исчезновения? - поинтересовался Грегори, делая вид, что не
замечает гневных ноток в голосе Сисса.
- Вас интересует и это? Ах, да... - протянул Сисс. Он
сидел, обняв колено худыми руками. - Математически я это не
исследовал. Самым простым и самым примитивным объяснением было бы
признание этих животных переносчиками фактора, приводящего трупы
в движение. Можно предположить, что это особый биологический
agens [Агент, фактор (лат.)], скажем, тот, который вызывает рак.
И вот это "нечто", этот возбудитель рака, в определенных условиях
может превратиться в наш "фактор". А мелкие домашние животные
переносят его. Такую роль, например, играют крысы при эпидемиях
чумы.
- Что-то вроде бактерий? - тихо подсказал Грегори. Он
стоял, держась за дверцу шкафа, и, наморщив лоб, слушал Сисса, но
смотрел не на него, а на его огромную тень.
- Этого я не говорил. Не знаю. Тут я вообще ничего не знаю.
Это гипотеза на глиняных ногах. Hipotheses non fingo [Здесь:
предположение без оснований (лат.)]. А я не выдвигаю и вообще
терпеть не могу гипотез. Будь у меня время, я, возможно, занялся
бы этой проблемой.
- Ладно, пусть не бактерии, но все равно это, как вы
изволили выразиться, некий биологический фактор. Может,
простейшие, а? Простейшие, но наделенные интеллектом. Высоким
интеллектом. А также предусмотрительностью, делающей их весьма
похожими на людей.
- Мне кажется, вы первый собираетесь заработать на этой
истории, наклевывается неплохая сенсация - мыслящие микробы...
- В голосе Сисса дрожала уже не насмешка, а злость.
Грегори, делая вид, что не замечает этого, шел на него и
говорил, говорил - возбужденно и торопливо, словно его вдруг
осенило:
- В центре "острова" низкой заболеваемости фактор
действовал вполне сознательно, совсем как разумное существо, но
там он еще не обладал необходимым опытом. Он, к примеру, не знал,
что мертвецу - как бы это выразиться - неудобно появляться
голым среди людей, что это может привести к некоторым
затруднениям и неприятностям. Приводя, так сказать, в движение
следующего покойника, он позаботился о какой-никакой одежде. Он
заставил мертвеца отгрызть занавеску, которая прикрыла
непристойную даже после смерти наготу. Потом он научился читать,
иначе как бы он стал штудировать метеорологические бюллетени? Но
свет его могучего интеллекта пригас из-за чрезмерного приближения
к границе района низкой заболеваемости. Единственное, что он там
сумел, - это заставить окостеневшего покойничка проделать
несколько нескоординированных движений, что-то вроде жутковатой
гимнастики, да подняться, да игриво выглянуть в окно морга...
- Откуда вам все это известно? Уж не присутствовали ли вы
при этом? - спросил Сисс, не поднимая головы.
- Нет, не присутствовал. Но я представляю, что может
испугать английского констебля. Пляска трупов. В его угасающем
сознании, видно, промелькнуло воспоминание о Гольбейне [ Гольбейн
Ганс (1497/98-1543) - немецкий художник, автор фрески "Пляска
смерти" и серии гравюр "Образы смерти".] и о средневековых
проказах скелетов.
- В чьем?
Голос Сисса невозможно было узнать.
- Как это "в чьем"? - удивился Грегори. - В сознании
статистически доказанного биологического фактора, если
пользоваться вашей терминологией.
Сисс встал. Грегори подошел к нему почти вплотную. Они
стояли лицом к лицу, и Грегори видел только глаза Сисса, какие-то
выцветшие, с сузившимися зрачками. Так они и стояли несколько
секунд, потом Грегори отступил назад и расхохотался. Смех
прозвучал непринужденно и мог обмануть своей естественностью.
Сисс смотрел, смотрел на лейтенанта, вдруг лицо его судорожно
исказилось, и он тоже рассмеялся. Но тотчас же замолчал. Молча
прошел он к столу, уселся в кресло, откинулся всем корпусом назад
и долго барабанил пальцами по краю столешницы, ни слова не говоря.
