четвертыми.
В чрезвычайно ляпсусной ситуации оказался немолодой уже и
полулысый гражданин. Его уволили со службы при таком стечении
обстоятельств, что, если бы узнал об этом Карл Маркс, он
немедленно предал бы анафеме "Манифест Коммунистической партии"
и подался бы в сапожники. Но создатель "всесильного учения" не
мог разглядеть эту историю даже в своих лукавых диалектических
снах, так как дело было весной 1931 года в узбекском городе
Газганде...
Глава XV СЧЕТОВОД ПЕРВОГО РАЗРЯДА
Полулысый человек c желтыми пшеничными бровями над мелкими
белыми глазками и c такими же желтыми английскими усиками, а
манерами, присущими только советским конторским служащим,
проснулся от оглушительного звона будильника. Протяжно зевнув,
он машинальным движением руки подавил усердие звонка и бодро
встал c кровати. За комплексом гимнастических упражнений
последовало одевание и весьма легкий завтрак.
Вскоре из трехэтажного рабочего общежития вышел полулысый
человек c достоинством, отраженном на красном железопартийном
лице, в белой рубашке, убогих светлых брюках, поношенных
парусиновых туфлях и c небольшим, местами обшарпанным
крокодиловым портфелем под мышкой. Сделав несколько шагов, он
остановился и тихо сказал самому себе:
-- Сегодня понедельник. Кому в лес, кому по дрова, а я
вынужден проверить чемодан.
После этих слов человек в парусиновых туфлях продолжил
движение по проспекту имени Социализма.
Было раннее, дышащее свежестью, среднеазиатское утро. Заря
разливалась, лаская красными лучами полноценное, без единой
тучки, небо. Под нежно греющим алым солнцем вспыхивали
серебристо-зеленые факелы тополей, на стенах домов трепетали
слабые тени. Легкий ветерок, пахнущий жасмином, навозом и
гниющими абрикосами, свободно гулял по проспекту имени
Социализма.
Прибавив шагу, человек в парусиновых туфлях свернул на
узкую улочку c глинобитными заборами и, дойдя до ее конца,
очутился между седельной мастерской "Вольтижер Востока" и
магазинчиком "Газгандский книготорг". Пройдя еще метров
двадцать, он остановился.
Слева располагался туземный базар -- целый город c
торговыми улицами, переулками и тупиками. Городские власти
собирались соорудить на этом месте Коопцентр, но деньги,
ассигнованные на строительство, были до последней копейки
угроханы на постройку здания Ирригационного института. Поэтому
на базарной площади, как в старые байские времена, праздно
шатались ватаги гуляк, перекатывались
"селям-алейкум"-"алейкум-селям", раздавались звонкие
восклицания водоносов, и лесопильное "и-а" ослов. Пахло кебабом
и уксусно-шашлычным дымом. Человек в почтенных летах c широким
лизоблюдским лицом махал над высоким мангалом небольшой
фанеркой и часто вскидывал на проходивших граждан свои узенькие
приживальческие глазки. Неподалеку от приживальческих глазок
прыгала стайка молодых узбечек без паранджей, c окрашенными
сурьмой бровями и румяными щечками. Женщина шахерезадного вида
в цветном вычурном платье пекла лепешки в глиняной печке.
Какой-то славный узбек, напоминающий обликом странствующего
аскета, но c лукавыми черными глазами ударял по струнам
танбура. Возле него на земле ютилась расписная пиала c
недопитым зеленым чаем. Мелодию, исходившую из аскетского
танбура, внимательно слушала стройная, как газель, тюрчанка. На
тюрчанку, томясь от соблазна, смотрел толстый, покрытый
азиатским загаром мужчина в штанах c широким шагом и халате,
подпоясанном кушаком вокруг. Благоухало мускусом, миндалем,
розовым маслом и прочими пряностями. В пестрой сутолоке базара,
среди тесных шелковых, седельных, красильных и ковровых рядов,
движущихся стопок горячих лепешек и узкогорлых кувшинов,
мелькали халаты особого покроя, узорчатые тюбетейки, кисейные
чалмы, шальвары и ишаки c длинными ушами. Гончарники колотили
палочками по своим горшочкам, рождая звонкую дробь. Бойко шла
торговля чищеными орехами и изюмом, чарджоускими дынями и
рахат-лукумом, нугой и кунжутом, абрикосами и персиками,
ватными одеялами и войлочными колпаками, пестрыми халатами и
тюбетейками, висящими на гвоздях под базарным куполом.
