астник двух войн, завидует мне!
- Ты просто ненормальный! - сказала я ему как можно суше.
- У тебя же возраст, сердце - куда тебе в ополчение?
- Вот-вот, - сварливо подтвердил он, - твои товарищи мне
так же сказали: доктор, ваше дело - отбирать в армию и в оп-
олчение... Я военно-полевой хирург - что, я был бы лишним? А
твои товарищи - бюрократы! Да,да!
.....И вот сейчас он опять в чем-то обвинял меня, именно ме-
ня, и завидовал мне, и просто роптал по нелепейшему поводу:
почему его, уже старика, не взяли в народное ополчение? Но и
зависть его и ропот дополняли ту отчаянную радость, ту неис-
товую свободу и свет, которые все нарастали во мне.
Мы добежали до угла Палевского и Шлиссельбургского и
остановились....
- Ну, - сказал папа, - пока, девчонка! - И, помолчав сек-
унду, спросил негромко:- Как Николай?
252
- Сначала, получив белый билет, очень горевал. Даром, что
отступление их рота прикрывала от самого Кингесеппа...Теперь
ничего, работает в ПВО. Пишет для военной газеты. И, знаешь
даже продолжает свою статью "Лермонтов и Маяковский".
- Не люблю я твоего Маяковского, - сказал папа. - Есенин-
это да.
- Полюбишь, когда прочтешь Колину работу. А после войны
он сразу возмется за большую книгу: "Пять поэтов. Пушкин -
Лермонтов- Некрасов- Блок- Маяковский". Это так здорово зад-
умано у него, он уже столько набросков сделал! И даже сейч-
ас, когда не дежурит....
- Вам надо уехать, - перебил меня отец, глядя в сторону.-
Вам обязательно надо уехать. Любыми средствами.
- Но ведь ты-то не уезжаешь? Еще в ополчение просишься....
- Ну-ну-ну!- прикрикнул он сердито.- В древних книгах на-
писано: "Горе тому, кто покинет осажденный город".
- Справедливо. Вот и мы...
- Он может не выдержать с его болезнью, - сказал папа по-
чти сквозь зубы и тут же, тряхнув головой, почти весело вос-
кликнул: - Заболтались! А нас дело ждет.Будь здорова, девчо-
нка.
Он чуть толкнул меня в плечо, не поцеловал,не пожал ру-
ки, не обнял и почти побежал направо, по Шлиссельбургскому,
не останавливаясь и не оглядываясь.
Это не было ни позой, ни насилием над собою, просто он,
как и я, знал, что мы не можем погибнуть. А я еще целое мгн-
овение смотрела ему вслед, на его раздувающееся смешное па-
льто, смотрела в глубь Невской заставы, где была папина фаб-
рика и тети-Варин госпиталь...."
(О.Берггольц,"Дневные звезды",стр.256-363)
2.09.1941 г.
Началом последнего периода жизни Федора Христофоровича
можно смело назвать вызов его в органы НКВД, где ему в пря-
мую предложили стать сексотом и стучать на работников фабри-
ки ввиду, наверное вместо прежних, отбывших на фронт.
"Его вызвали и предложили стать "стукачем". Он с брезгл-
ивостью отказался:- "Это не моя проффессия"Его стали пугать.
Он не испугался. Тогда негодяй (увы- не знаю его фамилии или
клички!) - обмакнул перо в тушь и перечеркнул его паспорт, -
поставив на нем _39_-ю_статью_." (пересказ событий М.Ф.Берг-
гольц со слов ее сестры Ольги Берггольц, которой о своем ви-
зите в УНКВД по телефону сразу же сообщил ее отец)- "39 ста-
тья - запрещение проживания в крупных городах".Ему приказали
срочно выехать из Ленинграда. Так мне рассказала мать в 1994
г. Но судя по дневниковой записи Ольги и по имеющимся сведе-
ниям о массовой высылке людей с немецкими фамилиями подальше
от линии фронта. Дело могло быть и так:
253
Его возможно вызвали в райотдел и предложили ввиду нем-
ецкой фамилии покинуть город в 24 часа, а условием оставле-
ния выдвинули предложение стать сексотом.Дед отказался и так
далее.....затем он сразу бросился к Ольге
Из дневника Ольги Берггольц.
"2/1Х-41
Сегодня моего папу вызвали в управление НКВД в 12 час.
дня и предложили в шесть часов вечера выехать из Ленинграда.
Папа - военный хирург, верой и правдой отслужил Сов. власти
24 года, был в Красной Армии всю гражданскую,спас тысячи лю-
дей, русский до мозга костей человек, по-настоящему любящий
Россию, несмотря на свою безобидную стариковскую воркотню.
Ничего решительно за ним нет и не может быть. Видимо, НКВД
просто не понравилась его фамилия - это без всякой иронии.
На старости лет человеку, честнейшим образом лечившему
народ, нужному для обороны человеку наплевали в морду и выг-
оняют из города, где он родился, неизвестно куда.
Собственно говоря, отправляют на смерть."Покинуть Лени-
нград!" Да как же его покинешь, когда он кругом обложен, ко-
гда перерезаны все пути! Это значит, что старик и подобные
ему люди (а их, кажется, много - по его словам) - будут сид-
еть в наших либо казармах, или их будут таскать в теплушках
около города под обстрелом, не защищая - нечем-с!
Я еще раз состарилась за этот день.
Мне мучительно стыдно глядеть на отца. За что, за что
его так? Это мы, мы во всем виноваты.
Сейчас - полное душевное отупение. Ходоренко обещал по-
звонить Грушко (идиот нач.милиции), а потом мне - о результ-
атах, но не позвонил.
