устроены так, как полагает этот сумасшедший чиновник, то это - ловушка.
Если же они устроены так, как полагал все эти четверть века Арфарра - то
эта встреча, возможно, изменит судьбы ойкумены.
Поздно ночью Арфарра выехал с несколькими спутникам из осажденного
города. Ночь была нежна и прохладна, луны осторожно крались в небе, как
два белых барсука, след в след, и конникам в боевых доспехах было удобно и
нежарко. Через час достигли разрушенного храма Фрасарха, - на берегу
ручья, за храмом, стоял домик для еды с маленькой острой крышей.
Арфарра, пригнувшись, вошел в домик: на столике, накрытом для троих,
стояла миска с пирожками и горела масляная плошка, на стене висело
несколько сухих молитвенных венков. За столиком, пригнувшись, сидел
человек и ел сладкий пирожок с маслом и сахаром. Человек поспешно встал и
сделал восьмичленный поклон. Арфарра ответил тем же. Человек был
толстенький, похожий на персик: глазки его, распустившиеся при виде
Арфарры, зашныряли по сторонам. Арфарра узнал по приметам господина Ханду.
- А что же... гм, - Арфарра запнулся, - что же пророк?
- Я не знаю, - сказал с досадой Ханда, - придет ли он, но если и
придет, то только после полуночи.
Они сели.
- Разумные люди, - сказал Ханда, - сожалеют, что наместник осмелился
на бунт. Вот - он выставлял вас негодяем, говорил, что богатство подданных
- залог богатства государства. Велел людям объявлять свои имущества.
Богатые люди послушались его, а теперь что? Он издал указ, по которому
каждый, не отдавший имущества на борьбу с врагами народа, сам враг народа!
Арфарра глядел в ночное окошко. В комнате было три окошка, -
счастливое число.
- Увы, - говорил меж тем Ханда от имени богатых людей, - мы были как
поленья, заключившие союз с огнем, и господин Айцар был как царь мышей,
который привел кошку в мышиную норку, чтобы та расправилась с его
недругами...
Так они говорили некоторое время, и обсудили все приемлемым образом,
и Ханда наконец сказал, улыбаясь: "Наши условия - ваши условия. Мы бы
хотели, однако, чтобы вы не казнили никого, кроме тех, на которых мы
укажем."
Наконец во дворе всхрапнула лошадь, что-то свистнуло, зашуршали шаги.
"Это, верно, пророк" - сказал Ханда. Арфарра обернулся к двери.
"Интересно, похож ли он повадками на Ванвейлена", - подумал Арфарра.
Дверь разошлась в стороны: на пороге стоял Ханалай.
И если вы хотите узнать, что произошло дальше - читайте следующую
главу.
20
Ханалай, нагнувшись, неспешно вошел в комнату.
- Ба, - сказал Ханалай, подцепив лапой блюдо с пирожками, - разве это
угощение? Поистине, гость, кто бы он ни был, - дорога к небу. Как можно
плохо принимать гостя?
В дверь, поскрипывая сапожками, входили люди. Иные, подходя к столу,
развязывали узлы с провизией, другие вставали с секирами и мечами у стен.
Арфарра понял, что его дружинники в сенях уже перебиты, и что Ханда с
самого начала заманивал его в ловушку.
- Я, - сказал Ханалай, - невежественный человек, а мои советники -
мудрые люди. Я говорю им: "Пока Арфарра в столице - ее никак не взять.
Если Арфарры не станет, - через сколько времени мы возьмем столицу?" Мои
советники мудрые люди, но они начинают спорить. Одни говорят "через два
дня", другие - "через четыре". Я растерялся и решил позвать вас, господин
Арфарра, чтобы вы сами ответили на этот вопрос.
- Что ж, - сказал Арфарра, - вы, может быть, возьмете столицу и
завтра. А послезавтра ваше войско разграбит ее и разбежится, потому что
все эти люди пришли сюда в надежде иметь выгоду в грабеже и вернуться в
свои деревни. Если вы попытаетесь воспрепятствовать грабежам, вас сметут,
как сухой лист. А потом вы останетесь на развалинах Небесного Города, без
войска и с репутацией святотатца. И тогда люди более умные, из тех, что не
спешат называться государями и министрами, откажут вам в подчинении, - и
кто-то из них, инисский правитель, или чахарский князь, через двадцать лет
станет хозяином ойкумены, населенной, впрочем, покойниками, оборотнями и
людоедами.
