таким человеком оказался человек из круга Рональда Тревиса.
И опять Бемиш решительно удивился осведомленности Идари.
- Я думал, у него есть друзья-земляне.
- Да. Люди, которые бросают бомбы в супермаркеты и употребляют наркотики,
чтобы освободиться от влияния продажной цивилизации.
Идари и Бемиш сидели очень близко. Была уже ночь, но две луны сияли
ярко-ярко, как прожектора, и Бемишу был хорошо виден профиль Идари,
маленькая головка с черной косой, уложенной вокруг головы, и сверкающие в
лунном свете заколки.
- Мой муж имеет очень большое влияние на императора, - продолжала Идари,
- а вы можете иметь большое влияние на моего мужа. Это было бы очень плохо
для моей страны, если бы вместо вас Киссур дружил с теми, с кем он свел
знакомство на Земле два года назад.
Идари помолчала.
- Что вы знаете о нашей истории?
Бемиш покраснел. Его невежество в том, что касалось истории Вей, было
почти абсолютным. С ним могло равняться разве что его невежество в том, что
касалось истории Земли. Если его что-то и интересовало на этой планете - так
это размер бюджетного дефицита или ставка рефинансирования центрального
банка. От истории ставка рефинансирования решительно не зависела.
- Вам известно такое имя - Арфарра?
Бемиш замялся.
- Он был первым министром...
- Он был дважды первым министром. Один раз - еще до землян. Другой раз -
после. После того как на Вее появились земляне, император назначил первым
министром человека по имени Нан. Потом его убрали. Не без помощи моего мужа.
Бемиш смутно вспоминал скандал пятилетней давности - потому что скандал
этот был земной, а не вейский. Там было что-то про Киссура - бывшего первого
министра Вей, сшивавшегося на Земле. Или на Ланне? Среди наркоманов и
террористов. Угнанная машина, наркотики, избитый полицейский, арест по
подозрению в соучастии в теракте, старательно раздуваемый кем-то скандал: и
в конце концов заявление Киссура о том, что в трагедии с угоном боевого
самолета виноват именно Нан. Кажется, это заявление сыграло свою роль в
отставке министра-землянина...
- Потом был другой премьер и программа государственных инвестиций. Очень
высокие налоги и очень высокие расходы бюджета. В стране не осталось других
официальных денег, кроме тех, которые были в казне. Или в банках, чьими
акционерами были крупнейшие чиновники. А рабочим запретили увольняться с
предприятий и свидетельствовать против хозяев.
Идари усмехнулась и добавила:
- В это время Шаваш был одним из самых горячих сторонников
государственных инвестиций. Ему надо было оправдаться от дружбы с Наном, и
он сочинял правительству все программы, по которым деньги уходили в песок.
Там, где клали тонну асфальта, писали, что положено три тонны, там, где
использовали килограмм краски, писали, что ушло пять килограммов.
А по поводу законов, превращавших рабочих в рабов, он написал докладную
записку, в которой говорилось, что вейский путь отличается от галактического
тем, что хозяин не использует работников, как наемный скот, а пожизненно и
отечески о них заботится. Это должно было кончиться гибелью страны, но это
кончилось восстанием и уходом правительства.
Потом был Арфарра. Он урезал государственные расходы и отменил законы о
рабочих. А мой муж подавил восстания в тех провинциях, где наместники
загрустили о старых временах.
Бемиш почти не слышал того, что говорила женщина. Скрещенные полосы света
от двух полногрудых лун сверкали на мраморной дорожке сада, и вокруг тонких,
как ветка ивы, запястий Идари обвивались серебряные браслеты в виде
многокрылых змей.
- Спустя некоторое время Арфарра сказал одному человеку, Ванвейлену, у
которого раньше очень много денег было инвестировано в Вею: "Мы сейчас
распродаем государственные стройки, почему бы вам не купить Ассалах?" - "Я
не буду этого делать, - ответил Ванвейлен, - это самая омерзительная из
кормушек Шаваша". - "Экономика Вей улучшилась за год, - сказал Арфарра - а
вы использовали этот год, чтобы законсервировать стройки, или продать их
моему правительству, или избавиться от акций через подставные компании.
