сияли, образовывая фигуру, похожую на рукоять меча, три ярких звезды.
Некоторые называли фигуру Воин, другие Молчаливый, Одн молчаливый.
Священник бормотал одну молитву за другой, упорно продолжая
скороговорку, переводя дух со свистом. Один раз он споткнулся и упал лицом
в снег. Фрейга рывком поставил его на ноги. Он посмотрел вверх на лицо
юноши в свете звезд, но ничего не сказал. Он продолжал волочить ноги,
молясь негромко и упорно.
Башня и деревня Вермеа темнели позади них; вокруг них располагались
голые холмы и равнины снега, бледные в свете звезд. Рядом с дорогой
находился бугор, меньше чем в рост человека, напоминающий формой могилу.
Рядом с ним, не покрытый снегом из-за ветра, стоял невысокий толстый столб
или алтарь, сооруженный из неотесанных камней. Фрейга взял священника за
плечо, таща его с дороги к алтарю рядом с Курганом.
- Граф, граф... - выдохнул священник, когда Фрейга схватил его за
голову и отогнул ее назад. Его глаза казались белыми в свете звезд, его
рот был открыт в пронзительном крике, но крик вышел только клокочущим
свистом, когда Фрейга перерезал его горло.
Фрейга заставил тело согнуться над алтарем и резал и рвал толстую
мантию, пока не смог вспороть живот. Кровь и внутренности брызнули на
сухие камни и окутались паром на сухом снегу. Выпотрошенное тело упало
вперед на камни как пустое пальто, руки болтались.
Живой человек опустился на тонкий, очищенный ветром снег, рядом с
Курганом, все еще держа в руках меч. Земля сотрясалась и вздыхала, и крики
раздавались в темноте.
Когда он поднял голову и огляделся кругом, все переменилось. Небо,
беззвездное, поднималось высоким бледным сводом. Холмы и далекие горы были
ясно различимы, не отбрасывали теней. Бесформенное тело, валявшееся на
алтаре, было черно, снег у подножия Кургана был черен, руки Фрейги и
клинок меча черен. Он пытался отмыть руки с помощью снега, и жгучая боль
от этого привела его в сознание. Он встал, перед глазами у него поплыло, и
пошатываясь на негнущихся ногах пошел назад в Вермеа. Пока шел, он
чувствовал, что западный ветер, мягкий и влажный, поднимаясь вместе со
днем, нес оттепель.
Ренни стояла у огромного очага, пока мальчишка Гильберт разводил
огонь. Ее лицо было серым и надутым. Она с усмешкой проговорила Фрейге:
- Ну, граф, вы как раз вовремя вернулись!
Он стоял тяжело дыша с вялым лицом и не говорил.
- Пойдемте, тогда, - сказала акушерка. Он последовал за ней вверх по
витой лестнице. Солома, которая устилала пол, была сметена к камину. Галла
снова лежала в широкой, похожей на коробку постели, в брачной постели. Ее
закрытые глаза глубоко запали. Она тихо посапывала. - Шш-ш! - произнесла
акушерка, когда он хотел было приблизиться к ней. - Тише! Посмотрите сюда.
Она подняла туго завернутый сверток.
Через некоторое время, когда он все еще ничего не произнес, она резко
выдохнула:
- Мальчик. Прекрасный, большой.
Фрейга протянул одну руку к свертку. Его ногти были покрыты
коричневой коркой.
Акушерка прижала сверток к себе.
- Вы холодный, - сказала она резким оскорбленным шепотом. - Вот. -
Она отогнула край материи, чтобы показать на мгновение крохотное розовое
человеческое личико в свертке, затем снова его опустила.
Фрейга подошел к подножию кровати и встал на колени на полу и
сгибался до тех пор, пока не коснулся лбом каменного пола. Он бормотал:
"Господь Иисус Христос, благодарю тебя, воздаю хвалу тебе...
Епископ из Солари никогда не узнал, что сталось с его посланником на
севере. Вероятно, являясь усердным человеком, он забрел слишком далеко в
горы, где еще обитали язычники, и принял мученический венец.
