Весь обряд похорон показался Сене подчеркнуто-обидным. Бумажным пояс-
ком закрыли Катушинский лоб, едва расправившийся от морщин. Поливали
елеем, посыпали песком. Возница, длинный и сутулый верзила в черном, по-
хожий на огромную отмычку для столь же огромного замка, взлез на козлы,
и похоронные дроги тронулись в путь. Встречные снимали шапки. Над домами
кружили голуби. Падал снег и тут же таял. Дальше, когда потянулась чужая
Москва, наняли провожатые извозчика. А провожатых было всего двое: Сеня
и Дудин. Чулочную бабу видел Сеня только на квартире, утром, - она вози-
лась над Катушинским сундучком.
Тут-то и показали тощие клячи всю свою непохоронную прыть. Длиннющи-
ми, как жерди, ногами они захватывали большие куски мостовой и неслись,
словно боялись людского глаза, словно обрадовались легкому грузу. За всю
жизнь никогда и никуда не спешил так Катушин. Дудинский извозчик, чахлый
парень с красными выпуклыми веснушками, не отставал, - словно на свадьбу
мчались. Мразь с неба усилилась и уже не успевала таять. Подняли верх.
Однако за заставой, когда мимо бежали домишки, измельчавшие до пос-
ледней жалости, Дудинский извозчик стал закуривать и поотстал. Извозчик
спросил:
- Нет ли спичечки?..
Дудин сказал:
- Чорт!.. - и протянул спички.
Тут Сеня с тоской заметил, что Дудин уже раздобылся где-то вином.
Могилка проморозилась за ночь, но низина давала себя знать: на дне
стояла лужица. Кладбищенский батюшка, олицетворение земного уныния, с
пресным лицом, рассыпаясь на верхних нотках, изобразил надгробное рыда-
ние и помахал потухшим кадилом. Сеня наклонился и скинул вниз первую
горсть вязкой холодной земли. Она так и упала комом. Кладбищенский чело-
век, коротконогий и веселый, усердно закидывал заступом розовый Кату-
шинский гробок и все порывался заговорить. Наконец, он не выдержал:
- Как хотите, конешно, это на чей вкус... А по нашему, так никакого
ада нет! Я вот, одиннадцать лет копаю, все думаю: где же он, ад?.. Негде
ему быть! А второе дело: сколько ж лесу-то уйдет его отопить? Я вот и за
истопника тут, знаю дело... Не-ет, тут что-то другое есть, а только они
скрывают! - и он, кивнув вслед уходящему батюшке, громко высморкался в
сторону. Борода у него была круглая, рыжая, разбойничья, жесткая.
- Пьешь?.. - коротко и с презреньем спросил Дудин.
- Пьем... - сознался могильщик. - А что?
- Ничего, ступай! - отвечал Дудин.
Когда никого не оставалось кругом, Дудин взволнованно и вдруг провел
себя рукой по невообразимому, непокорному ершу волос и вздохнул так глу-
боко, словно собирался сказать последнее слово пред тысячной толпой,
собравшейся почтить покойного. Он даже выкинул руку в сторону и открыл
глаза. Движенье его можно было счесть и за судорогу. - Кричали вороны, в
высоких кладбищенских березах. Пахло прелым листом. Видна была дорога до
самой заставы, и на всем протяжении ее - никого.
- Здесь чайнуха одна есть, с секретом, - сказал неожиданно Дудин. Се-
ня старался не глядеть на его подергиванья. - Вроде поминок закатим...
по бестелесном человеке! - он подмигнул, а Сене стало тревожно и холод-
но.
- Пойдем, а?..
Но тут с Дудиным что-то случилось. Он припал к свежему Катушинскому
холму и весь затрясся. Плакал он всухую, без слез. Острые кости, сотря-
саемые в Дудине рыданьем, двигались так, словно хотели прорваться из
черного его пиджака. Звук был очень непонятный, всхлипыванье походило -
будто в котле клокочет черный и густой сапожный вар. Его прощанье кончи-
лось так же внезапно. Он встал и надел на голову свалившийся картуз.
- Эх, в трясине живем!.. - крикнул он и, не оглядываясь, забывая
стряхнуть с колен приставшую землю, пошел с кладбища. Сеня догнал его
почти у выхода.
...Чайнуха, набитая воровской мелочью и мастеровой голью, притулилась
в кривом, с крыльцом, домике, - сзади к нему примыкал пустырь. Уже све-
черело, когда они пришли туда. Под черным потолком висела лампа с гряз-
ным железным абажуром набекрень. Керосин уже истощился, и напрасно ис-
сохший фитиль обсасывал пустое дно и стрелял красными языками, давая
знать о себе.