Почему?" Ванвейлен подумал и сказал: "Я вложил в Вею много денег и понес
большие убытки. Я поставил на кон - и проиграл. Вы упустили время. Народ
потерял доверие к чиновникам, землянам и государю. Вы старик и больны, - что
будет, когда вы умрете?" - "Я шесть лет как умираю, - рассердился Арфарра, -
вы купите Ассалах или нет?" - "Нет". На этом они расстались. На следующий
день Арфарра умер.
Бемиш теперь слушал, затаив дыхание.
- Мой муж боготворил Арфарру, - продолжала Идари, - и мне стоило большого
труда умолить его не мстить Ванвейлену иначе как на Вее. Но тому все-таки
пришлось улететь с Вей, потому что на Вее его бы ничто не спасло, и он
потерял гораздо больше денег, чем рассчитывал. Я рассказываю это к тому,
чтоб вы поняли, господин Бемиш, что на Вее выгода и смерть ходят гораздо
ближе, чем на Земле. Особенно если вы покупаете Ассалах и дружите с
Киссуром.
Бемиш вернулся в гостиницу поздно ночью. Где-то далеко в городе брехали
собаки, над белым храмом висели звезды, и в соседнем квартале женский голос
что-то жалобно пел под флейту.
Засыпая, Бемиш думал о женщине с черными глазами и черной косой,
уложенной вокруг головы, и о двух людях, которых она свела с ума, - Киссуре
и Шаваше. Еще он думал о человеке по имени Клайд Ванвейлен, о котором он, в
отличие от других персонажей рассказанной Идари истории, знал очень много.
Ибо Ванвейлен был миллиардером и человеком, за каждым шагом которого
финансовое сообщество следило затаив дыхание. В отличие от Идари, Бемиш
знал, что спустя полгода после описанных событий Ванвейлен едва не погиб: у
его семиметрового лимузина на воздушной подушке отказали тормоза, машина
пробила ограждение и нырнула в воду с двадцатиметрового моста, шофер утоп,
охранник разбил голову о приборную доску, а Ванвейлен чудом из реки выплыл.
История эта, благодаря связям Ванвейлена, в газеты не попала. И теперь Бемиш
не был уверен, что Киссур сдержал свое обещание не мстить иначе как на Вее.
Харчевня "Рыжая Собака" располагалась в довольно-таки нефешенебельной
части города. Вход в нее был обрамлен богами в форме змей, обвивающих два
бронзовых дверных столба, под дощатым потолком качались бронзовые с
блестками лампы, и деревянные стены были украшены двумя дюжинами подписей и
крестов. Подписи собирались в течение двух десятков лет и принадлежали самым
известным ворам нынешнего царствования, которые умели писать. Кресты тоже
принадлежали самым известным ворам, которые писать не умели.
По крайней мере двое из этой почтенной компании сидели в углу, обсуждая
свои какие-то малопристойные дела, и при появлении Киссура подошли к нему
поклониться.
Киссур познакомил с ними Бемиша. Первый из воров, мрачный золотозубый
красавец лет сорока, извлек из кармана визитку, на которой именовался
директором какой-то экспортной компании, и заверил Бемиша, что, если
господину понадобится, он будет в полном его распоряжении.
Засим оба вора, сопровождаемые телохранителями, отбыли в неизвестном
направлении. Киссур мрачно заметил, что они едут на встречу с конкурентами и
что если их сейчас задержать, то одной перестрелкой в городе будет меньше.
- Так задержите, - посоветовал Бемиш.
- А зачем? Пусть пауки едят друг друга.
Киссур и Бемиш только приступили к молочному поросенку, нежно-белой горой
выступающему из моря ароматной подливки, когда Киссур вдруг поднял голову:
перед ним стоял Камински. Коммерсант имел несколько унылый вид. Под глазом у
него было огромное синее пятно, словно у шамана, раскрасившегося для
гадания, а рука висела в шелковой петельке.
- Я пришел попрощаться, - сказал Камински, - я завтра улетаю на Землю.
