набрасываться на еду. Вначале, однако, он встал, зачерпнул
первую ложку, прошелся до пруда и опростал ложку в жертвенное
блюдечко рыбам."Что за человек, - подумал Варназд, то он обирает
моего предка, то совестится". Когда юноша шел обратно, главарь
оборванцев, - звали его, кажется, Харрада - схватил его за руку:
- Эй, ты чего кормишь дармоеда?
Юноша стряхнул руку и объяснил спокойно:
- Это не дармоед, а великий государь Иршахчан.
Харрада захохотал так, словно хотел вывихнуть глотку, и компания
его прямо-таки затанцевала от смеха. Кто-то запустил в пруд
обглоданной костью, а потом стали кидать куски мяса и дорогие
фрукты. Кисть винограда чуть не попала государю Варназду глаз. В
садике явно начиналось внушительное безобразие.
- Пойдем отсюда, бога ради! - шепнул государь.
Но раньше, чем юноши успели подняться, Харрада швырнул на землю
блюдо с дорогой рыбой белоглазкой и закричал:
- Эй, надоело есть эту дрянь! Хочу рыбу из императорского
фонтана!
Собутыльники в ужасе переглянулись. Кто-то проговорил: "Рада, ты
пьян". Харрада запустил руку за пазуху, вытащил пригоршню
"золотых государей", и вскричал:
- Меняю рыбу на "государя"!
Один из собутыльников, по имени Расак, взбежал по мостику к
статуе и стал ловить рыбок шелковой косынкой.
- Быстрей, - закричал главарь.
Расак обернулся к статуе за спиной:
- Это он мне мешает! Чего он здесь стоит вообще?
- Он, друг мой, меряет время, - наставительно сказал главарь,
Харрада.
- Я могу мерять время не хуже его, - завопил Расак.
Расак уперся руками в талию истукана и поднатужился. Старый
император с головой мангусты оглушительно обрушился в воду,
крупные брызги сверкнули на солнце, Доха и государя обдало с
головы до ног. Расак, в мокром кафтанчике, вскочил на место
каменного зверя. Он был в два раза ниже, и тень его не достала
до делений на мраморкой кромке пруда. Время исчезло. За столом
захохотали:
- Расак! Ты не можешь исполнять обязанности Иршахчана, у тебя
человеческое лицо!
После этого о рыбках забыли. Расак вернулся к компании, и
главарь посадил его на колени. Он разломил гуся и поднес его
Расаку, но тот не стал есть гуся, а сунул его за пазуху. Тогда
Харрада вытер свои руки о волосы Расака. Расак зарделся от
радости. Государь был растерян и подавлен. Он читал, что на
таких вот дружеских угощениях горожане читают стихи и любуются
священными рыбками, плещущимися в светлых струях пруда, а тут...
Он опять дернул Доха за рукав и смущенно прошептал: "Бога ради,
мне неприятно." Дох усмехнулся и молча пошел за государем.
Проходя мимо пруда, Дох спрыгнул в воду и, один, поволок на
место каменного государя с лицом мангусты.
- Ну, силища, - восхитился главарь.
Расак, вспыхнув, вскорчил с его колен и побежал к незнакомцу,
назвавшемуся Дохом. В руках его мелькнула тонкая бечевка,
укрепленная меж двух костяных палочек, - Расак накинул эту
бечевку на шею незнакомца и стал его душить. Незнакомец выпустил
статую и ушел с головой в пруд. Варназд бросился на помощь
товарищу: его подхватили под локти.
В следующую секунду руки незнакомца взметнулись из пруда, словно
выныривающий баклан, сомкнулись стальной хваткой на шее Расака,
и тот, кувыркаясь, полетел в воду. Незнакомец одним прыжком
вскочил на бортик, сдернул с шеи удавку, сунул ее в рот,
разорвал зубами и выплюнул в лицо выскочившему из воды Расаку.
Расак засопел и вытащил из сапога короткий меч с рукоятью цвета
морковки.