- Вы думаете, что это я, - наконец произнес он. - Верно?
Грегори был буквально ошарашен такой прямотой, даже
растерялся. Длинный, нескладный, он молча стоял и отчаянно
пытался сообразить, как вести себя при таком повороте беседы.
- Выходит, вы считаете меня не идиотом, как я склонен был
недавно предположить, а сумасшедшим. И следовательно, мне грозит
либо арест, либо принудительное обследование в психиатрической
лечебнице. Обе эти возможности меня не устраивают, особенно
теперь, при нынешнем состоянии здоровья. Впрочем, мне всегда было
жаль терять время. Да, я сделал большую ошибку, позволив Шеппарду
втянуть меня в сотрудничество с вами. Глупо. Что я должен
сделать, чтобы убедить вас в ошибочности вашей гипотезы?
- Вы сегодня были у врача? - тихо спросил Грегори, подходя
к столу.
- Да. У профессора Бона. Принимает с четырех до шести. О
визите я договорился по телефону неделю назад.
- Существует понятие врачебной тайны, и...
- Я позвоню профессору и попрошу сообщить вам все, что он
сказал мне. Дальше?
- Это ваша машина стоит во дворе?
- Не знаю. У меня серый "крайслер". Во дворе часто стоят
машины, там гараж для жильцов дома.
- Я хотел бы... - начал Грегори, но тут зазвонил телефон.
Сисс снял трубку и наклонился к аппарату.
- Сисс у телефона, - произнес он. Трубка возбужденно
забормотала. - Что? - переспросил Сисс и вдруг закричал:- Где?
Где?
Потом он уже только слушал. Грегори медленно подошел к столу
и как бы невзначай взглянул на часы. Было без пяти девять.
- Да. Хорошо. - Сисс закончил разговор и уже клал трубку
на рычаг, но снова поднес ее к уху и добавил:- Да, здесь мистер
Грегори, я ему передам, - бросил трубку, встал и подошел к
карте. Грегори шел за ним следом.
- Найден труп, похоже, один из исчезнувших, - сообщил Сисс
безразлично и словно бы думая о другом. Потом поставил на карте
крестик вблизи границы "острова". - В Беверли-Корт спустили воду
из водохранилища, на дне обнаружен труп мужчины.
- Кто звонил? - поинтересовался Грегори.
- Что? Не знаю. Не запомнил. Он назвал фамилию, да я не
обратил внимания. Наверно, кто-нибудь от вас, из Скотленд-Ярда.
Сержант какой-нибудь... Так, в общем-то, все правильно.
Постепенно их будут находить, хотя...
Сисс умолк. Грегори стоял над ним, чуть сбоку, и пристально
смотрел ему в лицо. Более того, вслушивался в ритм его дыхания.
- Вы думаете, они все... вернутся? - задал он наконец
вопрос.
Сисс поднял на него глаза и резко выпрямился. Дышал он с
хрипом, на щеках у него выступил лихорадочный румянец.
- Не знаю. Вообще-то, это возможно и даже весьма вероятно.
Если это случится, серия замкнется, закончится, а с нею - и все
прочее. Да, поздновато я спохватился. Фотоаппарат, снимающий в
инфракрасных лучах, мог бы сделать снимки настолько однозначные,
что меня минули бы... смехотворные подозрения.
- А Беверли-Корт вытекает из вашего уравнения? Я хочу
сказать, можно ли по нему определить места, где объявятся трупы?
- спросил Грегори.
- Вопрос поставлен некорректно, - ответил Сисс. - Места,
в которых будут обнаружены тела, то есть в которых прекратится их
движение или, если угодно, перемещение, я определить не могу.
Единственное, что можно - приблизительно вычислить время с
момента исчезновения тела до момента затухания явления. Но грубо
приблизительно. Позже всего будут обнаружены тела, исчезнувшие
первыми. Можете объяснить это тем, что "фактор" наделил их
наибольшим запасом движительной энергии, в то время как на
границе "острова" он был уже ослаблен и мог вызвать только
нескоординированные движения. Хотя вы ведь считаете, что все это
бред. Или ложь, что, впрочем, одно и то же. А сейчас не могли бы
вы оставить меня? У меня масса дел. - И Сисс указал на ящики с
заплесневелыми томами.