Они подсели к столику, за которым уже сидел один, - разглядеть его
лицо было невозможно. Сеня впервые за всю жизнь пил жгучую противную
смесь, откашливаясь и брызгаясь, не справляясь с отвращеньем.
Неизвестный, сидевший вместе с ними, глядел внимательно и грустно.
- Что ж ты парнишку-то спаиваешь? - спросил он тихо у Дудина, прихле-
бывая чай из толстого стакана.
- А ты не злись... не подбавляй горечи! - вскочил Дудин. - На-ко, вы-
пей за упокой человека...
- За свой, что ль, упокой пьешь? - неодобрительно спросил человек.
- А и за мой выпей, какая разница! - клохчущим своим смехом зашелся
Дудин. - Из каких сам-то, - мастеровщинка, что ли?
- Нет... на заводе тут, по металлу работаем, - неохотно отвечал тот.
- Снарядики точите? А-а!.. Подлецкое ваше дело!.. - колко заворошился
Дудин, подливая в стаканы.
- Не-ет, мы не отсюда... - неопределенно отвечал человек.
- А, ну-ну! - почему-то принял без вопроса Дудин сообщение незнакомо-
го. - А мы вот человечка схоронили. Предобрый старикаша! Ну, скажи, во-
семнадцать раз я инструмент свой пропивал... приду к нему, грязный,
пьяный, тень человека. "Ваше преподобие, скажу. Одолжи три рубля на про-
должение жизни!" - "Спустил?" спросит. "Спустил, ваше преподобие!" Он и
даст. Я его преподобием-то, чтоб не так совестно было! Так красненькая и
ходила промеж нас всю жизнь. Бестеле-есный!.. - протянул мечтательно Ду-
дин.
- Что ж за заслуга... что пьянству-то помогал? - усмехнулся незнако-
мый, свертывая папироску и смачивая край бумажки языком... - Жил-был и
помер. Жалеть его не за что. В тихом житии не велика заслуга. Хоть брык-
нулся бы!..
Дудин даже отодвинулся, заметно оскорбившись замечанием незнакомого.
Зрачки у Дудина потемнели и как-то сжались.
- Ко-онешно! - передразнил он, выбрасывая руки вверх. - Зачем жи-ил!
А кто ему судья? Ты ему судья? Кто меня судить может, как не я сам? Ну,
говори, говори мне!.. А-а, ты молчишь, судья неправедный! А почему ты
молчишь?.. А потому, что и сам не знаешь, зачем каждый день сапоги наде-
ваешь!
- Я-то знаю... - засмеялся незнакомый.
- Что же ты знаешь? Ну, отвечай мне, если ты можешь!..
Ответа не последовало, да его и не понял бы, может быть, захмелевший
Дудин. Кто-то забежал к ним за перегородку и крикнул об облаве. Незнако-
мый поднялся первым и первым же побежал к черному ходу. Дудин и Сеня по-
бежали, почему-то, за ним. Дом еще не был оцеплен. Черный ход вывел их
на пустырь, так щедро изрытый канавами, как будто нарочно для поломки
чужих ног. Люди разбегались во все стороны. Сеня потерял Дудина. Он поз-
вал его один раз и, не получив отклика, двинулся наугад, к тихой и длин-
ной улочке, скудно освещенной десятком кривых фонарей. Черная глушь ок-
раины обступала и странно возбуждала Сеню. Голова горела от Дудинского
угощенья, стучала кровь в напрягшемся кулаке. Мысли были неуловимы, но
все исходили от одной: вот он идет пьяный и осмеянный, а в Зарядьи, за
толстой стеной, пропивают Настю...
...Лавку еще не закрывали, когда Сеня вернулся в Зарядье.
- Где это тебя, экого, таскало? По книжкам хоть бы сходил получить!
Месяц на исходе... - ворчал Быхалов, когда Сеня нарочито твердой поход-
кой проходил мимо.
- По книжкам?.. - непонимающе переспросил Сеня, останавливая свое
внимание на хозяйской руке, опущенной в выручку. Никогда раньше не заме-
чал Сеня Быхаловской длиннорукости.
Он прошел к конторке, подмигивая внезапному своему решенью, и выбрал
книжку, по которой забирал товары Секретов. Завязка вечера распутывалась
сама собой. - Да куда же ты пойдешь в таком-то виде?.. - смутился Быха-
лов. - Спать бы шел.
- Вы думаете, я пьян?.. - подошел Сеня к прилавку. - Нет, я не
пьян...
