мой дорогой и нежный друг".
- Наконец-то можно считать, - воскликнул Дюбур, потирая
руки, - что дело сдвинулось с места. Небольшое содействие с
нашей стороны - и побег удастся... в той мере, в какой это
необходимо для поимки сообщников.
- А что, если Арсен Люпен выскользнет у нас из рук? -
возразил директор.
- У нас будет достаточно людей, чтобы этого не случилось.
А если он окажется чересчур прытким, то, черт возьми, тем
хуже для него. Что же касается его шайки, то, если главарь
молчит, мы заставим разговориться сообщников. Арсен Люпен и
впрямь предпочитал держать язык за зубами. Уже который
месяц следователь Жюль Бувье бился над ним, но все
понапрасну. Допросы превратились в пустую перепалку между
следователем и мэтром Данвалем, одним из светил адвокатуры,
который, впрочем, знал о своем подзащитном не больше, чем
другие.
Время от времени Арсен Люпен снисходительно бросал:
- Не стану отпираться, господин следователь: ограбление
Лионского банка, кража на Вавилонской улице, выпуск
поддельных банкнот, история со страховыми полисами, кражи со
взломом в замках Армениль, Гуре, Амблевен, Малаки и Гроселье
- все это дело рук вашего покорного слуги.
- В таком случае не могли бы вы объяснить...
- Не нахожу это возможным. Я признаюсь сразу во всем и
даже в том, о чем вы и не подозреваете.
Доведенный до отчаяния, судья перестал его допрашивать.
Но узнав о двух перехваченных записках, возобновил допросы.
И теперь Арсена Люпена ежедневно, в полдень, доставляли из
тюрьмы в префектуру полиции в тюремной карете, вместе с
несколькими другими заключенными. Они возвращались в Санте
часам к трем-четырем.
И вот однажды Арсену пришлось проделать обратный путь в
одиночку, потому что остальных заключенных еще не успели
допросить. Он поднялся в пустую карету.
Эти тюремные колымаги, называемые в просторечии
"корзинками для салата", разделены внутри продольным
коридором, в который открываются двери десяти отсеков - пять
слева и пять справа, - отделенных друг от друга
параллельными перегородками. В каждом отсеке - узкое
сиденье для одного узника. Муниципальный надзиратель,
сидящий в конце коридора, наблюдает за всеми отсеками.
Арсена поместили в третью клетушку справа, и тяжелая
повозка тронулась. Он понял, что они миновали Часовую
набережную и сейчас проезжают мимо Дворца правосудия.
Подождав, когда карета окажется посреди моста Сен-Мишель, он
попробовал нажать правой ногой на заднюю перегородку своего
отсека. Тотчас же раздался щелчок, и перегородка
мало-помалу сдвинулась в сторону. Арсен увидел, что он
находится как раз между двух колес.
Он выжидал, все время поглядывая в образовавшийся проем.
Колымага поднималась по бульвару Сен-Мишель. На перекрестке
Сен-Жермен ей пришлось остановиться - впереди пала кляча,
запряженная в подводу. Движение застопорилось, фиакры и
омнибусы запрудили проезжую часть.
Арсен Люпен просунул голову в проем. Рядом стояла еще
одна полицейская карета. Он подался вперед, нащупал ногой
спицу большого колеса и спрыгнул на землю. Заметив его,
кучер соседнего экипажа расхохотался, а потом опомнился и
поднял крик. Но голос его потонул в грохоте экипажей,
которые возобновили движение. Впрочем, Арсен Люпен был уже
далеко.
Пробежав несколько шагов по левому тротуару, он огляделся
по сторонам, словно выбирая нужное направление. Потом,
решившись, сунул руки в карманы и с беззаботным видом не
спеша зашагал вверх по бульвару.
Стояла благодатная и свежая осенняя пора. Кафе были
переполнены. Он уселся на веранде одного из них.
Заказал пива и пачку сигарет. Потихоньку осушил кружку,
выкурил одну сигарету, начал другую. Потом поднялся и
попросил гарсона позвать управляющего.
Когда тот подошел, Люпен сказал ему достаточно громко,
чтобы слышали все окружающие:
- Весьма сожалею, сударь, но я забыл бумажник дома. Быть
может, вам знакомо мое имя и вы могли бы предоставить кредит
на несколько дней? Я - Арсен Люпен.
