дороги уже растаяли до самого Энгохара, а на самом перевале дня через два
пройдут снегоуплотнители, так что можно будет отправляться в путь. Сам-то я
через перевал вовсе не собираюсь: Эренранг стал мне родным домом. А все ж
таки я йомешта, слава девятистам Хранителям Трон и священному Млеку
Меше, а выросшие в нашей в ре всегда и везде одинаковы. Наша-то религия нова
и Господь наш, Меше, родился всего 2202 года тому назад, тогда как Старый
Путь Ханддары был проложен за 10 000 лет до этого. Чтобы найти Старый Путь
необходимо вернуться в Старый Кархайд. Знаете что господин Аи, я сохраню для
вас комнату на этом Острове, и она будет ждать вас, когда бы вы ни вернулись
По-моему, вы поступаете мудро, на время покидая Эренранг: всем ведь
известно, что Предатель постарался каждому показать, какой он вам большой
друг Но теперь, когда "королевским ухом" стал старый Тайб, все опять пойдет
как надо. Если угодно, можете прямо сейчас спуститься в Новый Порт; там вы
найдете моего приятеля, и если он услышит, что вы от меня(
Ну и так далее. Ужасный болтун! К тому же, заметив, что я не слишком
забочусь о своем шифгреторе, он охотно использовал любой предлог, чтобы дать
мне разумный совет; впрочем, даже и он портил любой, самый искренний совет
бесконечными "если" и "как будто". Он был комендантом нашего Острова, а я
про себя называл его своей "квартирной хозяйкой" - уж больно толстая,
подрагивающая на ходу задница была у него, доброе, полное лицо и по-женски
добрая, отзывчивая душа, несмотря на довольно-таки противную привычку вечно
подсматривать, вынюхивать и шпионить. Ко мне этот человек относился
прекрасно, однако в мое отсутствие водил всяких любопытствующих прощелыг ко
мне в комнату: "Посмотрите, господа, вот комната нашего загадочного
Посланника!" В нем было столько женского - во внешности и в повадках, -
что я однажды спросил, сколько у него детей. Он помрачнел. Сам он никогда
еще не производил на свет ребенка. Однако был, так сказать, отцом четверых
Один из тех щелчков по носу, которые я вечно здесь получал. Культурный
"шок", который я порой здесь испытывал, был, в общем-то, незначительным по
сравнению с тем биологическим шоком, которому я, существо мужского пола,
постоянно подвергался среди этих людей, пять шестых своей жизни пребывающих
в состоянии некой бесполой стерильности.
Радиосводки новостей по большей части состояли из сообщений о
деятельности нового премьер-министра Пеммера Харге рем ир Тайба.
Значительная часть новостей была также посвящена конфликту у северной
границы, в долине Синотх. По всей вероятности, Тайб решил возобновить
притязания Кархайда на эту территорию; подобная государственная политика в
любом другом мире на данном уровне развития цивилизации непременно привела
бы к войне. Но на планете Гетен ничто не приводило к войне. Ссоры, убийства,
феодальные распри, интриги, вендетты, публичные избиения, пытки, разжигание
ненависти - все это входило в репертуар их гуманистических "достижений"; но
до войны дело не доходило никогда. Похоже, им не хватало способности
мобилизоваться. В этом смысле они вели себя подобно животным или
женщинам. Но совсем не как мужчины или муравьи-солдаты. Так что, какова бы
ни была причина этого, войны у них еще никогда не бывало. То, что я узнал об
Оргорейне однако, указывало, что за последние пять-шесть столетий он
значительно повысил свою мобилизационную способность и продолжал ее
повышать, в этом смысле становясь гораздо больше похожим на настоящее
националистическое государство. Борьба за усиление своего авторитета,
постоянное соперничество прежде всего в области экономики, могли бы
заставить и Кархайд вступить в соревнование со своим более крупным соседом и
стать единой нацией, а толпой вздорных родственников, как говаривал
Эстравен; тогда жители Кархайда, как говаривал все тот же Эстравен,
превратились бы в подлинных патриотов своего государства. Если бы это
произошло, у гетенианцев наконец, вполне возможно, возникли великолепные
шансы развязать первую в истории планеты войну.