Значит завтра провожаю папу. Вижу его, видимо, в после-
дний раз. Мы погибнем все - это несомненно. Такие вещи, как
с папой - признаки абсолютной растерянности придержащих вла-
стей....
Но что, что же я могу сделать, для него?! Не придумать
просто!...
5 сентября 41г.
Завтра батька идет к прокурору - решается его судьба. Я
бегала к Капустину- смесь унижения,пузыри со дна души и т.п.
Вот заботилась всю жизнь о Счастьи Человечества, о Род-
ине и т.д., а Колька мой всегда ходил в рваных носках, на
мать кричала, никого из близких, родных и как следует не об-
ласкала и не согрела, барахтаясь в собственном тщеславии...
Но за эти три дня хлопот за отца очень сблизилась (каж-
ется) с Яшей Бабушкиным, с Юрой Макогоненко...."
В этот раз Ольге удалось отстоять отца и он остался в
блокадном Ленинграде со справкой от прокурора и перечеркнут-
ым паспортом.
254
Очевидно, к этому времени относится,сохранившийся в бу-
магах Федора Христофоровича черновик письма к Н.Н.Бурденко.
Текст на листе в линейку карандашом с обеих сторон.
"Многоуважаемый профессор дорогой Николай Нилович!
В 1914г. по окончании Юрьевского университета, медицинс-
кого факультета я был призван на военную службу в качестве
врача. В 1915г.встречался с Вами в качестве врача 53-й пехо-
тной дивизии г.Вильно. Во время империалистической войны был
контужен с вывихом правого плеча, который превратился в при-
вычный вывих. Во время гражданской войны состоял в качестве
Главного врача санитарного поезда, все время в рядах Красной
Армии.
В 1919-20 г.в г.Балашове Саратовск.перенес сыпной тиф с
осложнениями, воспаление среднего уха и воспаление легких. В
том же 20-м году в Ростове н/Дону перенес возвратный тиф.
В 1920 г.прибыл в г.Ленинград,где был освобожден от во-
енной службы и перешел в гражданскую. С 1921 г.и по сие вре-
мя состоял заведующим амбулатории фабрики "Красный Ткач" по
хирургии, а последнее время главврачом амбулатории.
Ни я, ни моя семья репрессиям со стороны Советской Вла-
сти за все время не подвергались (Отец мещанин г.Риги, реме-
сленник, по происхождению латыш, проработал 49 лет на одной
фабрике г.Ленинграда, умер 15 лет тому назад)
2-го сентября 1941 г. мне отказано по неизвестным мне
причинам в прописке в г.Ленинграде и я подлежу высылке.
Обращаюсь к Вам, как бывшему моему учителю, товарищу по
профессии и Члену Верховного Совета за помощью т. к. считаю,
что моя должность, безпорочная служба на фабрике Красный Тк-
ач, мои годы и болезненное состояние(я инвалид 3-й группы по
сердцу).....
(На отдельной бумажке, очевидно, конец письма.)
....дают на это мне полное право.
Ваш бывший ученик уважающий Вас доктор Федор Христофор-
ович Берггольц. Адрес - Ленинград,правый берег Невы, 96, фа-
бр.Кр.Ткач - на имя главного врача - Вашке Герог.Иваныча."
Неизвестно было ли такое письмо отправлено из блокадно-
го Ленинграда в Москву, а тем более - был ли на него ответ.
Кроме этого письма Федор Христофорович писал заявление
в Горпрокуратуру о чем свидетельствует такая запись в Запис-
ной книжке того времени.
"Отпеч.на маш.в Ленингр.гор.прокуратуре от вр.Б.Ф.Х.про-
жив.по адресу просп.Елизарова 6/2 к.6 от 3.9.41г."
"Его вызывали ( и не сломали) еще и еще раз"
(из дневников Ольги Берггольц)
255
19.10.1941 г.
Письмо к Марии Тимофеевне по адресу: г. Чистополь, ул.
Фрунзе,дом 36. На конверте с обратной стороны наклейка "Про-
верено военной цензурой"и неразборчивая печать г. Чистополя
с датой 1.12.41.Кроме того на конверте напечатка"24"такая же
напечатка на 1-й стр.письма.
"19/Х 41 Милый Машук!
г.Ленинград Вчера т.е. 18.Х. я у Ляли получил твое письмо,
помеченное 18./1Х 41. Значит письмо шло месяц. В нем ты сет-
уешь на то, что я тебе не пишу - это письмо по счету четвер-
тое, а от тебя я получил единственное. Говоришь в письме о
деньгах. Деньги, маленький запас, у меня есть,но держу в за-
начке так как может быть командировка, а в дороге деньги го-
дятся. Так или иначе, а тебе вышлю в конце месяца. Пишешь ты
о горлов.б-х Миши - его нужно показать хорошему горловику и
сделать что-нибудь с горлом(прижигание). А вообще нужно зан-
яться закалкой, но эта задача не по тебе. Советую тысячный
раз тебе - сделай так, чтобы он сам себя обслуживал и даже
помогал тебе. Твои сестры пока живы и по годам своим здоровы
- ругаются как прежде и бестолковы как всегда. Тоже, с попр-
авками в худшую сторону, можно сказать и про твоих племянниц
Таню и Люсю. Прости, что оскорбил твое родство, но все это
так. Ляли я давно советовал по состоянию здоровья выехать из
города,но она упряма. В отношениях с Николаем они живут дру-
жно и этого достаточно. Николай страдает как и прежде. Одна
твоих сестер, Поля, уехала в деревню к матери мужа. Вот пока
и все. Сам я теперь Главврачом амбулатории,но это мне бывает
