телеграмму из войск. Его встретили и сопровождают сюда.
- Вот тогда мы отпустим и вторую половину жителей, а также имеющихся
пленных. А теперь я хочу спросить: что вы намерены нам предложить?
- Мы уже обменялись мнениями с Ее величеством, - сказал Парвис, - и
решили, что всех, и вас в том числе, устроит следующий вариант. У нас есть
остров, где проходили карантин все иммигранты. Территория в три тысячи
квадратных миль, город, порт, несколько десятков поселков. Мы намерены
вывезти оттуда всех, кто пожелает уехать, и предоставить этот остров в
ваше распоряжение.
- Вот как?
- Да. Вы будете иметь право сами устанавливать там любую форму
правления и вести образ жизни, какой пожелаете. Ограничение единственное:
в течение десяти лет вы не должны будете этот остров покидать.
- Почему это?
- Чисто медицинское ограничение. Вы являетесь носителями инфекций, к
которым у нас нет иммунитета.
- Понятно. Ловушка для дурака. Сказочный остров, мы поплывем к нему
на корабле, и где-то на глубоком месте команда откроет кингстоны.
- Во-первых, с вами буду я и наследник. Во-вторых, нам просто нет
смысла этого делать. Если бы мы хотели вас убить, мы бы накрыли вас в
городе газом. Не ваше изобретение: брать заложников. Мы покончили с этой
практикой лет пятьдесят назад - знаете, каким способом? Мы провозгласили,
что каждый заложник - это павший солдат. Еще живого, его уже считали
мертвым. И действовали так, как будто перед нами только вооруженный
противник. Это было очень жестоко, но чрезвычайно действенно. К вам мы
этой меры не применили лишь потому, что вы новички среди нас и еще не
знаете всех правил игры. Вы думали, что нарушили правила, смахнули фигуры
со стола - и тем победили? На самом же деле, вы просто совершили заведомо
проигрышный ход.
- Я подумаю над вашим предложением. Должен сказать, в свою очередь,
что мы уже имеем интересное альтернативное предложение, которое сейчас
изучаем. Возможно, мы выберем что-то одно, возможно, совместим оба. Не
исключено, что найдется и нечто третье. Подождем, с чем приедет наследник.
Итак, гражданин президент, вас проводят туда, где вы будете пока жить.
Адмирал, в вашей власти проконтролировать процесс вывода половины жителей.
Хотя я даю честное слово, что действительно будет отпущен каждый второй.
- Говорят, у вас остался наш раненый офицер, парламентер, - сказал
Виггелан. - Что с ним?
- Он не ранен, он отравлен газом. Врач сказал, что не ручается за его
жизнь.
- Может быть, вы разрешите нам его забрать? В госпитале ему будет
лучше.
- Да? А сорок моих людей, которые в таком же состоянии - они будут
подыхать здесь?
- Мы можем прислать вам врачей, медикаменты...
- И это будут переодетые казаки? Нет, благодарю. Хватит с меня
вчерашней ночи. Скажите спасибо, что я не исполнил обещания и не
расстрелял сотню заложников.
- Спасибо, - сказал Парвис.
- Я не слишком верю в эти басни, адмирал, что налет был осуществлен
без вашего ведома...
- Тем не менее, это так. Казачий полковник Фигурнов мною арестован и
будет предан суду, а контр-адмирал Денисов погиб в бою.
- Будем считать, что так и было.
- Так вот, возвращаясь к моему офицеру...
- Да ладно, заберите вы его! Но тогда пусть наш врач съездит в ваш
госпиталь и возьмет все, что ему нужно.
- Хорошо.
- Вот, собственно... - Глеб развел руками, как бы извиняясь за
увечность пейзажа. - Это БАМ. В ту сторону - Тында, километров двести.
Есть маленький поселок на пути, Ларба - километрах в пятнадцати. Можем
сходить, если хотите...
Капитан Тиунов, посланный в разведку, колебался. С одной стороны,
хотелось окончательно убедиться, что да - они находятся именно там, где и
было заявлено. С другой: он ни секунды не сомневался в том, что проводник
говорил правду. Эта дорога вдоль насыпи, эти колеи, полные водой, эти
брошенные шины и полуутонувший в грязи трактор... такое не спутаешь ни с
чем. Рельсы тихо гудели...