Мне давно хотелось побывать в Оргорейне и самому увидеть, насколько
справедливы мои предположения, но сначала нужно было покончить с делами в
Кархайде. А потому я продал еще один рубин знакомому ювелиру со шрамом на
лице, чей магазин находился на улице Энг, и, почти без багажа, прихватив с
собой лишь деньги, ансибль, кое-какие инструменты и смену одежды, попросился
в качестве пассажира на один из вездеходов торгового каравана,
отправлявшегося к перевалу в первый день лета.
Караван вышел в путь на рассвете, покинув продуваемые всеми ветрами
грузовые верфи Нового Порта. Вездеходы прошли под новой аркой и повернули на
восток - двадцать неуклюжих, тихоходных, похожих на баржи грузовиков на
гусеничном ходу, гуськом ползущих по глубоким улицам Эренранга, тонувшим в
предрассветных сумерках. Они везли ящики с линзами, катушки с магнитофонной
лентой, мотки медной и платиновой проводки, тюки с материей из натурального
волокна, сырье для которой было выращено близ Западного Перевала, вяленый
балык, доставленный с берегов залива Гутен, целые корзины шарикоподшипников
и прочих некрупных машинных деталей; десять грузовиков были полностью
загружены зерном из Орготы. Все это предназначалось для кар-хайдского
форпоста Перинг, расположенного на пересечении северной и восточной границ
государства. Все перевозки грузов на Великом Континенте осуществлялись с
помощью этих электровездеходов, которые в теплое время года через
многочисленные реки и проливы переправляли на паромах и баржах. В течение
долгих зимних месяцев пути лишь кое-где расчищали медлительные
снегоуплотнители, так что автосани да еще довольно малочисленные буера на
замерзших реках служили здесь единственными средствами передвижения, если не
считать лыж и обыкновенных саней, которые людям приходилось тащить самим В
период таяния снегов на Гетен не надежен ни один вид транспорта, а потом
большая часть транспортных перевозок осуществляется - причем с великой
поспешностью - именно летом. Дороги в это время буквально забиты караванами
машин. Движение строго контролируется. Каждое отдельное транспортное
средство, как и весь караван, обязано поддерживать постоянную радиосвязь со
специальными постами, расположенными вдоль дорог. И движение осуществляется
все же вполне равномерно, какими бы забитыми ни казались пути, причем машины
движутся со скоростью около сорока километров в час (земной). Гетенианцы
могли бы сделать свои машины более скоростными, но не делают этого. И на
вопрос "Почему?" отвечают: "А зачем?" Точно так же как когда нас, землян,
спрашивают, зачем нам столь скоростные машины, и мы отвечаем: "А почему бы и
нет?" О вкусах, как говорится, не спорят. Землянам присуще вечное стремление
вперед, постоянный прогресс. Для людей с планеты Зима, которые вечно живут в
Году Первом, прогресс значительно менее важен, чем сам процесс жизни. Мои
вкусы были типично земными, так что, покинув Эренранг, я порой прямо-таки
терял терпение из-за методичной неторопливости каравана; мне хотелось
выскочить из вездехода и побежать вперед. Хотя оказалось удивительно приятно
ощутить широкий простор, выбраться из глубоких улиц-ущелий, зажатых
каменными стенами, затененных крутыми черными крышами и бесчисленными
башнями, - из этого лишенного солнца города, где все мои надежды в итоге
обернулись страхом и предательством.
