тебя, молодой Сидморт!" Больше всего юношей почему-то поразили слова "в
вашей стране". И тут Этвард сказал: "Пусть Радхаур поступает как считает
нужным, но свою страну освобождать от врагов буду я сам - за меня господь
Бог и народ бриттский!" Алвисид снова открыл глаза и с удивлением взглянул
на Этварда: "Народ бриттский... А ты знаешь его, свой народ? Ты знаешь
заботы и желания простого воина, горожанина, крестьянина? Даже если ты
победишь врага, это не значит, что ты будешь хорошим королем. Освободите
меня и я все сделаю!" Радхаур снова встал на колени пред головой сына
Алгола и сказал: "Сэр Алан, я думаю, как Этвард. Мы не можем ездить по
чужим далеким странам, когда родина в опасности. Но это не продлится
долго. Я возьму вас с собой и привезу в Рэдвэлл. Когда мы сами победим - я
отправлюсь собирать ваши... части тела... Если я не погибну в сражениях".
Алвисид долго смотрел на своего наследника. Размышлял. Потом вздохнул и
сказал: "У нас еще будет время поговорить. Думай. А сейчас идите. Позовите
ко мне Фоора!" Когда Радхаур вышел из тайного зала и стал подниматься по
лестнице из подземелья, словно вдруг тысячи звуков оглушили него, словно в
голове многотонный колокол литыми стенками стал стукаться о медный язык.
Ноги Радхаура подкосились, он схватился за голову и если бы друзья не
поддержали, он неминуемо бы упал на ступени винтовой лестницы. Сколько
Радхаур был в обмороке он не знал. Когда пришел в себя - лежал в постели,
Этвард и Ламорак находились рядом. Радхаур слышал их мысли, словно голоса!
И боль... тупая боль в затылке. Радхаур слышал - Этвард думает о том, что
через четыре дня они должны быть со своей армией в Британии. Надо было
подниматься. Но он был слаб. Не физически - душевно. Ему требовалось время
придти в себя, обдумать... И тогда Верховный Координатор посоветовал
отправиться в Храм Зверя, где двенадцать дней умещаются в полсуток.
Верховный Координатор был прав. Он сказал, Радхауру, что скоро он
привыкнет к своей волшебной способности слышать мысли других, скоро они
перестанут мешать ему, он сможет распоряжаться приобретенным даром с
пользой и по собственному желанию. Фоор говорил правду - уже было легче.
Всего несколько часов он в темной утробе каменного чудовища и слышит лишь
тишину...
Как только он подумал об этом, в голове тут же раздался взволнованный
звонкий голос черноволосой горбуньи, но Радхаур постарался подавить его в
себе, не разбирая слов. Удалось! Он почти с благодарностью посмотрел на
жрицу судьбы.
- Какое животное так изуродовало тебя? - спросил он, глядя на Марьян.
- Медведь? Или в ваших странах другие хищники, тигры...
- Животное... - Марьян очень обрадовалась, что Радхаур обратился к
ней с таким вопросом, хоть и задел ее больное место. Она села рядом за
стол. - Это животное - человек!
- Расскажи.
Марьян посмотрела на него. Она молчала, собираясь с мыслями. Радхаур
не торопил. Он налил из объемистой бутыли в другую кружку вина и придвинул
горбунье.
Она стала рассказывать. Как никогда никто из-за пятна на лице и
безобразного горба ее не брал с собой в чрево Зверя и однажды...
- Расскажи с самого начала, - вдруг попросил Радхаур. - Как ты попала
сюда?
Он слушал не перебивая, время от времени пригубляя вино, не глядя в
кружку. В какой-то момент он не поверил ей - трудно было поверить в
подобную несправедливость, жестокость судьбы. Так не должно быть! Может,
она придумывает, чтобы вызвать жалость? Он попытался прослушать ее мысли,
но не слова - эмоции, вновь проснувшееся почти было забытое страдание,
ударили в сердце, заставили его сжаться от боли за эту женщину с
удивительной, невозможной судьбой.
Господи! Сколько страданий может выпасть на долю слабой женщины и она
выстояла, нашла новый смысл жизни. А он, крепкий здоровый рыцарь, и
считает жизнь потерянной... А ведь судьба его еще не била основательно.