Небо было пронзительно-синее, и сопки вокруг переливались всеми
оттенками желтого. Капитан вздохнул:
- Пойдемте обратно...
- Так я оказался здесь... - Голицын откинулся на спинку брезентового
стульчика и улыбнулся. - Разумеется, ни о каких поисках Марина речь уже не
шла, и мне приказано было числить себя в резерве.
- И каковы, по-вашему, намерения Парвиса? - спросил Кирилл Асгатович,
затягиваясь пахнущей чем угодно, но не табаком, лечебной папиросой.
Надлежало выкуривать по две дюжины в день...
- Трудно сказать. Он весьма непроницаемая личность.
- Но вы его все-таки несколько изучили, не так ли?
- Скажем так: я прилагал усилия.
- Он способен на решительные поступки?
- Да.
- Из него получится хороший президент?
- Да. Он умный, волевой, деятельный человек. Умеет подчинять себе
других, при этом не ломая их. Насколько мне известно, он давно и успешно
сотрудничал с кейджиберами, и сейчас в его окружении есть несколько бывших
кейджиберов. Как я понимаю, он использует их, а не наоборот.
- Замечательно... - Кирилл Асгатович с отвращением бросил окурок с
пепельницу, прикрыл крышку. - В наших руках есть один кейждибер, который
рассказывает странные вещи. Похоже, что у них там произошел какой-то тихий
переворот, и теперь все кейджиберы, оказавшиеся здесь, превратились в
изгнанников. Их центр не то разогнан, не то вообще уничтожен. Возможно,
что они, оставшиеся, будут концентрироваться вокруг Парвиса...
Теоретически: сумеют они подчинить его себе?
- Маловероятно.
- Но все же?..
- Боже мой. Всегда остается какой-то шанс...
- Придется его учитывать.
- Но в той ситуации, которую вы изложили... чем они вообще могут быть
нам опасны? Я как-то не могу представить себе вариант, при котором...
- Я и сам ломаю над этим голову. Прежде они готовили вторжение, это
было понятно и вполне определенно. Теперь же... не знаю. Но почему-то
ничего хорошего не жду. Наверное, я отношусь к ним предвзято.
Они переглянулись и понимающе улыбнулись оба.
- На кой черт Марин понадобился Парвису? - задумчиво сказал Кирилл
Асгатович.
- Он выразился очень осторожно. Якобы его помощники располагают
информацией, которая Марину необходима. Но что это за информация и для
чего именно она нужна...
- То есть, они хотят направить нашего друга на какую-то неизвестную
нам дорожку?
- Не исключено.
- Но наш друг - очень норовистая лошадка. Которая еще никого не
возила. Никого и никуда... А что это за чепуха с ариманитами?
- Я подозреваю, что это вовсе не чепуха. Об ариманитах я и раньше
слышал много интригующего...
- Третья сила?
- Как бы не первая... Якобы они способны направлять мировые события в
нужном им направлении.
- Вот даже как...
- И в этом смысле они составляют конкуренцию какой-то невероятно
тайной организации, которую в нашем случае представляет господин Глеб
Борисович. И вся история мира есть ни что иное, как борьба между этими
силами.
- Это уж как полагается.
- Да, Кирилл Асгатович. Звучит по-идиотски. Но я почему-то отношусь к
этому почти всерьез...
Тысячу лет назад - еще в Форт-Эприле, да... Боже мой, это была
предыдущая жизнь, в этой просто не могло быть никаких Форт-Эприлов... их
поселили в старом пыльном двухэтажном доме, поющем на ветру, и вот в этом
доме на чердаке она обнаружила сундук. Там был медный бинокль, и какие-то
книги, а в самом низу, завернутое в серую редкую тряпицу и перевязанное
черной тесьмой, лежало темное кружевное платье. Она схватила его,
развернула... Это было чудо! Но, когда она вынесла его на свет, оказалось,
что оно все покрыто пятнами плесени и расползается под пальцами...
