясь к стене и поднимая MG.
Серия голубых солнц вспорола тьму. Впереди взметнулась стена беззвучного
пламени. Семка инстинктивно зажмурился, чтобы сберечь глаза, и не видел, как
из расстрелянного мрака вырвались очереди ответного залпа, превратив часть
стены в фонтаны горячих брызг.
Он уцелел, но был окончательно ослеплен и на несколько секунд вообще
потерял способность двигаться. Внезапно впереди вспыхнули три прожектора,
раскроив вязкую тьму косыми столбами света, и из глубин зала на Семку
двинулось чудовище...
Раскаленные стены и прожектора давали теперь достаточно света, чтобы
скорчившийся на полу мальчик мог разглядеть, кого он только что пытался
свалить из своего ручного бластера...
Трехметровая квадратная платформа свободно скользила в нескольких
сантиметрах от плоскости палубы, не касаясь ее ни одной своей частью. На ней
когда-то помещались четыре покатые башни плазмотронов - теперь же их
осталось только три, и одна из них, наполовину срезанная очередью, источала
малиновое сияние.
Вообще, конструкция выглядела порядком потрепанной: половина заслонок и
люков сорваны, из пусковой шахты торчала направляющая, на конце которой косо
застыла ракета, пластины радарных антенн смяты. Броня машины, местами
пробитая и оплавленная, давно утратила первоначальный блеск, но три
пулеметных гнезда исправно ворочали стволами, синхронно с единственной
уцелевшей видеокамерой, выискивая цель, и Семка вдруг с ужасом понял - ему
несдобровать, потому что из глубин зала надвигался Автоматический
Планетарный Разведчик, и, несмотря на потрепанный вид, он относился к
разряду самых крупных и смертоносных роботов...
Мальчик отполз в сторону, продолжая наблюдать за исполином. Перед глазами
все еще плавали цветные круги, но он уже мог различать окружающие предметы.
Справа от него находилась шахта лифта, слева - пышущая жаром стена, впереди
робот, а сзади короткий тоннель, ведущий к маленькой загерметизированной
комнатке, где последние несколько лет жили они с отцом... От этого
воспоминания разум мальчика вновь захлестнула жгучая ненависть ко всем
механическим созданиям. Он вскинул оружие, но тут же опустил его. Уничтожить
разведчика одним выстрелом он не мог, а на второй у него уже не будет
времени - электронная реакция робота все равно что смертный приговор...
Оставался один путь - бежать, пытаться оторваться от машины в недрах
кораблей, стараясь увести его как можно дальше от домаМысли, вихрем
промелькнувшие в голове мальчика, выразились одним действием - он привстал
и, распластавшись в прыжке, нырнул в шахту грузового лифта. Сзади полыхнул
сдвоенный взрыв, но Семка уже благополучно падал внутри широкого, темного
тоннеля, и выстрел робота не достиг своей цели. Кубарем скатившись на нижнюю
палубу, мальчик бросился бежать. Запоздалый страх гнал его вперед и вперед,
по узким коридорам и огромным, темным залам, пока Семка окончательно не
потерял ощущение времени и расстояния.
Наконец он остановился, тяжело дыша, и, ухватившись за стену, чтобы не
упасть, прислонился забралом шлема к переборке. Вибрации не ощущалось, и он
немного успокоился... Напряжение схлынуло, ноги мальчика подкосились, и он,
непроизвольно всхлипнув, едва не рухнул на пол. Взглянув на датчик
кислорода, он понял, что должен возвращаться во что бы то ни стало, и
почувствовал себя еще хуже. Он задохнется, если не доберется до дома...
Такие случаи уже бывали, тогда они с отцом приползали буквально на
последних глотках кислорода. Но сейчас он остался совершенно один и не
представлял, в какую сторону ему идти...
Единственный путь вел на поверхность сфероида. Только там Семка мог
сориентироваться и определить направление движения.
Измотанный и подавленный, он добрался до верхнего слоя кораблей и
осторожно выглянул из люка. Вокруг, на много километров вперед и в стороны,
раскинулся хаос металлической равнины. Багровая туманность по-прежнему
клубилась над близким горизонтом, расцвечивая броню кораблей опалесцирующими
пятнами. Равнодушные звезды холодно взирали на стальной шар из бездны
пространства, сплетая причудливые узоры созвездий. Семка вылез из люка и еще
раз осмотрелся по сторонам. Незнакомые очертания изуродованных звездолетов
подействовали на него угнетающе. Он понял, что окончательно заблудился...