Взбираясь к перевалу Каргав, караван довольно часто, хоть и ненадолго,
останавливался, чтобы люд могли перекусить в придорожных гостиницах. Уже к
полудню, преодолев очередной подъем, мы смогли полюбоваться широкой горной
долиной. Отсюда была видна гора Костор, до которой надо было еще ползти
вверх километров шесть. Отвесная стена ее западной склона скрывала пока
самые северные вершины, порой достигавшие десятикилометровой высоты. К югу
от Костора на фоне бесцветного неба тянулась череда белых вершин; я насчитал
тринадцать; последняя них неясным призраком мерцала в дымке на далеко
горизонте. Водитель перечислил мне названия в тринадцати и принялся
рассказывать страшные истории о неожиданных снежных обвалах, о том, как
вездеходы буквально сдувало с дороги горными ветрами, о снегоуплотнителях,
порой на целые недели отрезанных от мира на недосягаемых высотах перевалов,
- и так далее, и тому подобное, - должно быть, из сам дружеских
побуждений: намереваясь меня, такого отчаянного, чуточку припугнуть. Он
описывал, например, как шедший перед ним вездеход занесло и машина полетела
в пропасть с трехсотметровой высоты; самым удивительным, по его словам, было
то, что падал вездеход удивительно медленно, он полдня сползал по склону и
наконец совершенно беззвучно исчез в двенадцатиметровом слое снега на дне
пропасти, а сползшая за ним следом лавина окончательно поглотила его.
С наступлением Часа Третьего мы остановились на обед в большой
придорожной гостинице, где в просторных помещениях ярко горел в каминах
огонь, под потолком виднелись балки мощной кровли, а столы изобиловали
прекрасной едой; однако ночевать мы не остались. Наш караван следовал
безостановочным маршрутом и считался "спальным". Водители спешили (если это
слово вообще применимо к особенностям кархайдской жизни и психики) первыми
прибыть в Перинг, чтобы, так сказать, снять на местном рынке все сливки с
помощью своих агентов. В вездеходах сменили электробатареи, на вахту
заступила новая смена водителей, и мы снова двинулись в путь. Один из
вездеходов служил чем-то вроде спального вагона - но только для водителей;
для пассажиров там места не нашлось, и я провел ночь на жестком сиденье в
холодной кабине водителя. За всю ночь мы только один раз около полуночи
сделали остановку, чтобы перекусить в маленькой гостинице высоко в горах.
Кархайд - суровая страна, мало приспособленная для комфорта. На рассвете я
очнулся от дремоты и увидел, что все живое как бы осталось позади, а впереди
- только скалы, льды и тьма, прорезанная светом фар, да узкая дорога,
ведущая все вверх и вверх. Дрожа, я подумал, что есть вещи и поважнее
комфорта и теплого жилища - если, конечно, ты не старая женщина и не кошка.
На этой дороге, ползущей вверх меж устрашающих стен из снега и гранита,
гостиниц больше не попадалось. Для того чтобы перекусить, водители
осторожненько подъезжали к стоянке и аккуратно вставали один за другим на
заваленной снегом площадке под углом градусов тридцать к краю. Все вылезали
из кабин и собирались у спального вездехода, где шла раздача мисок с горячим
супом и нарезанных ломтиками хлебных яблок, а также кружек с кисловатым
пивом. Мы стояли на снегу, переступая с ноги на ногу, и жадно поглощали
пищу, запивая ее пивом и стараясь повернуться спиной к пронизывающему
насквозь ветру, который нес колючую снеговую пыль. Потом возвращались
обратно в грузовики и снова двигались в путь - все выше и выше. В полдень
на перевале Уехот, на высоте более четырех километров, на солнце было +260,
а в тени - 100. Электродвигатели работали настолько бесшумно, что слышно
было, как ворчат, сползая по бесконечно далеким голубоватым склонам, снежные
лавины - где-то километрах в тридцати от дороги.
Ближе к вечеру мы преодолели Эстакар, верхнюю точку перевала на высоте
более пяти километров. Глядя на южный склон Костора, по которому мы
бесконечно долго, целые сутки, ползли сюда, я заметил странное нагромождение