Киссур молча смотрел на него.
Камински отодвинул стул и сел.
- Я был неправ, - сказал он, - изо всех вейских чиновников вы -
действительно честный. Вам от меня не надобно было ни гроша. Вернувшись, я
непременно расскажу всем моим друзьям, что вейские чиновники делятся на две
категории: нечестные чиновники, которые просят у землян взятки и сводят
через них собственные счеты, и один честный чиновник, который искупал меня в
бассейне.
- А еще, - сказал Киссур, - вы расскажете, что вы - невинная жертва
темных махинаций. Что вы хотели купить землю за двенадцать миллионов, но
чиновники приставили вам нож к горлу и убедили купить за полтора.
- Нет, - сказал Камински, - им я, как было дело, не расскажу. А вот вам,
господин бывший министр, пожалуй что расскажу, для пополнения вашего
экономического образования. Я приезжаю сюда и являюсь к этому Ханиде: "Я
хочу строить деловой центр". Ханида - сама вежливость. Он рассыпается в
похвалах. Он надеется на дальнейшее сотрудничество. Он почему-то хвалит мое
бескорыстие и так им восхищен, что предлагает мне землю не за двенадцать
миллионов, а за полтора. Я отказываюсь, не желая сомнительных денег. Что ж!
Двенадцать так двенадцать. Господин Ханида просто счастлив. Он говорит, что
низкий человек заботится о выгоде, а благородный - о справедливости. Он
причисляет меня и себя к благородным людям. Я начинаю работы и вкладываю
деньги. Между тем земля еще не куплена, - меня уверяют, что это
формальность. В один прекрасный день я прихожу к Ханиде, и он опять заводит
речь о полутора миллионах. Я вежливо отказываюсь. Ханида пожимает плечами и
внезапно холодеет, как лягушка. Он говорит, что разрывает контракт. Я выхожу
из себя: помилуйте, я уже затратил огромные деньги! Ханида в ответ цедит
что-то сквозь зубы об эксплуататорах, сосущих печень и кровь Вей. Тогда я
иду к Шавашу, вашему дорогому другу. Он предлагает мне... достаточно
сказать, господин Киссур, что он предлагает мне что-то очень похожее, только
хочет от меня вдвое больше Ханиды. И тут я сделал ошибку. Мне надо было
повернуться и улететь. Пропади они пропадом, эти расходы! Но мне было жалко
денег. Я уже нанюхался вашей вони. Я видел, что Ханида сделает то, что
обещает, и подписал контракт. Моя ошибка была в том, что я забыл о Шаваше,
который предлагал мне то же, что Ханида. Шаваш был раздосадован тем, что
Ханида не поделился краденым. Разумеется, кодекс местных приличий не
позволял ему самому выступить в роли доносчика. И вот он, выбрав подходящий
миг, рассказывает эту историю вам, и вы поднимаете шум! И этот шум
отзывается в душе Шаваша приятным звоном монет. И вот империя в очередной
раз остается с носом, а Шаваш - с полной уверенностью, что при следующей
сделке Ханида сам отдаст ему половину, только чтоб не мешал!
Киссур вынул из-за пазухи чековую книжку и спросил:
- Сколько вы отдали Ханиде?
Камински оторопел, а потом расхохотался:
- Мне не нужно от вас денег!
- Всем землянам нужны только деньги! И поэтому земляне обречены на
страдание, ибо деньги, не потраченные на друзей и на милостыню, приносят
беду.
- А откуда деньги у вас, Киссур, а? Вы не занимаетесь торговлей, не
берете взяток, не грабите прохожих! Откуда ж деньги? Вам просто дарит их
император, да? А императору это тоже ничего не стоит, - когда в казне не
хватает денег, он придумывает новый налог. Человека, который продает и
покупает, вы называете преступником, а человека, который собирает для вас
налог, вы называете опорой государства! То-то вам не по душе, если государь
созовет парламент, который сам будет утверждать размеры взимаемых в стране
налогов!
- Тебе опять хочется искупаться?
Камински опомнился.
- Нет, - сказал он горько, - мне не хочется купаться. Вы чуть не убили