- Тю, - сказал Ханалай, - а ведь я мог бы, пожалуй, подарить вам
голову этого изменника Ханды, и заключить с вами мир: останусь ли я первым
министром?
По знаку Ханалая перед Арфаррой поставили походную тушечницу,
расправили бумагу.
- Я действительно хотел бы заключить мир, - сказал Ханалай. -
Позовите сюда Киссура, и мы договоримся.
Арфарра вздохнул и сказал:
- Я конечно не позову Киссура. Двух кабанов не жарят на одном
вертеле.
- Ладно, - сказал Ханалай, - но уж одного-то кабана я изжарю в свое
удовольствие.
Арфарру показали всему разбойничьему городку: это заняло много
времени, и стража дважды сменялась, следя, чтобы пленника не убили до
смерти. Потом провели по дорожкам сада через все семь ворот в залу Ста
Полей, малую залу в загородном дворце.
На сверкающем троне сидел государь Варназд, и одна нога его опиралась
на синий квадрат, называемый небо, а другая, - на коричневый квадрат,
называемый земля, так что было ясно, что тот, кто стоит на троне, попирает
ногами небо и землю. Государь Варназд был без маски, и все видели его
бледное и испуганное лицо. У ног государя, на янтарных ступенях, сидел
яшмовый араван. Слева стоял, улыбаясь, Чареника. Ханалай, в полном
вооружении, сидел на помосте справа. Его разодетые командиры натянуто
улыбались.
- Государь! - сказал Ханалай, - я, простой крестьянин, увидел, что
все беды в государстве произошли из-за несогласия его частей и козней
колдуна и самозванца, проникшего во дворец, и я поклялся устранить
несогласие и положить ойкумену к вашим ногам. И четыре месяца назад боги
позволили мне, простолюдину, освободить моего государя из рук колдуна и
самозванца, называющего себя Арфаррой, а нынче они отдали мне лже-Арфарру
в руки: вот он перед вами! Сегодня вы подпишете указ о его казни!
Двое дружинников Ханалая подхватили старика и швырнули к ступеням
трона. Государь закрыл лицо руками. Арфарра поднял голову и, не отрываясь,
глядел на человека у янтарных ступеней, пытаясь отыскать его сходство с
Клайдом Ванвейленом. Пророк опустил глаза и молчал.
Государь нерешительно повернулся к Чаренике и сказал:
- Я бы хотел провести расследование, прежде чем подписать такой указ.
Бывает, что казнь невинного губит государство.
Чареника усмехнулся и ответил:
- Министр Ханалай говорит правду, как бы ни обстояли вещи на самом
деле. Если этот человек попался в плен, - стало быть, он - неудачник и
самозванец.
- Я не подпишу такого указа, - громко сказал государь.
- Я вижу, - вскричал Ханалай, - этот чернокнижник до сих пор морочит
государя! Уж не считаете ли вы его настоящим Арфаррой? Но я вырву вашу
душу из когтей беса! Клянусь, и получаса не пройдет, как этот человек
признается, что он самозванец и колдун.
По знаку Ханалая с Арфарры содрали рубаху. Старик понял, что мучить
его будут прямо на глазах молодого государя.
- Такие сцены, - сказал Арфарра, - не для глаз государя. Нельзя ли
где-нибудь в другом месте?
Ханалай молча осклабился. Арфарру повалили ничком, - один стражник
сел на ноги, а двое других принялись бить его расщепленными палками.
- Ну что, - спросил Ханалай через некоторое время, - признаешь, что
ты самозванец и чернокнижник?
Арфарра молчал. Один из стражников намотал волосы на палку и
приподнял его голову, чтобы убедиться, что старик не потерял сознания.
- Я, невежественный человек, - сказал Ханалай, - слыхал, что
чернокнижники зашивают себе под мышки особые грамоты, и оттого не
чувствуют боли. Я думаю, если мы поищем с ножом у него подмышками, то эта
тварь наконец раскается.