...Мимо знакомого лихача и нескольких извозчиков, стоявших у ворот,
Сеня прошел прямо на Секретовскую квартиру, зловеще глядя только перед
собою... Поднялся по лестнице и постучал в дверь. За дверью слышны были
голоса и вскрики, Зарядские помолвки - шумные. Сеня постучал еще раз и,
не сдержав злости, сильно ударил сапогом в дверь.
- Кто там?.. - спросил из-за двери испуганный старушечий голос.
- Отвори, Матрена Симанна. По книжке пришел получить!
- Через часок приди! Вот женихи уедут... - вразумляюще шепнула она,
отворяя дверь.
- Велено ждать, - твердо сказал Сеня, почти насильно входя в прихо-
жую. - Вот я тут в уголышке примощусь.
Старуха, боясь затронуть пьяного, металась по прихожей, загораживая
одновременно дверь в столовую. А Сеня смирно сидел под шубами, держа
книжку на отлете, в руке... Кажется, он задремал, времени не заметил. Он
открыл глаза, когда прихожая наполнилась вдруг шумными возгласами.
Купцы прощались в дверях столовой, посмеиваясь, причмокивая и разводя
руками.
- Ну и спасибо, сват, - спокойно говорил один, очень большой вмести-
тельности человек.
Другой, похожий на начетчика, одетый поневзрачней, со впалыми висками
и с карей проседью в бородке, потирал руки и очень мягко говорил:
- Втроем теперь будем огород городить... С песенкой.
- Честь малому человеку делаете, - чванился Секретов. - А втроем, это
мы, действительно, шарахнем!..
- Шарахать-то с толком нужно, - осторожно заметил женихов дядя, невз-
рачный.
- А мы и с толком. Затрудненья нет! - заметно смутился Секретов, оп-
равляя круглую бороду.
Жениха сразу нашел Сеня. То был мелкого сложенья человек, поджарый и
напомаженный. Когда смеялся, вся его чистенькая мордочка завязывалась
узелком вокруг восторженно выпученного рта. Он много, мелко и безо вся-
кой причины смеялся Насте, стоявшей рядом с ним. Настя кусала губы. Петр
Филиппыч, разговаривая с гостями, поглядывал на нее просящими быстрыми
глазами.
Петр Филиппыч сразу заметил, как залилась румянцем Настя, и, только
тут, переведя глаза, увидел Семена. Семен стоял возле шуб и напряженно
низал Настю неморгающим взглядом, точно хотел, чтоб еще больше безумела
краска Настиных щек.
- Зачем пришел, а? - коротко и мягко спросил Секретов Сеню и, подойдя
ближе, зачем-то понюхал воздух.
- Вот! - туповато ответил Семен и щелкнул ладонью по книжке.
- Что это у тебя? - осторожно осведомился Петр Филиппыч.
- По книжке велено получить, - осипшим голосом произнес Сеня.
- По книжке? Ну-ну! - догадался по своему Секретов и тут же пояснил
будущему свату, покачивавшемуся на растопыренных чурбаках ног: - вот на-
род у нас! Тут я с лавочником в контрах. Так вот он и догадался в такой
час потрафить, пьяного прислал. Извините уж, гости дорогие!..
- Да сколь хочешь, пожалуста, - чванно отмахнулся толстый.
- Ты подожди, парень, вот только гостей провожу... и рассчитаюсь с
тобой! - сказал Секретов.
Но он уже не отходил от Сени, заметив Настино беспокойство. Жених то-
же учуял беду и неприметно оглянулся на отцов.
- А я вот что придумал, - вдруг обрадовался Секретов внезапной мысли.
- Поступай-ка ты, парень, ко мне в службу. Я тебе и жалованья больше по-
ложу... Не век же тебе в мальчишках слоняться.
- Художественно! - захохотал толстый. - Вот уж хитер ты, Петр Филип-
пыч! Ну что, парень, согласен? - обратился он к Сене.
- Покорно благодарим! - вырвалось у Сени само собой. Почему-то ему в
ту минуту представилось, что за ним наблюдает Пашка и улыбается. Он так
глубоко вздохнул, словно хотел поглотить в себя свое неожиданное сог-
ласье.
- Ну, вот и чудодейственно. Смеху-то на все Зарядье станет! - успоко-
ился Секретов, отходя к покинутому свату. - А пока подержи вот шубу же-
нишку... Может, и на чай отвалит, коли не скуп! - и он хвастливо подмиг-
нул приглядывавшемуся ко всему с лисьей осторожностью невзрачному.
Сеня взял шубу из рук жениха и растянул ее в руках, придерживая...