Хотя - Лорелла, отец... Вот что странно - жизнь его распадается как бы на
два параллельных, не связных потока, которые смешиваются и вроде
неотделимы друг от друга и друг от друга же независимы: жизнь вокруг него
- друзья, сражения, удивительные чудеса, и жизнь внутри его, никого больше
не касающаяся, и на его внешнюю жизнь вроде бы не влияющая. Но как
мучительна и важна эта внутренняя жизнь, со стороны наверняка кажущаяся
кому-либо незначительной, для Радхаура.
Вот сидит перед ним уродливое существо, никаких чувств, кроме
презрительной жалости, не вызывающее. И вдруг оказывается, что за убогой
внешностью скрывается удивительная судьба и сильная личность. Он смотрел
на нее и поражался - как огромен мир и сколь мало он еще о нем знает.
Она закончила горестный рассказ и мужская единственная слезинка
навернулась на глазу. Марьян тут же проморгалась и посмотрела на Радхаура.
Одна половина лица была покрыта грубым фиолетовым пятном, вторая -
безобразными шрамами, исказившими до неузнаваемости некогда прекрасные
черты лица. Но Радхаур видел только ее глаза - глаза потрясающей глубины,
влажные, искренние, жаждущие счастья и понимающее всю невозможность его.
Рука Радхаура непроизвольно потянулась и он провел по черным вьющимся
волосам.
Глаза и волосы - все, что осталось необезображенным...
- Расскажи мне о себе, - тихо попросила она. И добавила: - Если
хочешь.
Радхаур сделал большой глоток вина, глубоко вздохнул и стал говорить.
Он не утаивал того, что считал важным. И странно - лишь несколько слов
сказал он об алголианах, о войне с саксами, о первой в своей жизни битве у
стен родного замка. Он говорил о Лорелле, о Сарлузе, о своих переживаниях
и сомнениях, о сестрах Лореллы и о девушке в Маридунуме, имени которой так
и не узнал, даже о шаблоньях рассказал. Он разговорился постепенно, не
стеснялся, выплеснул, что накопилось, то, что не говорил даже Этварду и
Ламораку, в тайне побаиваясь усмешки. Пред ним сидела не женщина - суровое
обезображенное существо, казавшееся на целую вечность его старше, хотя
разница в возрасте была всего лишь шесть лет.
Он рассказал все, кроме одного - что теперь он умеет слышать чужие
мысли. Этого он не сказал даже Этварду и Ламораку. И не скажет - он не
хочет потерять друзей, последнее, что осталось у него от прежней жизни.
Он замолчал и уставился на дрожащий огонек масляной лампы на стене.
- Поцелуй меня, - вдруг попросила Марьян.
И испугалась собственных слов - сейчас он рассмеется над ней и скажет
что-то вроде "Пошла вон, дура!"
Не-ет, только не это!!!
Радхаур услышал мысленный ее крик и содрогнулся. Он встал и,
перебарывая отвращение, склонился над ней, поцеловал в робкие губы (на
левой половине верхней губы был шершавый раздражающий шрам). "В каждой
женщине есть своя изюминка, надо только найти ее, - вспомнил Радхаур слова
сэра Бана. - Иногда это не просто сделать, но всегда возможно, надо лишь
очень захотеть".
Радхаур не хотел. Он сел на стул и взял кружку с вином. Но сердце
почему-то возбужденно колотилось.
Эта женщина, наверное, заслужила счастье, но он-то тут причем? Его бы
кто пожалел!
Радхаур старательно ограждал свой разум от ее чувств и мыслей - он
знать не желал, что она сейчас думает о нем.
Они просидели молча четверть часа - песчинки неудержимо и равнодушно
сыпались в огромном стеклянном корпусе часов. Она хотела поблагодарить, за
то что на секунду прикоснулась к неведомому счастью, но молчала. Она
жалела лишь, что это произошло в первый же день - она теперь не знала, как
после поцелуя смотреть на него, как разговаривать с ним.
Она молча встала и направилась к широкой постели, где не два, а пять
человек чувствовали бы себя вольготно. Он не шевельнулся - смотрел в
неведомую даль. Наверное, он был далеко отсюда - в своей родной Британии и
нет дела ему до несчастной уроды. Она легла спать и как ни странно сразу
уснула.