Управляющий уставился на него, приняв все это за шутку.
Но Арсен повторил:
- Я - Арсен Люпен, заключенный тюрьмы Санте, в настоящее
время нахожусь в бегах. Смею надеяться, что мое имя внушает
вам полное доверие. - И удалился под смех собравшихся. С
него и не подумали требовать денег.
Он перешел наискосок улицу Суффло и, свернув на улицу
Сен-Жак, не спеша зашагал по ней, останавливаясь перед
витринами и покуривая сигареты. Но, добравшись до бульвара
Пор-Ройяль, огляделся, спохватился и пошел прямо к улице
Санте. Вскоре перед ним замаячила высокая и неприветливая
тюремная ограда. Пройдя вдоль нее, Он направился к стоящему
на часах стражнику и, сняв шляпу, спросил:
- Это и есть тюрьма Санте?
- Ну да.
- Я хотел бы вернуться к себе в камеру. Я вышел из
тюремной повозки по дороге и не хотел бы злоупотреблять
случившимся...
- Идите своей дорогой, - проворчал стражник, - нечего вам
тут задерживаться.
- Прошу прощения! Дело в том, что моя дорога лежит как
раз через эти ворота. И если вы не пропустите в них Арсена
Люпена, вам это может дорого обойтись, друг мой.
- Арсена Люпена? Что за чушь вы порете?
- К сожалению, у меня нет с собой визитной карточки, -
сказал Арсен, хлопая себя по карманам.
Ошарашенный стражник смерил его взглядом. Потом, ни
слова не говоря, дернул за шнурок звонка. Железные ворота
приоткрылись.
Спустя несколько минут в тюремную канцелярию ворвался
директор. Он размахивал руками и задыхался от притворного
гнева. Арсен улыбнулся.
- Послушайте, господин директор, не разыгрывайте передо
мной эту комедию. Подумать только! Меня словно бы по
случайности оставляют одного в карете, подстраивают
небольшой затор и воображают, будто я тут же во всю прыть
помчусь к моим друзьям. А как же быть с двумя десятками
переодетых полицейских, которые сопровождали меня пешком, в
фиакрах и на велосипедах? Что они мне готовили? Да я бы из
их рук не вышел живым! Так что скажите мне, господин
директор, не на это ли вы рассчитывали? - Он пожал плечами
и продолжал: - Попрошу вас, господин директор, больше обо
мне не беспокоиться. Когда я сочту нужным бежать, мне не
потребуется ничья помощь.
На следующей день "Эхо Франции", и впрямь превратившееся
в официальный рупор подвигов Арсена Люпена, - поговаривали,
будто он был одним из главных совладельцев этой газеты, -
опубликовала подробный отчет о неудавшейся попытке бегства.
Текст записок, которыми обменялись заключенный и его
таинственная знакомая, обстоятельства этой переписки,
пособничество полиции, прогулка по бульвару Сен-Мишель - все
это было преподнесено жителям как на блюдечке. Сообщалось
также, что опрос, произведенный инспектором Дюбуи среди
служащих ресторана, не дал никаких результатов. А кроме
того, выяснилось поразительное обстоятельство, говорившее о
безграничности средств, которыми обладал заключенный:
колымага, в которой его в тот раз перевозили, оказалась
подставным экипажем: шайка Люпена заменила им одну из шести
настоящих тюремных карет.
Предстоящий побег Люпена уже ни у кого не вызывал
сомнений. Да и сам он, впрочем, говорил о нем, как о
решенном деле, что явствовало хотя бы из его ответа мсье
Бувье на следующий день после описанных событий.
Следователь принялся потешаться над его неудачей, но Арсен
оглядел его и холодно сказал:
- Выслушайте меня хорошенько, сударь, и поверьте моим
словам: эта попытка побега являлась всего лишь частью моего
плана.
- Я вас не понимаю, - ухмыльнулся следователь.
- И никогда не поймете, - отрезал заключенный.
А когда следователь вновь вернулся к допросу, стенограмма
которого, кстати говоря, немедленно появилась на страницах
"Эха Франции", Люпен воскликнул, скорчив усталую мину:
- Господи Боже мой, к чему это все? Ваши вопросы не
имеют ни малейшего смысла.
- Как это так - не имеют смысла?
- Да вот так. Представьте себе, что я не собираюсь
присутствовать на собственном процессе.