И сейчас она плакала, переживая то давнее разочарование. Билли жался
к ней и пытался утешить.
Моросил мелкий противный дождь, слез не было видно никому.
Тропинка осклизла, как мыло. Острые каблучки кавалерийских
полусапожек застревали идти было тяжело - но это, наверное, меньшее зло,
потому что мужчины все время падали. Поэтому и Билли она несла сама. Не
могла доверить. Впрочем, полковник и без того был слаб невыразимо. Ему
было неловко и стыдно - выказывать эту свою слабость, но идти, не опираясь
на плечо Дэнни, он просто не мог.
- Привал, - сказал Дэнни, и все повалились, кто где стоял.
Олив, так пока никого и не узнающая, сидела к Светлане спиной. От ее
промокшей насквозь куртки шел пар. Серый мех слипся черными сосульками.
Пахло кисло.
- Осталось мили две, - объявил Дэнни. - И уже только под гору.
Наверное, она уснула. Потому что рядом вдруг появился Глеб, поднял ее
и обнял. Она уткнулась в его плечо. Я никогда не забывал тебя, сказал он.
Никому не верь и ничему. Все лжет, глаза лгут, ум - тоже лжет. Просто
знай: я тебя ни на минуту не забывал...
Потом, так и не проснувшись, она встала и пошла.
Вчера до восхода Глеб провел их через перевал, помог спуститься
вниз... Он не объяснял ничего вслух, но было ясно и так: делается это на
случай его смерти. За перевалом, расставаясь, он обнял полковника, пожал
руку Дэнни, погладил по щеке Олив. Светлана не слышала, что он им говорил,
из-за внезапного звона вокруг. Потом он подошел к ней. Подошел, но не
приблизился. Между ними всегда были тысячи миль, и сказанным словам
требовались долгие часы, чтобы долететь и быть услышанными.
- Прощай, - сказал он, и она повторила:
- Прощай...
- Береги себя. Береги парня. Может быть, на тебя теперь вся
надежда...
Потом он повернулся и быстро пошел вверх, не оглядываясь.
Тропа вильнула направо, налево - и вдруг Светлана обнаружила себя
буквально в самом центре военного лагеря. Слышалась английская речь,
солдаты в зеленой форме месили грязь, а полковник Вильямс допытывался у
замершего перед ним офицера: почему это он, полковник, должен чего-то еще
ждать? Тем более, что две совершенно штатские леди, одна из них с
ребенком, невыносимо устали и замерзли во время этого чудовищного
перехода... Но генерал Торренс... - пытался оправдаться офицер. И кроме
того - ни одного дома, где могли бы...
- Так найдите! - вдруг закричал полковник. - Вы солдат или теплое
говно?
Они стояли, белые, готовые то ли начать стрелять, то ли - вцепиться
друг другу в глотки.
- Что происходит, господа? - голос настолько знаком, что нет сил
оглянуться... - Полковник Вильямс? Боже мой, какими судь...
И - все. Светлана медленно поворачивается, и говорящий узнает ее.
- Так я оказался на суше, - Сайрус засмеялся. - И почти самым главным
здесь, в армии. Неразбериха, какую невозможно вообразить... Ты хоть
немного согрелась?
- Да, - Светлана блаженно откинулась на приподнятое изголовье
складной походной кровати, где она лежала под тремя одеялами и еще с
горячей бутылкой в ногах. Хозяйка дома дала ей длинный вязаный свитер,
колючий, но очень теплый. Билли залез Сайрусу на плечо и теперь сидел там,
гордый, как попугай. - Я совсем забыла, что бывает так тепло...
- Я отлучусь ненадолго, - сказал Сайрус. - Служба никуда не исчезла.
- Сай, - преодолевая что-то колючее внутри себя, сказала Светлана. -
Только не думай, что я ничего не говорю потому, что мне есть что скрывать.
Мне нечего скрывать, а говорить я не должна потому, что... Эти слова не
должны звучать. Еще ничего не кончилось...
- Да. Полковник просил не спрашивать тебя ни о чем. Наверное, ему
лучше знать... - горечь он подавить не сумел.
- Я никогда не верила во всякую чертовщину... но тут - своими