Справа, за домиками из сырцового кирпича c плоскими
мазаными крышами и крытыми террасами, виднелись смеющиеся сады,
одетые в яркий шелк. Неоформившаяся жара простиралась над
садами. От нее распускались интенсивно красными цветками
аргуваны. Стоял пронзительный аромат пряной амбры, странно
соединявшийся c запахом цветущих яблонь. Сладко разило
пробуждающейся от ночной прохлады влажной землей. Гудели пчелы,
собирая дань c нежно-малиновых цветков. Затаенно журчала и
смеялась тяжелая, словно ртуть, вода в арыках.
Под садами картинно возвышалась мечеть Хазрет-Хызр c
айванами по осям двора, монументальными порталами на главном
фасаде и древней узорной кирпичной кладкой в основании. Рядом
поблескивал прямоугольный водоем для питьевой воды -- хауз,
укрепленный каменной облицовкой, окаймленный деревьями и
ступенчатой набережной. В нем отражалось все великолепие
Хазрет-Хызра. Именно здесь старательные гиды из газгандского
общества пролетарского туризма устраивали плановые тематические
экскурсии. Сначала туристов долго водили по многостолпным
молитвенным залам, затем тыкали пальцем в полукруглую
молитвенную нишу, ритмично поясняя: "Вот, товарищи, перед вами
так называемый михраб. Он находится в стене, обращенной к
Мекке", потом их заставляли подниматься по кирпичным ступенькам
на круглую галерею, превращенную в смотровую площадку c
перископом и подзорной трубой. Отсюда можно было панорамно
обозревать местность. Пролетарские гиды, по-ленински протягивая
руки и методично разъясняя, показывали туристам городище
"Афрасиаб", сводчато-купольные архитектурные ансамбли
Шахи-Зинда, мавзолей Рухабад, остатки моста-вододелителя через
Зеравшан, эмирский дворец c бойницами и зубчатым верхом,
памятник комсомольцам-красногвардейцам, монумент "Свобода",
колонну Марксизма и другие изыски восточного колорита.
"Что-то сегодня на душе кошки скребутся", -- c внезапным
раздражением подумал полулысый человек и, спешно миновав
базарную площадь, дымную чайхану над арыком и карагачи c
огромными гнездами аистов, вышел на улицу Улугбека.
Здесь высился круглоствольный минарет Мирхараб, украшенный
глазурованной керамикой и узорной изразцовой шапкой. До
революции c этого самого Мирхараба призывали мусульман-суннитов
на молитву и сбрасывали вниз преступников. Но Газганд давно уже
не жил по законам шариата: по утрам вместо завываний муэдзинов
грохотали марши духового оркестра местного Дома культуры,
шейхов и других подобных им баев сослали на колымские кулички,
а Коран и проповеди пророка Мухаммада заменили красноречивыми
пролетарскими лозунгами.
Улица Улугбека была теперь асфальтоносной и по-европейски
обустроена во всю длину. Рядом c трубой минарета величественно
громоздилось построенное пару месяцев назад блочное здание
Научно-исследовательского Ирригационного института имени Саади.
Выразительность здания усиливал широковещательный плакат:
УДАРИМ ПО ЗАСУХЕ И
АРХАИЧЕСКОЙ ИРРИГАЦИИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ АГРОТЕХНИКОЙ И
ДОСРОЧНЫМ ВЫПОЛНЕНИЕМ
ПЕРВОГО ПЯТИЛЕТНЕГО ПЛАНА!
Фасад института, ударяющего по тому-то и тому-то и тем-то
тем-то, оживлялся богатой игрой светотени и всем своим видом
выдавал архитектурный стиль, присущий конструктивистам.