- Не собираетесь присутствовать...
- Таково мое твердое и безоговорочное решение. Никто не
сумеет меня переубедить.
Подобная самоуверенность и необъяснимая бестактность,
проявлявшиеся каждый день, раздражали следователя и
одновременно сбивали его с толку. Здесь крылась какая- то
тайна, ключом к которой обладал только Арсен Люпен, - и,
стало быть, только он мог раскрыть ее. Но как вырвать у
него признание?
Люпена перевели в другую камеру, на нижний этаж.
Одновременно следователь поставил точку в деле и передал его
для подготовки обвинительного заключения. Наступила пауза.
Она длилась два месяца. Арсен Люпен провел их, лежа на
койке лицом к стене. Судя по всему, перемена камеры сломила
его. Он отказывался принимать адвоката. И едва обменивался
несколькими словами с надзирателями.
Но за две недели до начала процесса он вроде бы ожил.
Стал жаловаться на нехватку воздуха. По утрам, едва
рассветет, двое конвоиров выводили его гулять на тюремный
двор.
Любопытство публики, однако, не ослабевало. Каждый день
все ждали сообщения о его побеге. И, можно сказать, желали
ему удачи, настолько он нравился толпе - остроумный,
веселый, многоликий, изобретательный, таинственный. Арсен
Люпен должен был осуществить побег. Это было неизбежно,
неотвратимо. Все только диву давались, отчего он так
медлит. Каждое утро префект полиции спрашивал своего
секретаря:
- Ну как, он еще не сбежал?
- Нет еще, господин префект.
- Стало быть, сбежит завтра.
А накануне процесса некий субъект явился в редакцию
"Большой газеты", спросил судебного обозревателя и, бросив
ему в лицо визитную карточку, поспешно удалился. На
карточке значилось:
"Арсен Люпен всегда верен своим обещаниям".
Вот при таких-то обстоятельствах и открылось слушание
дела. Наплыв народа был громадный. Всем хотелось взглянуть
на знаменитого Арсена Люпена, все заранее предвкушали, как
он будет потешаться над председателем суда. Адвокаты и
судьи, хроникеры и полицейские, художники и светские дамы -
словом, весь Париж: теснился на скамьях зала суда.
Было пасмурно, за окнами лил дождь, так что лицо Арсена
Люпена, введенного конвоирами, едва можно было различить.
Он вошел, тяжело ступая, неуклюже плюхнулся на скамью и
застыл на ней, неподвижный, ко всему равнодушный. Все это
не могло расположить к нему публику. Уже несколько раз его
адвокат - один из секретарей мсье Даьваля, который посчитал
зазорным для себя самолично взяться за это дело, - обращался
к нему с вопросами. Но тот лишь качал головой и
отмалчивался.
Секретарь зачитал обвинительный акт, после чего
председатель суда произнес:
- Обвиняемый, встаньте. Ваши фамилия, имя, возраст и
профессия?
Не получив ответа, он повторил:
- Ваша фамилия? Я спрашиваю, как ваша фамилия?
- Бодрю, а зовут Дезире.
По залу пробежал шепоток. Председатель продолжал:
- Дезире Бодрю? А, понимаю: ваше новое перевоплощение.
Но поскольку это уже восьмое имя, под которым вы выступаете,
и так как оно, без сомнения, такое же вымышленное, как и все
остальные, то позвольте нам все-таки называть вас Арсеном
Люпеном. Ведь именно под этим именем вы завоевали себе
всеобщую известность. - Председатель полистал свои заметен
и продолжал: - Ибо несмотря на все наши усилия, рам не
удалось установить ваше подлинное имя. В современном
обществе вы являетесь довольно оригинальным примером
человека без прошлого. Мы не знаем, кто вы такой, откуда
взялись, где прошло ваше детство, - короче говоря, ровным
счетом ничего. Три года назад вы внезапно появились Бог
весть откуда под именем Арсена Люпена, человека, в котором
диковинным образом сочетаются ум и извращенность,
аморальность и щедрость. Данные, которыми мы располагаем о
вашей прошлой жизни, можно считать скорее предположениями.
Вполне возможно, что некий Роста, лет восемь назад служивший
подручным у фокусника Диксона, был не кем иным, как Арсеном
Люпеном Возможно также, что некий русский студент, шесть лет
назад работавший в лаборатории доктора Альтье при больнице