Арфарру подняли и стали привязывать к столбу, выламывая руки.
- Не надо, - закричал государь, - не надо, я подпишу все, что угодно!
Ханалай усмехнулся. Арфарру отвязали от столба и даже накинули на
плечи плащ. Государь подписал указ о самозванстве Арфарры и о немедленной
казни самозванца, негодяя и друга лжи, и еще кое-что, о чем просил
Ханалай. Яшмовый араван так и не оторвал взгляда от янтарных ступеней.
Ночью Арфарра очнулся в камере. Тюремщик напоил его горячим бульоном
и сказал, что яшмовый араван посоветовал беречь Арфарру на случай
возможной перемены судьбы: кто знает, на кого можно выменять такого
пленника! Но Ханалай возразил, что святой отец мало смыслит в мирских
делах, и велел распять самозваного Арфарру завтра. Потом тюремщик сел в
угол, - узник лежал, не шевелясь, в каменной проруби на гнилой соломе.
Рубаха на спине слиплась от крови. Арфарра ждал: неужели не придет яшмовый
араван? Прошел час, другой... Арфарра понял, что нет, не придет, и что
яшмовый араван такая же игрушка в руках Ханалая, как и сам государь.
Близилась середина ночи. Арфарра попытался перевернуться, охнул и
горько заплакал. Все было, как четверть века назад, - только еще страшней.
В двухстах шагах, - думал Арфарра, - спит человек, вероятно, соплеменник
Ванвейлена! Было ужасно, - умирать в двухстах шагах от тайны и даже не
знать, какова она из себя. Было ужасно видеть, что это из-за тебя,
четверть века назад, и тайна пропала, и сломалась судьба страны. Было
ужасно знать, что это из-за тебя судьба страны сломалась два года назад
опять, на этот раз непоправимо. И уже совсем ужасно было при этом, -
четверть века пользоваться народной любовью и существовать в десятке
самозванцев. "Завтра меня казнят" - подумал Арфарра в отчаянии, - "и я
никогда ничего не узнаю."
Скрипнули засовы, - в камеру вошел Ханалай. Он шуганул стражника,
укрепил над изголовьем масляный фонарь и сказал:
- Я, - простой человек. Я увидел, что господин Арфарра мешает мне
освободить столицу, и спросил у своих советников: "Почему бы нам не
пригласить его на переговоры и не схватить?" Мои советники мудрые люди,
они возмутились: "Как можно! Арфарру не поймаешь на такую уловку..."
Ханалай рассмеялся:
- Почему вы явились туда?
- Чугунный котел - и тот нет-нет да и треснет, - ответил Арфарра.
Ханалай покачал головой.
- Я невежественный человек, - сказал Ханалай. Я подумал так, как вы,
- но мои советники - мудрые люди. Они качают головами и говорят, что
что-то тут не то: надо взять и пытать этого человека, пока он не скажет
истинной причины.
Арфарра тихо закрыл глаза. Ханалай встал, отодвинул травяную тряпку,
накинутую поверх пленника, и задумчиво потыкал пальцем ему в спину.
Арфарра закусил губу от боли. Ханалай вздохнул, подтянул одеяло на место и
вытер палец.
- А ну их к бесу, - сказал Ханалай, - моих мудрых советников. Сами
курицу зарезать не могут, а такие приказы подписывают, что мясника
стошнит. Я так полагаю, что это большая ошибка пытать человека, если не
знаешь заранее, в чем он должен признаться.
Арфарра молчал.
- Мои советники, - продолжал Ханалай, - говорят мне, что не пройдет и
недели после вашей казни, как столица падет. Хочу спросить ваше мнение:
так ли это?
- Да, - ответил Арфарра.
- Еще мои советники сказали, что если вы напишете людям в столице
указ о том, что Небо покарало вас за непослушание государю и его верным
слугам, и что перед смертью вы поняли весь ужас своих грехов и призываете
жителей столицы раскаяться, - то тогда столица сдастся через два дня, и
при этом будет больше порядка и меньше убийства. Так ли это?
- Да, - ответил Арфарра.