Грегори кивнул:
- Сейчас ухожу. Еще только один вопрос: вы ездили к врачу
на своей машине?
- Нет. В метро. И так же возвращался. У меня к вам тоже
вопрос: каковы ваши намерения относительно меня? Меня интересует
только одно: как можно дольше работать без помех. Надеюсь, это
понятно?
Грегори, застегивая пальто, которое вдруг показалось ему
страшно тяжелым, точно сшитым из свинцовых листов, сделал
глубокий вдох и опять ощутил слабый запах гнили.
- Мои намерения? Никаких намерений у меня нет. И хочу
обратить ваше внимание на то, что я не высказывал ни подозрений,
ни обвинений в ваш адрес - ни единым словом.
Кивнув на прощание, Грегори вышел в темную прихожую. В
полумраке бледным пятном мелькнуло женское лицо и тотчас исчезло
- хлопнула кухонная дверь. Грегори отыскал выход, еще раз
взглянул на светящийся циферблат часов и пошел вниз по лестнице.
Из подъезда он повернул во двор, где стоял длинный серый
автомобиль. Медленно обошел вокруг него, но при слабом свете,
падающем из флигеля, ничего подозрительного не обнаружил. Дверцы
машины были заперты, внутри темно, и только на никелированном
бампере в такт шагам Грегори перемещалась цепочка огоньков -
крохотных отражений окон дома. Грегори приложил руку к капоту, он
был холодный. Правда, это ни о чем не говорило, а до радиатора
добраться было трудно. Чтобы просунуть ладонь между
хромированными пластинами, похожими на мясистые губы какого-то
морского чудовища, пришлось нагнуться. Внезапно раздался легкий
шум; Грегори вздрогнул и выпрямился. В окне второго этажа он
увидел Сисса. И сразу же решил, что можно и не осматривать
машину: поведение Сисса подтверждает подозрения. Но тут же у него
возникло такое чувство, точно его поймали на чем-то постыдном, и
чувство это не проходило, росло, так как, наблюдая за Сиссом, он
понял, что тот и не собирался следить за ним. Ученый просто стоял
у открытого окна, а потом медленно и неловко уселся с ногами на
подоконник и усталым жестом подпер голову рукой. Поза эта до
такой степени не сочеталась с тем образом Сисса, который сложился
у Грегори, что он растерянно, на цыпочках начал отступать в тень
и нечаянно задел ногой кусок жести. Жесть загремела. Сисс
взглянул во двор. Грегори точно кипятком окатило, он замер и
стоял, не зная, куда деваться. Правда, он надеялся, что ученый
его не заметит, но тот упорно продолжал смотреть вниз, и Грегори,
хоть и не видел выражения его лица, почти физически ощущал на
себе презрительный взгляд.
Не смея даже думать о дальнейшем обследовании машины, он
втянул голову в плечи и как оплеванный поплелся со двора.
Но уже около метро он успокоился настолько, что почувствовал
в себе способность трезво оценить этот неприятный инцидент во
дворе - неприятный в том смысле, что вывел его из равновесия.
Грегори был почти уверен, что во второй половине дня видел в
городе машину Сисса. Кто сидел за рулем, он не заметил, но
отлично помнил характерную вмятину на заднем крыле, очевидно,
след недавнего столкновения. Занятый своими мыслями, Грегори
тогда не обратил внимания на эту встречу, но теперь, после
заявления Сисса, что он ездил к врачу в метро, она приобретала
значение. Уверенность в том, что Сисс солгал, помогла бы ему -
это он четко сознавал - преодолеть неуверенность и уважение,
испытываемое к ученому. Более того, она убила бы чувство жалости,
охватившее его во время этого неудачного визита. А сейчас он
опять ничего не знал: даже убеждение в том, что он видел эту
машину, держалось на зыбком "вроде бы", лишавшем его всякого
веса. Единственное утешение - то, что он открыл несоответствие
между словами и поступками Сисса: выпроваживая его, доктор