Мальчик сел на выступ люка, прислонившись спиной к обшивке, и бессильно
опустил руки.
Семка толком не знал названий чувствам.
Он боролся всю свою жизнь. Сначала это была борьба с одиночеством и
скукой, со стенами маленькой комнаты и запертым люком. Но скука кончалась,
люк в конечном итоге открывался, и на пороге неизменно появлялся отец. Он
приносил с собой еду, запах пота от сползавшего с него, как шкура,
гермокостюма, усталую улыбку и слова... Отец очень много говорил с ним,
рассказывая удивительные истории о совершенно невозможных местах. Сначала
Семка думал, что он бывает там во время своего отсутствия, но потом, когда
подрос и вместе с ним начал выходить наружу, понял, что рассказы отца не
больше чем вымысел, - во время их блужданий по сфероиду он ни разу не
встретил такой огромной, наполненной кислородом комнаты, по полу которой
текла бы вода, называемая "рекой"...
Зато он научился иной борьбе. В неполные пять лет Семка узнал настоящую
цену глотка воздуха и крупицы пищи. Он научился ходить во мраке залов,
стрелять по любому движению, отыскивать склады, вскрывать двери с помощью
своего бластера... Очень часто ему казалось, что они с отцом играют в
простую игру с элементарными правилами: выстрелить первым, суметь отыскать
склад, вовремя отреагировать на отблеск брони робота. Жизнь была простой и
понятной. Он не чувствовал обездоленности, не понимая, что ведет жестокую,
на пределе сил, борьбу за выживание - он просто не представлял другой жизни,
а сказки отца об иных мирах не находили никакого подтверждения в мрачных
лабиринтах кладбища кораблей.
Семка еще ниже опустил голову, уткнувшись забралом шлема в согнутые
локти. Одиночество и безысходность переполняли его душу, подкатывая к горлу
жарким, соленым комом... Ему незачем больше бороться, все кончилось в тот
момент, когда он пытался заставить отца заговорить, с ужасом заглядывая
сквозь оплавленное стекло его шлема в побелевшее лицо...
"Сынок... - вынырнуло из глубин памяти другое воспоминание, от которого
вновь что-то сжалось в груди, - запомни, здесь нельзя сдаваться. Каждая
секунда - это борьба. - Он вдруг вспомнил, что рассмеялся от этих слов, а
отец помрачнел, и в его глазах блеснула влага. - Как жаль, сынок, что для
тебя это норма... - отвернувшись, прошептал он с непонятным Семену
отчаянием. - Я не смог дать тебе иной судьбы..."
Багровая туманность уже коснулась своим краем линии горизонта, и эта
часть сфероида стала быстро погружаться в чернильный мрак космической ночи.
Холодные звезды еще четче проявили свой рисунок. Они не знали человеческих
страстей. Им было все равно, когда здесь взрывались и гибли эскадры могучих
кораблей, и так же безразличны они остались сейчас, когда обессиленный и
измученный мальчик наконец поднялся и медленно побрел по искромсанной
поверхности затерявшейся в глубинах космоса стальной планетки, созданной
диким безумием его предков, которых он никогда не знал... как не знал и их
войны...
Стрелка манометра на кислородном баллоне неумолимо клонилась к нулю.
Он шел наугад, уже не делая попыток отыскать знакомые ориентиры.
Окружающий ландшафт был однообразен и представлял из себя сплошное
нагромождение различных надстроек древних звездолетов. Изредка ему
попадались проплешины голой, потемневшей брони или настоящие заросли антенн,
среди которых прятались вогнутые чаши локаторов и покатые купола рубок
управления.
Заметив в одной из них пробоину, Семка заглянул внутрь. Луч фонаря
осветил несколько пультов, покрытый паутиной трещин частично обвалившийся
обзорный экран и ряд кресел, в крайнем из которых вполоборота сидел
законсервированный вакуумом труп в скафандре.
Сердце мальчика радостно дрогнуло. Он пролез в дыру и склонился к
свесившейся из кресла фигуре.
Увы, оба баллона на трупе были пусты. Его гермошлем раскололся от удара о
пульт, резервуары смялись, и весь кислород из них улетучился много лет
назад, в момент катастрофы.
Семка вздохнул и повернул назад. Родившаяся было надежда угасла. Вид
мертвого человека не разбудил в нем никаких эмоций - все составляющие
сфероид корабли были забиты беспорядочно разбросанными телами, и мальчик, до
гибели отца, никак не связывал их с понятием "жизнь" - для него они были
лишь частью интерьеров, не больше...
Покинув рубку управления, он остановился у ее подножия, с усталым