Безоружный его противник отпрыгнул назад, - и тут ему под носок
попала одна из императорских рыбок, выплеснувшаяся из-за драки
на траву. Незнакомец взмахнул руками, пытаясь удержать
равновесие, и упал глазами вверх. Расак прыгнул ему на грудь и
занес меч. Государь страшно закричал. Незнакомец левой рукой
перехватил руку Расака, а ногою ударил его в грудь. Меч
выдернуло из руки Расака, словно гвоздь из гнилой доски. Расак
пролетел в воздухе и шваркнулся о ножку стола. Ножка
подломилась, и кушанья всех четырех сортов и пяти видов
посыпались наземь. Незнакомец Дох подпрыгнул спиною и вскочил на
ноги. Служанка истошно орала. По саду уже бежали парчовые
куртки. Потасовка улеглась. Главный в компании, Харрада, щурясь,
тыкал пальцем в государя и Доха:
- Эти двое утопили в пруду государеву статую... Мы хотели им
помешать.
- Документы!
Государь похолодел. Он вспомнил, что документы как-то всегда
брал Нан, и что документов нет. Он представил себе, совершенно
отчетливо: утренний прием. Зала Ста Полей. Один писец шепчет
другому писцу: "Вчера государь буянил в городе, переодетый,
утопил статую предка; рядом случилось пятеро юношей - они-то и
отправились в каменоломни за святотатство".
- У меня нет документов, - сказал Варназд.
Дох, новый знакомый, молча протянул свои. Стражник весело
ухмыльнулся. Государя и Доха подхватили под локти. Харрада,
главный в компании, упер руки в серебряный пояс и попросил
показать ему документ Доха. Стражник с поклоном передал лопух.
- Да, тут действительно, кажется, описка, - промолвил главарь, -
но ее можно исправить.
Он вынул из рукава, не считая, пачку розовых, вложил в лопух и
вернул обратно. Стражник закрыл и раскрыл лопух. Деньги исчезли.
Стражник почтительно возвратил лопух Харраде, ярыжки повернулись
и вышли. Дох потянулся за своей книжечкой. Харрада засмеялся.
- Как тебя зовут на самом деле, - спросил он Доха.
Юноша молчал.
- Сколько ты заплатил за этот лопух?
- Десять розовых.
Харрада расхохотался:
- Друг мой! Тебя надули, такая работа не стоит и трех!
Государю стало горько. Два часа они с Дохом говорили, и о
"наставлениях Веспшанки", и о "море поучений" и о стихах
Ашонны... А о своей беде - или преступлении - Дох, стало быть,
не сказал? Или он, Варназд, не так спрашивал? Меж тем Харрада
обнял Доха, подошел к столику, с которого служанка еще не убрала
чашечек из-под бобов, и ударом ноги опрокинул столик на землю.
- Великий государь Иршахчан! Если он такой великий - чего он
кормит тебя бобами? Садись ко мне - я накормлю тебя мясом!
Так государь Варназд и юноша, который, как читатели уже
догадались, был тот самый Киссур, что утек из городской тюрьмы,
подсели к веселящейся компании. Стол был, как говорится, лес
мяса, пруд вина. Прибежали девочки, плясали на руках. Потом
опять пили. Варназд чувствовал себя счастливым. "Интересно,
арестовали уже Нана или нет?" - подумал он, и с досадой
вспомнил, что покинул дворец раньше, чем Ишим принес
перебеленный указ на подпись. А без подписи арестовать не
посмеют, на все этим чиновникам нужна бумажка.
- А почему стражники меня отпустили, - спросил новый знакомый, -
если распознали подделку?
- Бедные люди эти стражники, - сказал главарь Харрада, - им
казна уже третий год не платит, - денег нет.
- А на что ж они живут? - изумился государь.
- А честные люди сложились и платят, - ответил Харрада.
- Вы воры? - спросил государь.
- Друг мой, - наставительно произнес Харрада, - зачем обижать
людей кривыми именами? Положим, у кого-то отняли имущество. Если
отнял чиновник, это называется конфискацией, а если отнял
простой человек, это называется воровством. А какая разница?
Новый знакомый вмешался в разговор:
- Разница в том, что следует за чем. Кража - это когда отбирают
чужое. А конфискация - это когда отбирают украденное.
- Друг мой Дох, - захохотал Харрада, - ты пришел к определению
справедливого вора, ибо первыми воруют чиновники и стяжатели, а
мы, действительно, грабим лишь награбленное.
Часа через три компания покинула харчевню и пошла берегом
канала. Уже темнело. Над водою вставал золоторогий месяц, по
воде плыли льдинки и рыбьи кости. У далекого островка в дельте
реки, впадающей в канал, разгружалась баржа.
- Вот, - поднял руку Харрада, - показывая на баржу, - истинные
воры.
- А что там, - спросил государь.