Имя графа Фрейга долго жило в истории его провинции. За его жизнь был
основан Бенедектинский монастырь в горах над озером Малафрена. Паства
графа Фрейга и меч графа Фрейга кормили и защищали монахов в их первую
тяжелую зиму там. На плохой латыни в их хрониках, черными чернилами на
прочном пергаменте, он и его сын, после него, упоминались с
признательностью, как верные стражи Церкви Господней.
ШКАТУЛКА С ТЕМНОТОЙ
По мягкому песку океанского побережья шел, не оставляя за собой
следов, маленький мальчик. В чистом небе без солнца метались, крича,
чайки, а в спокойной воде пресного океана играла крупная форель. Вдалеке,
почти у самого горизонта, показался на миг морской змей, изогнул тело
семью чешуйчатыми арками и вновь исчез в пучине. Ребенок свистнул,
подзывая, но гигантское пресмыкающееся, занятое охотой на китов, так
больше и не всплыло на поверхность. Мальчик зашагал дальше, по-прежнему не
отбрасывая тени и не оставляя следов на полоске пляжа между морем и
обрывистым берегом. Впереди, на травянистом уступе, притулилась избушка на
четырех ножках. Пока малыш карабкался по тропинке, петлявшей по склону
утеса, избушка развернулась кругом и потерла друг о друга передние
конечности словно муха или адвокат в суде. Стрелки часов внутри домика
постоянно показывали десять минут десятого.
- Что это ты притащил, Дики? - спросила его мать, соля и перча
томящегося в духовке кролика.
- Шкатулку, мамочка.
- Где ты ее нашел?
Мамин любимчик спрыгнул с увенчанных гирляндами лука стропил и,
обвившись словно лисий воротник вокруг ее шеи, сказал:
- У моря.
- Верно, - подтвердил Дики. - Море выбросило ее.
- А что там внутри?
Мамочкин любимец мурлыкнул, но промолчал. Ведьма обернулась и
пристально взглянула на круглое личико сына.
- Так что же там? - переспросила она.
- Темнота.
- Правда? Дай-ка взгляну.
Когда она нагнулась к сынишке, кот, не переставая мурлыкать, прикрыл
глаза. Бережно прижав шкатулку к груди, малыш крайне осторожно приоткрыл
крышку.
- И впрямь темнота, - подтвердила его мать. - Убери ее куда-нибудь,
чтобы она не путалась под ногами. Боюсь, ключ давно утерян. А сейчас мигом
мыть руки! Стол, накрывайся!
И пока малыш возился с массивным умывальником во дворе, тщательно моя
руки и лицо, избушка наполнилась звоном посуды, материализовавшейся прямо
из воздуха.
После обеда, воспользовавшись тем, что мать прилегла вздремнуть, Дики
улизнул из дома, прихватив с собой обесцвеченную морем, исцарапанную
песком шкатулку, и зашагал прочь от океана в сторону дюн. За ним по пятам
следовал черный кот, осторожно продираясь сквозь жесткие стебли
пробивающейся сквозь песок травы - единственного имевшегося у него
прикрытия.
На гребне перевала принц Рикард обернулся в седле и бросил взгляд на
видневшиеся в конце длинного спуска, где теснились плюмажи и знамена его
армии, укрепленные стены отчего города, которые тускло мерцали, подобно
жемчужине, на плоской равнине под небом без солнца. Сердце принца
наполнилось гордостью при мысли о том, что никто и никогда не сможет взять
его город приступом. Он жестом приказал своим офицерам ускорить темп марша
и пришпорил коня. Тот заржал и перешел на галоп, а над головой принца
метался, крича, грифон. Поддразнивая коня, он пикировал на него, угрожающе
поклацывая клювом, и отворачивал в сторону за секунду до того, как
несдерживаемый уздой жеребец мог цапнуть его за кисточку хвоста или
отбросить прочь легким ударом серебристого копыта. С насмешливым карканьем
отлетая прочь, грифон делал круг над дюнами и все начиналось сначала.
Рикард, боясь, что грифон выбьется из сил еще до битвы, в конце концов
приструнил его, и теперь тот, мурлыкая и клекоча, степенно летел над
головой принца.