В конце улицы Улугбека возвышалась каменная колонна
Марксизма. Колонна, по замыслу городских властей, должна была
потворствовать идейно-политическому воспитанию местного
населения. В этом причудливо-монументальном сооружении
узнавался творческий почерк московского скульптора-станковиста
товарища Чернышева-Ласточкина: ствол колонны был украшен
скульптурными многофигурными сценами битв красных молодцов c
басмачами и увенчан грудным бюстом бородатого, как Аксакал,
Карла Маркса.
Через пять минут полулысый человек приблизился к
железнодорожному вокзалу, вошел внутрь, пересек зал ожидания и
занял очередь в камеру хранения ручного багажа. Простояв около
десяти минут и небрежно сунув багажному смотрителю квитанцию и
десятикопеечную монету, он получил деревяный чемодан, оклеенный
искусственной фиброй. Еще через несколько минут этот гражданин
появился в залитой известью, прокуренной, зловонной станционной
уборной, уединился в одной из кабинок и открыл чемодан.
Ласковым взглядом окинул он содержимое. Кабинка наполнилась
мягким светом засверкавших под пшеничными бровями глаз. Гулко
забилось сердце, зарумянились и без того красные щеки, пухлые
губы растянулись в сладострастной улыбке южноафриканских
дельцов, одержимых алмазной горячкой. Чемодан был до краев
забит аккуратно сложенными пачками различных купюр на общую
сумму копейка в копейку девять миллионов рублей. Вдоволь
насладившись осмотром, владелец чемодана почувствовал полное
удовольствие. В целях конспирации он дернул бачковую держку и
спустил воду в унитаз, после чего быстро вышел из туалета и,
повторно заняв очередь, сдал свои миллионы в камеру хранения.
-- Надо же так упариться! -- выдохнул миллионер, выйдя на
вокзальную площадь. -- Да и до десяточки одного миллиончика не
хватает! Мелочь, но неприятно -- хоть зубы на полку клади. А
вообще, получается, что я только в этом ватерклозете калиф, и
то на час!
Дотронувшись рукой до влажного лба, он вдруг почувствовал,
что его глаза вылезают из орбит, а натренированное пудовыми
гирями тело чрезмерно напряжено.
На вокзальной площади раскинулась живописная клумба,
усыпанная багряными тюльпанами, изящными нарциссами и
причудливыми цветочками, испускавшими благоуханье камфоры.
Гражданин сомкнул веки, потянул носом утренний воздух и
замер.
Насладившись воздушными ваннами, пропитанными клумбовым
ароматом, обладатель девяти миллионов ощутил в себе приятную
свежесть и прилив энергии.
Пробормотав в аглийские усики: "Ну вот я и завладел своим
телом!", он на всех парусах кинулся к автобусной остановке.
Подошел автобус номер два. Пропихнувшись в дверь и отдав
кондуктору заранее приготовленную монетку, полулысый миллионер
пристроился у окна. Второй номер обдал вокзальную площадь
кучевым дымом, похожим на цветную капусту, тронулся c
остановки, пробежал пятьсот метров по улице Улугбека, свернул
на проспект Баби-Ханыма и, тормознув на остановке "Трест",
выплюнул из своего тропического салона пассажира-миллионера.
Серое двухэтажное здание акционерного общества
"Газгандский Пятьдесят первый трест" было сооружено
сравнительно недавно и представляло собой одно из чудес
строительной техники: аккуратный железобетонный куб. Внутри
куба помещался небольшой вестибюль c лестницей на второй этаж и
павильон-сторожка, на фасаде которого была прикреплена дощечка:
"Предъявляй пропуск в развернутом виде, не ожидая требования".
Миллионер в парусиновых туфлях размеренным шагом служащего
вошел в здание треста и не предъявил пропуска. Прочитал на
доске объявлений:
Товарищи!
Сегодня в 17.00 состоится общее собрание служащих треста.
На повестке дня стоит доклад "О неделе гражданской войны 1919
года". Докладчик П.C.Колбаскин.
Явка обязательна.
поднялся на второй этаж, открыл обитую дерматином дверь c
табличкой "Бухгалтерия" и проник в маленькое светлое помещение,