В помещении было жарко, но не душно.
Радхауру снилась Лорелла. То есть лицо было Лореллы, а фигура другая,
чужая, как у Сарлузы. "Я люблю тебя, сэр Радхаур, я никогда не расстанусь
с тобой, - говорила Лорелла своим певучим голосом. - Я растворилась в
каждой женщине: с кем бы ты ни был, ты и со мной тоже. Пока ты помнишь
меня, я с тобой. Ты любишь другую - любишь и меня в ней. Я - в каждой. Я -
Любовь..."
Радхаур раскинулся на постели и рука коснулся жаркой гладкой кожи. Он
провел нежно по плечу, улыбаясь во сне, запустил пальцы в густые волосы.
Знакомое возбуждение, отгоняя постепенно сон, овладевало им. Он продвинул
руку дальше к девичьей груди.
Вдруг вздрогнул и мгновенно проснулся - на месте, где должна быть
возбудительная плоть прощупывался лишь сплошной застарелый шрам. Радхаур
сразу все вспомнил - где он и кто лежит рядом с ним.
Женщина не шевелилась, но Радхаур знал - она не спит. Лежит
напряженная, и звенит лишь мысль, не облекаемая в слова: она боялось.
Марьян боялась не того, что он набросится и возьмет ее, она боялась того,
что сейчас непременно произойдет: он уберет свою руку.
Радхаур прочувствовал ее страх. Отступать было некуда. Он прислушался
к своим ощущениям. От клятвы его освободил Этвард, но это сейчас неважно,
это дело десятое. Если сейчас это свершится, то не для ради его
удовольствия. Ради другого человека. Каждый заслуживает свой кусочек
счастья. Он принес страдание и гибель двум женщинам, которых любил. Так
надо постараться, раз уж предоставлена судьбой возможность, подарить
счастье человеку, к которому он равнодушен. Он должен сделать это и как
можно осторожнее и тактичнее. Почему должен? Хотя бы потому, чтобы
очистить совесть. "Я растворилась в каждой женщине - с кем бы ты ни был,
ты и со мной тоже", - пропел в голове голос Лореллы из только что
прерванного сна. Может, сон не случаен?
Конечно не случаен!
Пред ним лежала Лорелла. Такая же прекрасная. Он продвинул руку
дальше - здоровая ее грудь задрожала под его пальцами. Он рывком
приблизился к ней вплотную, почувствовав, как задрожала она, как глубоко
дышит. Он знал, что делать, как поступать - он уже не восторженный
мальчик, стыдливо убежавший от вида обнаженной служанки выходящей в лучах
рассвета из черной глади озерца.
- Ты - красивая, - вырвалась у него - он думал о Лорелле.
Она дернулась, пытаясь освободиться:
- Зачем? Зачем ты врешь?! - сквозь слезы упрекнула Марьян. Да, ее
изнасиловали, изуродовали, но никогда не обманывали.
Радхаур удержал ее в своих объятий (сделав шаг, он не намерен был
отступать - рыцарь не отступает никогда) и горячо прошептал:
- Нет! Я не вру - ты красива! Красива силой, внутренней своей
красотой! Никто не может увидеть красоты - пусть! Я вижу! Я не такой, как
другие, и я вижу.
Он не прекращал ласкать ее многострадальное тело, она поверила ему,
очень хотела поверить, и расслаблялась плоть под его ласками.
- Ты красива! - вновь уверенно заявил Радхаур. - И я люблю тебя!
Он говорил правду, и это было странно - неужели он любит каждую
женщину, что сблизилась с ним в постели?! Нет, но в момент, когда все
слова правдивы - да! Сейчас он любил ее. Ее, или Лореллу в ней - какая
разница?!
- Я тебя поцелую, - горячо шептал он, сам особо не вникая в смысл
сказанного, - и шрамы твои исчезнут, как не было. Ты чувствуешь? Пусть
только на сейчас - ты чувствуешь? Нет больше твоего горба, нет пятна на
лице - ты чувствуешь? Ты красива и я хочу тебя, я люблю тебя!
- Радхаур! - прошептала она, обхватив его обеими руками. - Радхаур!
Как голос ее похож на голос Лореллы! Но озерная девушка шептала:
