Ужин принесли в графскую спальню. Для них двоих. Аннаура с удивлением
озиралась, войдя в просторную комнату - горело множество свечей, столь
много, сколько она и не видела никогда сразу, больше сотни. Свечи были
везде: на стенах, на подоконнике, две высокие и очень толстые, стояли в
бронзовых подсвечниках у изголовья постели. И еще ее поразили два
обнаженных меча, лежавших на придвинутых по обе стороны кровати сундуках.
- А это зачем? - удивленно спросила Аннаура. Она волновалась, словно
девушка в первую брачную ночь.
- Это старинный обычай моей родины, - пояснил Хамрай. - Ритуал. Я чту
древние законы.
Это объяснение вполне удовлетворило ее. Аннаура в сладком ожидании
села в кресло перед изящным круглым столом, заставленным закусками. Они не
торопились.
Хамрай не стал говорить ей о истинном предназначении мечей - сама
узнает скоро. Он не желал, чтобы вместе с ним погибла она, вызвавшая столь
бурную и гибельную любовь. Он долго терзался - может открыться ей? Но не
мог предсказать ее реакцию, Аннаура наверняка подумала бы, что он лжет,
чтобы избежать ее. И любая магия бессильна пред любовью! Шесть его личных
телохранителей стояли у дверей с обнаженными клинками, получив строжайший
наказ: врываться в спальню едва услышат женский крик и спасать Аннауру.
Хамрай посмотрел на сияющую предвкушением блаженства женщину в парадном
белом платье и со столь гармонирующим с ее глазами изумрудном ожерельем на
тонкой пленительной белой шее, улыбнулся ей и послал в нее магический
заряд: кричать, хватать меч и рубить изо всех сил, спасая жизнь, лишь
только почувствует что-то неладное. Она ничего не заметила, она не
предчувствовала опасности, она ждала восхитительной незабываемой ночи
любви с необыкновенным удивительным мужчиной.
Они не торопились. Пили вино, вспоминали турнир и события в
королевском дворце в Камелоте. Хамрая приводил в трепет сам голос ее,
пьянил аромат волос, слепила белизна шеи и открытых плеч. Хотелось
погрузиться в ее пышные волосы и умереть от счастья. Что ж, до этого
недолго осталось. В смысле - умереть. Хамрай не жалел ни о чем, в этой
жизни у него оставалось только одно - Аннаура, его первая и последняя
ЛЮБОВЬ, и он желал только урвать счастья напоследок как можно больше.
Они не торопились. Пили сладкое вино и смотрели друг другу в глаза,
говорящие больше любых слов. Она оказалась сидящей у него на колени, он
обнимал ее, непроизвольно охватив ладонью обжигающую сквозь ткань женскую
грудь и замирал от неизведанных дотоле ощущений. Поистине незнакомых
ощущений - те немногие женщины и Моонлав в том числе... с ними все было не
так, проще, прозаичней... и очень, очень давно.
Они не торопились. Он медленно освобождал ее из плена платья, стоя
перед ней на коленях, словно пред богиней красоты, она смущенно улыбалась
и гладила его черные жесткие непокорные волосы. Было очень светло.
Непереносимо светло, но Хамрай хотел видеть ради чего покинет мир. Он
видел и восхищался - она стоит того, чтобы ради нее прожить жизнь и
умереть.
Он так нежно касался ее, так горячо целовал ее ноги, бедра, живот, он
так восхищался ею, столько мужской силы чувствовалось в его движениях, что
Аннаура почувствовала как она теряет ощущение реальности от охватившего
возбуждения. И для нее начинающееся действо было необыкновенном - она,
считавшая, что познала искусство любви досконально, вдруг поняла, что этот
удивительный рыцарь открывает ей любовь словно заново, словно не было
никогда у нее близости с мужчинами. И действительно так оно и есть - все
предыдущие были красивы, сильны и хороши, но они не такие... Она
почувствовала, что эта ночь станет для нее Откровением. Откровением любви.
Она целиком отдалась пьянящей волне чувств, успев прошептать лишь: "Как
долго я ждала!" - все невысказанные, даже неосмысленные, никогда не
облекаемые в слова, мечтания и ожидания воплотились в этой фразе.
Он не закрыл глаза - он смотрел, смотрел жадно на ее дрожащие ресницы
и разметавшие по подушке волосы, он наклонил голову и целовал, целовал,
целовал ее подбородок, шею, груди, обладая ею и обладая всем миром сразу.
Он хотел как можно больше взять в свой последний час и потому глаз не
закрывал - смотрел.
Если бы кто-либо из врагов увидел бы его сейчас, то не узнал бы
могущественного, целеустремленного тайлорса. Никто не знал, что Хамрай
может быть таким. Хамрай сам не знал.
Он обладал самой красивой женщиной во Вселенной, мечтая об одном -
чтоб она была не менее счастлива, чем он сам. Он желал отдать ей лучшее,
что есть у него - свои знания, свою мужественность, свою силу. Желал и это
желание заставляло двигаться его через вселенную страсти к звездам
истомленного упоения.
Звезды вспыхнули в его глазах - он отдал ей всего себя, всего! И она
закричала от накрывшего наслаждения! И крик ее вогнал в усталые члены
Хамрая новую страсть, ему захотелось вновь покрывать ее тело жаркими
поцелуями, утоляя ласками вековой голод пальцев. Он упал на постель рядом
и целовал, целовал ее вздымающие в волнении груди.
С шумом распахнулась дверь и кто-то вбежал в мир их любви, сломав
непередаваемое ощущение целостности двоих во всей Вселенной.
Хамрай резко повернул голову - его охранники с мечами недоуменно
смотрели на господина.
- Вон! - зарычал маг и его взгляд, словно ураган вымел растерявшихся
телохранителей из комнаты.
И только тогда Хамрай понял, где он и что с ним. Внутри все дрожало и
в голове звенело, но никаких признаков перерождения он не ощущал. Он с
удивлением посмотрел на закрывшую глаза, тяжело дышащую Аннауру (которая,
похоже, даже не заметила появления стражников) и оглядел комнату.
В углу стоял Алвисид и смотрел на Хамрая.
Хамрай встал с кровати, волна ненависти поднялась в груди, он пошел к
богу. Проходя мимо стола, он не глядя взял бокал и сделал большой глоток
вина, чтобы утолить иссушающую жажду, чтобы чуть придти в себя.
- Ты обманул меня! - с ненавистью произнес Хамрай, чувствуя, что
ненависть исчезает, поглощаемая силой любви и непреодолимым желанием вновь
окунуться в жар ЕЕ тела. А вспыхнувшая было досада об упущенных напрасно
за полтора столетия возможностях растворилась в испытанном только что
наслаждении.
- Я не удивлен, что познал Любовь именно ты, Хамрай, а не Балсар, -
как-то невпопад ответил Алвисид. Хамрай понял - перед ним не сам бог, а
лишь видение его, подобное тому, что он оставил своим наследникам. Только
одежды на посланце Алвисида были те, что привык видеть на нем Хамрай.
- Ты полюбил, - продолжал Алвисид, - ты узнал, что такое Любовь, ты
не побоялся Смерти. Перед настоящей Любовью бессильно любое заклятие. Если
бы ты не любил, то сейчас бы не слушал меня. Я рад за тебя. Я поздравляю
тебя - не теряй свою Любовь. Но помни - заклятие в силе! Исчезнет любовь -
исчезнет для тебя возможность обладать женщиной!
И посланец Алвисида растаял в ярком свете свечей.
- С кем ты говоришь? - подняла голову Аннаура. В ее голосе прозвучал
оттенок обиды, что в такую ночь он может отвлекаться на что-то еще кроме
нее.
- Ни с кем, - сказал Хамрай. - Я иду к тебе, любимая!
Старый чародей наконец-то понял, что жизнь для него продолжается.
Нет, не продолжается - она еще только начинается!
Через несколько дней корабли бретонцев, предводительствуемые королем
Этвардом в тусклой хмари раннего утра пристали к британскому берегу - до
Лондона было рукой подать. Рядом с юным, еще не коронованным королем
находились его верные друзья - граф Маридунский и король Сегонтиумский, а
также лучшие бриттские рыцари, горящие святой местью за убитого короля и
разоренные земли.
Радхаур, глядя как спускают по шаткому трапу испуганно ржущих
лошадей, думал, что вот он снова на родной земле. И впереди, в самые
ближайшие дни - новые сражения, новые победы. Теперь рядом с ним нет отца,
на которого всегда можно положиться, нет магической силы и мудрого слова
сэра Дэбоша и сэра Ансеиса. Он должен сам идти вперед по жизни. И он не
боится - с открытым лицом он смотрит в глаза будущим опасностям.
Подошла Марьян и несмело взяла его под руку. Он не вырвал руку, как в
прошлый раз. Если она хочет быть рядом - пусть. Он рыцарь, да, но как он
далек от понимания любви и своем месте в ней. Но разве должен рыцарь
думать об этом - откуда вообще у него, Радхаура, такие мысли? В голове
неожиданно слова сами собой стали складываться в красивые строки. Радхаур
слегка мотнул головой, отгоняя их - только этого не хватало! Пусть все
идет, как идет, пусть. Слава Британии и слава рода Сидмортов - вот чему он
должен посвятить жизнь, вот о чем он должен думать.
Впереди новые битвы. И новые победы. А пока родное графство горит и
опустошается чужой армией. Пока. До падения дьявольского купола осталось
девятнадцать дней. Они успеют. Должны успеть. Радхаур рукой нащупал
висящий на груди перстень Алвисида, талисман графов Маридунских - с ним он
больше не расстанется ни при каких обстоятельствах.
ЭПИЛОГ. ПУТЬ УКАЗАННЫЙ
Не все умрет. Не все войдет в каталог.
Но только пусть под именем моим
Потомок различит в архивном хламе
Кусок горячей, верной нам земли...
Николай Майоров
Казалось, ничто не предвещало беды. Гудсберри летел над светлым
простором океана, к островам, давным-давно им облюбованным, и считал себя
уже спасенным.
Гудсберри прекрасно знал законы Царства Тьмы. Они поражали его своей
глубинной глупостью - ну, скажите, кому понадобился закон о запрещении
соития поданных Сил Тьмы, не посвященных в звание инкуба, с человеческими
женщинами?! Ведь, поддавшись соблазнам ЛЮБОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ Царства Тьмы,
женщина навсегда подпадает под власть Князей и Маркизов Тьмы!.. Не только
этот дурацкий закон вызывал внутренний ропот Гудсберри (и не его одного),
но и множество еще более глупых и неуместных постановлений и договоров, в
которых сами Повелители Тьмы разбирались с трудом.
Самые унизительное, что разжалован, лишен всего и сослан в топки на
самую грязную работу Гудсберри был не за разглашении Формулы Абсолютного
Совершенства, а за соитие с Сарлузой. А ведь она была почти подданная
Царства Тьмы, стремилась к этому...
Жаркая обида жгла разум бедного Гудсберри в раскаленных топках сердца
земли, где страдали похотливые развратники. И Гудсберри не выдержал. В
один из коротких часов отдыха он сбежал и, приняв облик короля
Наваррского, который был в военном походе, явился к его жене. Гудсберри
знал (хотя ему и не полагалось по должности, но мало ли что не полагается
- больше знаешь, дольше проживешь!), что Белиал плетет вокруг красавицы
свои гнусные сети, сам желая улечься в постель наваррской королевы. Что
больше года не давалось Князю Тьмы, то с первого захода получил махнувший
на все хвостом Гудсберри. И насладился любовью в полной мере.
Возвращаться в топки он не стал. Он прекрасно понимал, что поставил
себя вне закона - нет и не может быть ему теперь прощения!
Женщины... Являясь причиной его падения, они станут целью возвышения!
Маленький подручный Белиала был далеко не прост, засиделся он в рядовых
посыльных. Белиал ему многое доверял, но не торопился продвигать вверх,
держал в черном теле. В этом была ошибка могущественного Князя Тьмы!
Гудсберри достоин гораздо больше того, что отняли у него, сослав в топки.