- Загородная усадьба первого министра Ишнайи, - ответил Харрада.
- Это та, где раньше был храм Шакуников? - спросил юноша,
назвавшийся Дохом. Глаза его засверкали, как два раскаленных
пятака, и он так и вытянул шею, вглядываясь за реку.
- А ты что знаешь об этой усадьбе? - подозрительно уставился на
незнакомца Харрада.
- Я слыхал, что главный колдун шакуников, Даттам, время от
времени вылазит из своей могилы на этом острове, и уже загрыз
несколько глупцов, совавшихся к нему с неуместными вопросами. На
могиле колдуна вырос страшный тополь, но как только чиновники
приходят рубить запретное дерево, оно оборачивается репейником
или терном.
- Глупые выдумки, - живо перебил его один из воров, - колдун
действительно бродит на острове по ночам, а что касается тополя
над его могилой, - это самое обыкновенное дерево: просто
министру из гордости не хочется его рубить, и при каждом
земельном обходе он приказывает чиновником, чтобы тополь внесли
в ведомость как репей или там сливу.
- Он обманывает государя, - возмутился государь.
А незнакомец усмехнулся и сказал:
- Если бы первый министр обманывал государя только касательного
какого-то старого тополя, мне бы не пришлось покупать лопух за
три розовых.
С реки дул резкий и наглый ветер, сердце государя ныло от
желания посмотреть на дерево тополь: дерева этого он никогда не
видел, и оно представлялось ему каким-то дивным чудовищем.
- Если первый министр тебе насолил, - сказал Харрада, - почему
бы тебе не отплатить ему той же монетой? Усадьба, судя по
спущенным значкам, сегодня пуста: наверняка там найдется хорошая
добыча. Или ты боишься?
- Я ничего не боюсь, - сказал незнакомец, - пошли.
Отыскали чужую лодку и поплыли втроем: государь, новый знакомый
и главарь Харрада.
Тополь посереди храмовых развалин оказался унылым деревом с
округлыми листьями и серебристой корой, изъеденной страшными
трещинами рака.
- Господин Даттам!
Государь обернулся: это звал новый знакомый.
- Ты что, с ума сошел, - звать покойника? - зашипел Харрада.
Сразу за развалинами начиналась небольшая рощица, а за ней -
стена желтого кирпича. Харрада выбрал одно из строенией,
примыкавших к ограде, и принялся за дело. Через час он
совершенно бесшумно вынул несколько кирпичей, а потом вытащил из
рукава матерчатую змею, просунул ее в отверстие и тихо зашипел.
"Если там кто-то есть, - объяснил Харрада, - он увидит змею и
завопит". Но никто не завопил, и не прошло и двух минут, как
государь вслед за Харрадой влез в какой-то темный склад. Вдоль
стен были навалены тюки с казенными печатями, и у дальнего конца
склада, от потолка до пола, качались две гигантские чаши весов.
Государь надорвал один из тюков: там был шелк с рисунком из
золотой и серебряной листвы.
У министра была своя фабричка, производившая шелка на шесть
миллионов в год, а казенные печати стояли на тюках затем, чтобы
провозить эти тюки беспошлинно. И хотя государь об этом не знал,
он прекрасно понял, что в частный дом министра тюки с казенной
печатью честным образом попасть не могут.
Харрада сказал, что добыча вполне успешная, и что он знает
лавку, где ткань возьмут за полцены. Каждый из юношей взял по
мешку и потащил к дыре. Государю было необыкновенно хорошо. Он
представил себе, как он приносит этот мешок во дворец, и как
первый министр растерянно кается перед мешком... "А Харрада... С
Харрадой я буду ходить каждый день, и он мне будет показывать,
кто из сановников меня обворовывает..."
Государь сбросил тюк на траву и прыгнул следом.
- Вот они, голубчики, - заорал сверху чей-то голос, - и в тот же
миг на голову государя накинули мешок.
И кто хочет узнать, что случилось дальше, - пусть читает
следующую главу.
ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой беглец из городской тюрьмы мстит
изменникам императора.
В это самое время господин Нан в синем кафтане без знаков
различия шел по улице Синих Теней. Три часа назад ему сказали:
"Государь уехал в бирюзовую рощу. Государь не хочет вас видеть".
"Ничего не понимаю", подумал Нан, "почему меня не арестовали?
Государю сказали обо мне какую-то гадость, вероятно, подлинную,
