работы, вы отдаете себе отчет, что это бред, фантасмагории, и как
всякий нормальный человек запрещаете себе думать об этом. Но
мысли живут в вас, не отпускают, становятся все упорней. Вы
научаетесь скрывать их, следите, чтобы никто не заметил, не узнал
про них, поскольку это может вам повредить. Вы не должны
отличаться от всех прочих. Потом вы получаете хорошую работу, за
которую отлично платят, но это работа ночная, требующая
постоянного напряжения. Ночью вы ведете по пустому шоссе огромную
восьмитонную машину, и у вас много, страшно много времени для
размышлений, особенно когда вы едете порожняком без напарника и
не можете возвратиться к тривиальной действительности, беседуя с
ним о ничтожных, банальных пустяках, из которых складывается вся
жизнь у других, в то время как у вас... Вы ездите уже давно, вот
кончается осень, наступает зима, и вы впервые въезжаете в туман.
Вы пытаетесь прогнать бредовые видения, останавливаете машину,
выходите, трете лицо снегом и едете дальше. Едете час, другой, а
туман не рассеивается. Молоко, кругом текучее молоко, бесконечная
белесая мгла, как будто на свете не существует нормальных дорог,
светлых улиц, городков, домов. Вы один, на веки веков один в
вашей черной огромной машине. И вы сидите в темной кабине,
смотрите и начинаете трясти головой, стараясь прогнать то, что
вам привиделось, но видения эти становятся все явственней, все
упорней. Вы едете, и это длится и час, и два, и три, но вот
наступает момент, когда это уже не прогонишь, это становится
неодолимым, оно заполняет вас, и вы в нем растворяетесь, и теперь
уже знаете, отлично знаете, что надо сделать, останавливаете
машину, выходите...
- Инспектор, что вы говорите! - дрожа, воскликнул Грегори.
- На базе работают двести восемнадцать шоферов. Среди
стольких людей всегда может найтись один, который... который
несколько отличается от остальных. Который, скажем так, не совсем
здоров. Вы согласны?
Голос Шеппарда звучал размеренно, спокойно, почти монотонно,
но было в его звучании что-то жуткое.
- События, происходившие во второй половине ночи в моргах
при маленьких провинциальных кладбищах, незначительно отличались
друг от друга, но всегда, во всех случаях, сохранялось нечто,
позволяющее считать их звеньями единой цепи, сохранялась
закономерность, которую ни один человек не сумел бы соблюсти.
Человеческий мозг не способен на такое. Так мы решили?
Но эту закономерность могли обусловить внешние
обстоятельства. Во-первых, расписание рейсов. Во-вторых, место
каждого последующего случая оказывалось все дальше от центра.
Танбридж Уэллс, база Мейлера, куда под утро возвращаются машины:
находится очень близко от нашего "центра". Почему все последующие
происшествия удалялись от него? Потому что средняя скорость машин
снижалась, так как шоферы, хоть и выезжали из гаража в одно и то
же время, до пункта назначения добирались позже и позже
отправлялись в обратный путь, так что за одно и то же время
проезжали меньшее расстояние.
- А почему это всегда случалось в одни и те же часы? -
спросил Грегори.
- Ну, чтобы появились видения, надо было проехать в тумане,
скажем, часа два. За эти два часа в первый раз машина прошла по
хорошей дороге расстояние большее, чем в следующий, и так далее.
И потом, нельзя забывать такой факт, как сопротивление снега. Чем
ниже падала температура, тем больше снега было на дорогах; мотор
на морозе работает хуже, и потому произведение расстояния от
места происшествия до "центра" на время между двумя
происшествиями надо умножить на разницу температур, чтобы
получить постоянную. По мере ухудшения погоды и дорог перерывы у
шоферов становились все дольше. И хотя за два часа в каждом
последующем рейсе шофер проезжал меньший отрезок пути, второй
множитель - время между двумя ездками, исчисленное в днях, -
пропорционально возрастал, и оттого произведение оказывалось
примерно постоянным.
- Итак... получается, шофер-параноик? Проезжал ночью мимо
кладбища, останавливался, выкрадывал труп... А куда он их потом
девал?
- Под утро, когда, выехав из тумана, он приходил в себя,
когда к нему возвращался рассудок, он старался всеми силами
скрыть следы ночного безумия. Представьте себе, вот он едет:
безлюдье, холмы, лощины, заросшие кустарником, речушки. И ему
жутко, он не может поверить в то, что произошло, он клянется
себе, что станет лечиться, но ему жалко потерять место, и когда
диспетчер сообщает ему дату нового рейса, он молчит. И еще, он,
очевидно, на память знал те места, по которым ездил, - все
дороги, перекрестки, городки, фермы и, конечно же, кладбища...
Грегори перевел взгляд с лица инспектора на газету.
- Это он?
- Болезнь усиливалась, - спокойно продолжал Шеппард. -
Память о содеянном, боязнь разоблачения, растущая
подозрительность по отношению к окружающим, болезненная реакция
на невинные замечания и шутки коллег - все это ухудшало его
состояние, усиливало нервное напряжение. Надо думать, что ему все
трудней становилось приходить в себя, машину он вел небрежно и
невнимательно и потому легко мог попасть в катастрофу. Например,
в такую...
Грегори внезапно отошел от стола, сел в кресло возле
книжного шкафа и в задумчивости провел ладонью по лицу, словно
стирая что-то.
- Значит, так? - пробормотал он. - М-да... А имитация
чуда... Ха-ха-ха... И это правда?
- Нет, - невозмутимо ответил Шеппард. - Но могло бы быть.
Или, выражаясь определенней, это может стать правдой.
- Что вы говорите?! Инспектор, не шутите так!
