черном плаще и маске. Он протирал холодной во дои мои виски заботливо и
нежно, что показалось мне еще более ужасным, чем жестокость, которую он
продемонстрировал, унеся меня из артистической комнаты. Его руки легко
касались меня, но от них все еще исходил запах смерти. Я сделала слабую
попытку оттолкнуть их и спросила: "Кто вы? Где Голос?" Его единственным
ответом был вздох.
Вдруг я почувствовала теплое дыхание на лице и в темноте смутно различила
белые очертания. Я была удивлена, услышав веселое ржание, и прошептала:
"Цезарь!" Мужчина поднял меня в седло. Я узнала Цезаря, белую лошадь из
"Пророка". Я обычно баловала ее, подкармливая. Однажды за кулисами прошел
слух, что Цезарь исчез, якобы был украден призраком Оперы. Я верила в Голос,
но никогда не верила в призрак и теперь вздрогнула, подумав, не стала ли я
его узницей. Про себя я умоляла Голос помочь мне, потому что не могла даже
представить себе, что Голос и призрак - одно и то же! Вы же слышали о
призраке Оперы, не правда ли?
- Да, - ответил Рауль. - Но расскажите мне, что произошло дальше, когда
вы сели на белую лошадь из "Пророка"?
- Я позволила посадить себя на лошадь. Странное оцепенение постепенно
сменило тревогу и ужас, которые вызвало во мне это адское приключение.
Человек в черном удерживал меня, и я уже не пыталась бежать от него.
Внутренний покой, который охватил меня, заставлял думать, что я нахожусь под
влиянием какого-то зелья, хотя я полностью владела своими чувствами. Мои
глаза привыкли к темноте, и она прерывалась то тут то там короткими
проблесками света. Я считала, что мы находимся в узкой, круглой галерее, и
представила себе, что она проходит вокруг здания, подземная часть которого
огромна.
Один раз, только один раз я спускалась в эти громадные подвалы и
останавливалась на третьем уровне, боясь идти дальше. Я видела еще два
уровня ниже, достаточно большие, чтобы разместить там небольшой городок, но
появившиеся фигуры заставили меня убежать. Это были черные демоны. Они
работали лопатами, разжигая и поддерживая огонь, и, если ты подходил близко
к ним, угрожали внезапно открыть красные пасти своих топок.
Пока Цезарь спокойно нес меня на своей спине через кромешную тьму, далеко
впереди я увидела черных демонов перед красными огнями их печей. Они
появлялись, исчезали и опять появлялись в зависимости от изгибов и поворотов
маршрута, которым мы следовали. Наконец они исчезли совсем. Мужчина все еще
поддерживал меня, и Цезарь продолжал идти, неуправляемый и спокойный.
Я не могу даже приблизительно рассказать вам, как долго продолжалось это
путешествие в темноту. Моей единственной мыслью было, что мы движемся по
кругу, спускаясь по несгибаемой спирали в глубь земли. Возможно, я думала
так, потому что моя голова кружилась, но я не верю этому. Нет, мысли мои
были невероятно ясными.
Цезарь вдруг фыркнул и немного ускорил шаг. Воздух стал влажным. Ночь
прояснялась. Мы были в окружении голубоватого зарева. Я увидела, что мы
оказались на берегу озера. Его серая вода сливалась вдали с темнотой, но
зарево освещало берег, и я заметила маленькую лодку, привязанную к железному
кольцу на пристани.
Не было ничего сверхъестественного в этом подземном озере с плавающей на
нем лодкой, но подумайте о той фантастической ситуации, в которой я
оказалась! Души мертвых, подходя к реке Лете, не могли чувствовать большей
тревоги, чем я, и Харон не мог быть более угрюмым или более молчаливым, чем
мужчина, который посадил меня в лодку. Может быть, эффект зелья исчез или
прохлада этого места позволила мне прийти в себя - в любом случае мое
оцепенение почти спало. Я сделала несколько движений, которые показали, что
мой страх возвращается. Мой мрачный компаньон, вероятно, заметил это, потому
что показал быстрым жестом, чтобы убрали Цезаря. Я видела, как Цезарь исчез
в темноте галереи, и слышала, как он громко бил копытами на ступеньках
лестницы.
Мужчина прыгнул в лодку, отвязал ее от кольца, взял весла и стал быстро и
сильно грести. Его глаза через отверстия в маске неотрывно следили за мной,
и я чувствовала на себе тяжесть его неподвижных зрачков. Было очень тихо. Мы
скользили по голубоватому свету, о котором я говорила вам, но вскоре опять
оказались в полной темноте. Наконец лодка ударилась о что-то твердое и
остановилась. Мужчина поднял меня. К этому времени я в достаточной степени
восстановила свои силы, чтобы закричать, и я сделала это. Но затем я
замолчала, ослепленная светом, - да, мужчина опустил меня вниз, в
ослепительно яркий свет.
Я вскочила на ноги. Силы вернулись ко мне. Я увидела, что нахожусь в
центре гостиной. Она была вся заставлена великолепными цветами, которые
выглядели нелепо из-за шелковых лент, привязанных к корзинам, какие
продаются в магазинах на бульварах; это были оранжерейные цветы, подобные
тем, что я всегда находила в своей артистической комнате после спектакля.
Среди этих типично парижских цветов стоял, скрестив руки, человек в маске и
черном плаще. И он сказал: "Не бойтесь, Кристина, вы вне опасности".
Это был Голос.
Я была ошеломлена и вне себя от бешенства. Протянув руку к маске, я
попыталась сорвать ее, чтобы увидеть лицо Голоса. Однако он мягко схватил
меня за запястье, толкнул в кресло и продолжил: "Вы вне опасности, если не
будете трогать мою маску". Затем встал передо мной на колени, больше ничего
не говоря. Его покорность вернула мне смелость. Свет, ясно освещавший вещи
вокруг меня, вернул мне сознание реальности жизни. Мое путешествие, каким бы
чрезвычайным оно ни казалось, было окружено земными вещами, которые я могла
видеть и к которым могла прикоснуться. Обои на стенах, мебель, подсвечники,
вазы и даже цветы - я могла почти сказать, откуда они появились в этих
позолоченных корзинах и сколько они стоили, - неизбежно ограничили мое
воображение пределами гостиной как обычного места, которое, по крайней мере,
находилось в подвалах Оперы. Я решила, что, вероятно, имею дело с
чудаком-чужестранцем, который жил в подвалах, так же как другие, из-за
нужды, с молчаливого согласия администрации, нашел постоянное убежище в
мансардах этой современной Вавилонской башни, где люди интриговали, пели на
всех языках и любили друг друга.
Я не думала о той ужасной ситуации, в которой оказалась, я не хотела
знать, что случится со мной, какая темная сила привела меня сюда, чтобы быть
запертой в этой гостиной, как заключенная в камере или рабыня в гареме. Нет,
сказала я себе. Голос - мужчина! Я стала плакать.
Мужчина, все еще стоявший на коленях, очевидно, понял причину моих слез,
потому что он произнес: "Это правда, Кристина. Я не ангел, дух или
привидение. Я - Эрик".
В этом месте история Кристины была опять прервана. Ей и Раулю показалось,
что эхо за их спиной повторило:
"Эрик". Какое эхо? Они увидели, что настала ночь. Рауль сделал движение,
как будто хотел встать, но Кристина удержала его.
- Останьтесь, - сказала она, - я хочу закончить свой рассказ здесь.
- Почему здесь? Я боюсь, что ночью здесь слишком холодно.
- Нам нечего бояться, кроме люков. Мне не разрешено видеться с вами вне
Оперы. Сейчас не время раздражать его. Мы не должны возбуждать у него
подозрений.
- Кристина! Кристина! Что-то говорит мне, что мы делаем ошибку, дожидаясь
завтрашней ночи, мы должны бежать сейчас же.
- Если Эрик не услышит меня завтра, это причинит ему сильную боль., -
Будет трудно уйти от него навсегда, не причинив ему боли.
- Вы правы, Рауль, я уверена, мое бегство убьет его. - Помолчав, она
добавила приглушенным голосом: - Но, по крайней мере, это равная игра: есть
шанс, что он убьет нас.
- Тогда он действительно любит вас?
- Да, достаточно, чтобы не остановиться ни перед чем, даже перед
убийством.
- А возможно ли найти место, где он живет, и пойти туда. Поскольку он не
призрак, ведь можно с ним поговорить и даже заставить его ответить.
Кристина покачала головой:
- Нет, против Эрика ничего нельзя сделать. От него можно только убежать!
- Тогда почему, если вы могли убежать от него, вы вернулись обратно?
- Потому что должна была сделать это. Вы поймете это, узнав, как я
покинула его дом.
- О, я ненавижу его! - закричал Рауль. - А вы, Кристина? Скажите мне...
Скажите мне это, чтобы я смог дослушать конец этой невероятной истории. Вы
его тоже ненавидите?
- Нет, - ответила она просто.
- Тогда почему вы говорите все это? Вы, очевидно, любите его, и ваш
страх, ваш ужас - все это любовь особого рода. Рода, которого вы не
допускаете, - с горечью произнес Рауль. - Любовь, которая вызывает нервную
дрожь, когда вы думаете о ней. Можно представить - мужчина, который живет в
подземном дворце. - И он засмеялся презрительно.
- Вы хотите, чтобы я вернулась? - спросила она резко. - Будьте осторожны,
Рауль. Я уже сказала, что если опять окажусь там, то обратно не вернусь
никогда.
Воцарилась напряженная тишина.
- Прежде чем я отвечу, - сказал наконец Рауль медленно, - я хотел бы
знать, какие чувства вы испытываете к нему, поскольку вы не ненавидите его.
- Ужас! - воскликнула Кристина и произнесла это слово так громко, что оно
утонуло в воздухе ночи. - Это самое худшее, - продолжала она с растущей
напряженностью, - он страшит меня, но я не ненавижу его. Да и как я могу
ненавидеть его, Рауль? Представьте, каким он был, на коленях, в своем
подземном доме у озера. Он обвинял, проклинал себя, просил меня простить
его. Он признался в обмане. Сказал, что любит меня. Он положил к моим ногам
свою огромную, трагическую любовь. Он похитил меня из-за любви, но он уважал
меня, раболепствовал передо мной, он жаловался, плакал. И когда я встала и
сказала ему, что могу лишь презирать его, если он немедленно не вернет мне
свободу, я была удивлена, услышав от него предложение: я могу уйти, когда
мне захочется. Он хотел уже показать мне таинственную тропинку. Но он тоже
встал, и тогда я поняла, что, хотя он не ангел, дух или привидение, он все
же Голос, потому что он запел! И я стала слушать", и осталась.
Мы ничего не сказали больше друг другу в тот вечер. Он взял арфу и начал
петь мне любовную песню Дездемоны. Моя память, напомнившая мне, как пела ее
я сама, заставила меня устыдиться. Музыка обладает магической силой
устранять все во внешнем мире, за исключением звуков, которые проникают
прямо в сердце. Мое странное приключение было забыто. Голос опять пробудил
меня к жизни, и я следовала за ним, восхищенная, в его гармоническое
путешествие. Я принадлежала к семье Орфея! Я прошла через горе-радость,
мученичество, отчаяние, блаженство, смерть, триумфальные свадьбы. Я слушала.
Голос пел. Он пел какие-то незнакомые мелодии, и эта музыка создавала
странное впечатление нежности, томления и покоя, волновала душу, постепенно
успокаивая ее, вела на порог мечты. Я заснула.
Проснулась я в кресле в простой маленькой спальне с обычной кроватью из
красного дерева. Комната была освещена лампой, стоявшей на мраморной вершине
старого, времен Луи-Филиппа, комода. Где я теперь? Я провела рукой по лбу,
будто хотела отогнать дурной сон. К сожалению, не потребовалось много
времени, чтобы понять: я не сплю. Я была заключенной и из спальни могла
выйти только в очень уютную ванную с горячей и холодной водой. Вернувшись в
спальню, я увидела на комоде записку, написанную красными чернилами. Если у
меня и были какие-либо сомнения относительно реальности того, что произошло,
эта записка полностью их развеяла.