Перед юношей раскинулась блестящая гладь моря. Где-то у подножия
утесов виднелась армия мятежников под предводительством его брата. Дорога
постепенно превратилась в петлявшую по песчаным склонам тропу, видневшееся
то слева, то справа море неуклонно приближалось. Внезапно тропинка
кончилась. Белый жеребец легко спрыгнул с десятифутового обрыва и галопом
понесся по песчаному пляжу. Выйдя из-под прикрытия дюн, Рикард увидел
длинную цепь выстроившихся на песке людей, а за их спинами - три черных
корабля. Его собственное войско как раз переваливало через дюны, сползая
по осыпающимся склонам. Морской бриз трепал небесно-голубые флаги, ровный
рокот моря перекрывал гул голосов. Без каких-либо прелюдий или переговоров
две армии сошлись - меч на меч, человек на человека. Грифон с леденящим
душу криком взмыл в воздух, сорвав с руки Рикарда поводок, и камнем,
подобно соколу выставив вперед когти и клюв, рухнул на высокого мужчину в
сером - вражеского предводителя. Но тот все же успел выхватить меч из
ножен. Как только твердый как железо клюв впился в плечо человека и начал
рвать его плоть, пытаясь добраться до горла, безжалостный выпад стального
клинка располосовал брюхо грифона. Животное судорожно рванулось вверх и
взмахом гигантского крыла выбило всадника из седла и с жалобным криком
рухнуло на песок, истекая черной кровью. Высокий мужчина вскочил на ноги и
отсек грифону голову и крылья. Ослепленный взметнувшимся фонтаном из крови
и песка, он заметил Рикарда лишь тогда, когда тот подскакал к нему
вплотную. Молча развернувшись, человек поднял свой дымящийся меч, парируя
удар принца. Противник Рикарда попытался подсечь ноги коня, но тщетно -
умное животное ни секунды не стояло на месте, кружась вокруг него и
вставая на дыбы, а принц без устали наносил сверху вниз удар за ударом.
Постепенно движения человека в сером становились все более замедленными,
воздух со свистом вырывался у него из легких. Рикард по-прежнему не давал
ему ни секунды передышки. Противник принца сделал отчаянный выпад, и тут
меч брата со свистом опустился на его запрокинутое лицо. Человек безмолвно
рухнул на землю. Бурый песок из-под копыт запорошил лицо, когда Рикард
осадил белого жеребца и ринулся в гущу битвы. Атакующих было больше, да и
дрались они, как звери, так что мятежники шаг за шагом отступали к морю.
Когда от всего их войска осталось человек двадцать-тридцать, они дрогнули
и сломя голову кинулись к кораблям, выталкивая их на глубину и карабкаясь
на борт. Рикард начал созывать своих людей. Они брели к нему по песку со
всех сторон, переступая через трупы людей и лошадей. Тяжелораненые тоже
пытались подползти поближе к принцу. Все, кто был в состоянии
самостоятельно передвигаться, выстраивались в ряды в ложбине за дюной, на
вершине которой стоял Рикард. За спиной принца покачивались на волнах
вытолкнутые на глубину черные галеры.
Рикард присел на густую сочную траву, прикрывавшую вершину дюны, и
опустил голову, спрятав лицо в ладонях. Рядом с ним застыл, словно
каменная статуя, белый жеребец. В ложбине у ног принца молча стояли
остатки его войска. За спиной Рикарда на песчаном пляже подле тела грифона
лежал высокий мужчина в сером с залитым кровью лицом. Вокруг него лежали,
уставившись в небо без солнца, другие мертвецы.
Подул легкий ветерок. Рикард поднял голову. На его юном лице застыло
угрюмое выражение. Он дал знак своим офицерам, вскочил в седло и рысью
поскакал вперед, огибая дюны, обратно к городу, не дожидаясь, пока его
армия пополнит свои ряды и зашагает вслед за ним. Когда над головой принца
вдруг закружился, пронзительно крича, грифон, Рикард поднял руку и с
улыбкой стал наблюдать за тем, как гигантское создание, хлопая крыльями и
мурлыкая как кот, устраивается на его защищенном перчаткой запястье.
- Ты плохой грифон, - сказал принц, - отправляйся ты, петух
драчливый, домой в родной курятник!
Оскорбленное чудовище каркнуло и, взмыв в воздух, устремилось на