- Это не шутка. Спокойней, Грегори, держите себя в руках.
Вот послушайте: из шести интересующих нас ночей этот шофер, -
инспектор постучал пальцем по газете, - три раза был в рейсе на
той трассе, где случалось происшествие, то есть трижды он во
второй половине ночи проезжал мимо места, где исчез труп.
- А остальные? - спросил Грегори. С ним творилось что-то
странное. Неожиданное чувство облегчения, надежда распирала ему
грудь. Появилось ощущение, словно дышать стало легче.
- Остальные разы? Ну... об одном случае, в Льюисе, мы
ничего не знаем. А в другом у него есть алиби.
- Алиби?
- Да. В тот раз он не был в рейсе и, более того, три дня
провел в Шотландии. Это проверено.
- Так, значит, это не он! - Грегори вскочил, его просто
выбросило из кресла. Газета, лежавшая на краешке стола, от
сотрясения медленно сползла на пол.
- Да, это не он. Определенно не он, разве что мы будем
рассматривать этот случай особо. - Шеппард спокойно взглянул на
Грегори, лицо которого исказилось гневной гримасой. - Но если мы
откажемся от Мейлера - от мейлеровского шофера, то существует
еще бездна машин, ездящих по ночам: почта, "скорая помощь",
санитарные кареты, машины техобслуживания, пригородные автобусы,
междугородные... Существует множество явлений, сопоставляя
которые можно получить интересующую нас закономерность.
- Вы что, издеваетесь надо мной?
- Нет, что вы, я только стараюсь вам помочь.
- Благодарю.
Грегори нагнулся и поднял газету.
- Значит, этот шофер был или, вернее, должен быть
параноиком, безумцем, действия которого описываются формулой:
туман, помноженный на мороз и на невменяемость. - Грегори как-то
странно улыбнулся и глянул на инспектора. - А если в остальные
дни он - случайно, совершенно случайно - ездил по другому
маршруту, то тогда ему придется стать козлом отпущения.
Иронически улыбаясь, он ходил по комнате.
- Да, надо же узнать, - пробормотал он. - Обязательно,
это же важно...
Грегори снова схватил газету и поспешно принялся ее листать.
- Первой страницы с датой нет, - сообщил Шеппард, - но я
могу вам помочь. Газета вчерашняя.
- А!
- Нет, не думайте, что я все это придумал, дожидаясь вас.
Сведения самые достоверные. Весь вчерашний день шла проверка.
Фаркар летал в Шотландию, если вас это, конечно, интересует.
- Нет, нет, я... А зачем вы все это делали?
- Ну, я как будто тоже работаю в Скотленд-Ярде, - ответил
Шеппард.
Но Грегори, казалось, не слышал ответа, возбужденный, он
бегал по комнате, время от времени бросая взгляд на фотографии.
- Знаете, что я думаю? Это и впрямь удачно, очень удачно,
просто замечательно! Преступник существует, но он мертв. Ни
допросить его нельзя, ни показания снять... а как гуманно!..
Судебная ошибка исключается, невиновный не страдает... Вы
подозревали, что он существует? Или... или вы просто хотели
подогнать все элементы, оказавшиеся в нашем распоряжении и
вынуждавшие нас действовать, чтобы преобразовать этот хаос,
прикидывающийся системой, чтобы закрыть это открытое дело - из
обычного стремления к порядку? Вот в чем вопрос.
- Не вижу альтернативы, - сухо заметил Шеппард. Видно
было, что разговор ему надоел. Он сидел, не глядя на Грегори,
который вдруг встал как вкопанный, захваченный новой мыслью.
- А можно и так, - задумчиво произнес он. - Конечно же. Я
знаю, верю, что вы хотите мне помочь. Ведь ничего нельзя было
поделать, а сейчас есть выход. Можно покопаться в алиби. Или
исключить этот случай из серии, а надо, так и другие - и
следствие сдвинется с мертвой точки! Во всяком случае, есть
какой-то шанс - болезнь! О, болезнью можно объяснить самые
невероятные вещи, даже видения и стигматы, даже чудо! Вы,
наверно, помните работы Гугенхеймера, Холпи и Винтершельда? Да,
конечно, вы читали, хотя в нашей библиотеке их нет...
- А-а, этих психиатров... У них много работ. Какие вы
имеете в виду?
- Те, в которых они на основе анализа Евангелия доказывают,
что Христос был душевнобольным. В свое время они наделали много
шума. Психиатрический анализ текстов Священного Писания, из
которого вытекало, что он был параноик...
- Примите мой добрый совет, - прервал его Шеппард, -
забудьте библейские аналогии: они ни к чему не ведут. Их можно
было позволить в самом начале, тогда щепотка соли, делающая
проблему острее, была весьма кстати, но на нынешней стадии
следствия, когда требуется тонкая ювелирная работа...
- Вы так думаете? - тихо спросил Грегори.
- Да. Поскольку надеюсь и даже уверен, что вы не захотите
оказаться в положении вопиющего в пустыне...
- Итак, что я должен делать? - подчеркнуто официально
задал вопрос Грегори, выпрямляясь и глядя в упор на старика,
встающего с кресла.
- Нам надо будет прикинуть кое-какие наметки на ближайшее
будущее. Завтра утром жду вас в Ярде.
- Как и в прошлый раз, в десять? - в голосе Грегори дрожал
смех.
- Да. Придете? - спросил бесцветным голосом Шеппард. Они
стояли и смотрели друг на друга. Губы Грегори дрогнули, но он
промолчал и отступил к двери. Стоя к Шеппарду спиной, берясь за
ручку, он всей кожей чувствовал его невозмутимый, спокойный
взгляд.
И уже отворяя дверь, бросил через плечо:
- Да, приду.
