Василенко без фуражки, рукав кителя оторван, на плече автомат.
- Вы тут все целы? - голос сорванный, сиплый.
- Все, Федор. Нормально.
- Доктор где?
- В доме. Случилось что?
- В больницу ей надо. Фогель там уже зашился. Раненых...
- И у нас - Валера.
- Так он здесь был?!
- Н-ну... в общем, да.
- Сукин сын. Сильно ранен?
- Сильно, Федор.
- Слушай, Архипов, а что вы тут вообще устраиваете? Пальба у вас шла?
- У нас. Оборотни напали. Федор, давай отвезем Валеру, а потом
вернемся за Лидой. Ее сейчас все равно нельзя трогать.
- Опять то же самое?
- То же самое.
Василенко длинно выругался.
Дима спустился вниз.
- Здравствуй, Федор Игнатьевич.
- И ты здесь, учитель...
- Пока вы говорите, он умрет, - сказала вдруг молчавшая Татьяна. Она
так и сидела, положив голову раненого себе на колени. - Вы во всем
разберетесь, а он умрет.
- Твоя правда, девушка, - сказал Василенко. - Беремся, учитель.
Когда его поднимали с земли, раненый вскрикнул. Застонал он и тогда,
когда его втискивали в тесный салон милицейского "москвича". Татьяна села
с ним, чтобы придерживать по дороге.
- Садись, учитель, - сказал Василенко. - Лишним не будешь.
Переднее сиденье было липким от крови. Дима приспустил стекло и
выставил наружу ствол автомата.
Город не спал. Где-то что-то горело, над крышами летели снопы искр.
Василенко вел машину медленно, их обгоняли - грузовики и легковые. По
тротуарам группами шли люди, несли вещи, толкали коляски. Поблескивали
стволы ружей.
- Так чем вы занимались, учитель? - спросил Василенко.
- Сидели в засаде, - сказал Дима.
- На оборотней?
- Нет. На тех гадов, которые уводят людей.
- Фью!..
- Они не пришли.
- Теперь я понял вашу возню. А еще хотел сказать вам... впрочем,
чушь. Теперь ясно, что чушь. Значит, охота с подсадной сорвалась... Они
убили Ловягу. Около полуночи.
- Что? Убили? Ловягу убили?
- Сунули головой в унитаз и выстрелили в затылок. Прямо в кабинете.
Там у него личный сортирчик был - очень кстати...
- Господи! - сказал Дима. - Он что же - один был? Там же исполком,
люди должны...
- А не было никого. Разбежались, что ли. Непонятно. Но, в общем,
никого не было. А, может, не видели. Может, нечего было и видеть...
Дима сидел, как пришибленный. Странно - смерть этого гэбиста
показалась вдруг многозначащей. Не просто смерть, одна из многих за
последние дни, а знак. Неясно, чей, неясно, кому поданный, но - знак.
Не забыть позвонить, подумал он.
Перед распахнутой дверью приемного покоя стоял "уазик" скорой помощи,
и шофер шарил лучом прожектора по разломанной местами больничной ограде.
Отгони чуток! - крикнул Василенко. Шофер кивнул и тронул свою машину.
Качнувшийся луч вдруг выхватил из темноты что-то длинное, змееобразное,
приподнявшееся было над забором. Тут же ударила автоматная очередь,
полетели щепки. Из-за забора донесся вой. Помогай, учитель, сказал
Василенко. И ты, девушка...
Втроем они отнесли раненого в приемный покой. Там был ад. Люди лежали
на кушетках, носилках, на голом полу. Некоторые могли сидеть, кто-то
ходил, убаюкивая боль. Кто-то плакал. Кто-то стонал, кто-то ругался.
Кто-то уже умер. Пахло кровью и мочой. Старуха-медсестра сделала Валере
укол. Так что, Федор Игнатьевич, сказала она Василенко, до утра на
припасах дотянем - и все. Хуже, чем в войну. Хуже, старая, кивнул
Василенко. Учитель, ты с автоматом - иди наружу, карауль. А ты, девушка
Татьяна, пройдись по больнице, собери пустые бутылки, бензин я подвезу.
Попробуем огонь...
Запасные магазины числом три нашлись в карманах огромной Валериной
куртки. Перегружая их к себе, Дима вспомнил, наконец, кто такой этот
Валера. Тот самый пропавший неделю назад милицейский сержант, о котором
Архипов сказал, что он якобы попытается пробраться во внешний мир; будто
бы после того, как отрубило связь, а на дорогах появились странные посты,
заворачивающие назад все машины, Василенко послал одного из своих парней с
письмом через тайгу... Значит, не прошел. Ясно...
Парень в штормовке и с дробовиком в руках показал Диме - встань туда!
Забор был шагах в тридцати, неровно-белый в падающем из окон свете. Слева
был темный сарай, еще левее - заросли. Оттуда можно было ждать нападения.
Дима отсоединил магазин, выщелкнул несколько патронов. Серебряные пули шли
через две на третью. Зарядил в том же порядке и стал ждать.
Нападение началось через полчаса. Ударило несколько выстрелов, и
заросли будто взорвались, вспенились - огромными прыжками, зависая в
верхней точке и стремительно ныряя к земле, из них рванулись бесформенные
темные комья. Тут же несколько прерывистых огненных черт сошлись там, в
центре этого выброса - взвились клубы огня. Пронзительный визг ударил по
перепонкам. Не там, не там! - крикнул кто-то, и Дима уже видел, что
главное не там: над крышей сарая приподнялись, посверкивая красными
точками, с десяток черных бугристых туш. Дима бросил автомат к плечу и
выстрелил, не целясь - крайняя туша осела, а остальные, продолжая визжать,
понеслись по скату. Тремя выстрелами он сбил еще двоих. Над самым ухом
грохнул дробовик, и еще одного паука буквально разорвало пополам.
Уцелевшие прыгали на землю и рассыпались веером. Дима ударил короткой
очередью - еще двое покатились. Справа заработал другой автомат. Кто-то
стрелял из окна больницы. Рядом раздался крик - паук опрокинул кого-то и
вгрызался, задрав брюхо вверх. Очередью его разнесло и отбросило, но
некогда было смотреть, что с человеком. Еще один паук, подбежав, высоко
подпрыгнул, целясь в окно. Навстречу ему пальнули из дробовика - мимо!
Раздался звон стекла и шум падения. Следующего паука, пытавшегося
последовать за ним, Дима сбил влет. Сзади хлопнуло три выстрела, Диме
рвануло рукав - и под ноги ему подкатился убитый паук. В больнице, в
больнице, кричала женщина, они внутри! Коридор и снова коридор,
разломанная дверь, паук, оседлавший труп - поднимается, готов прыгнуть -
Дима успевает выстрелить. Летят клочья. Там еще, еще! Дима меняет магазин,
ногой сбивает болтающуюся створку двери. Палата. Мертвые. Четыре паука
тупо возятся на трупах. Дима видит, как пули разносят их на части.
Наконец, кончаются патроны. Снаружи стрельбы тоже не слышно. Дима
поворачивается, чтобы уйти, и сталкивается с Татьяной. Пойдем, пойдем,
говорит он, тут уже все...
Снаружи светло - бензиновые костры. Стойте, туда нельзя, хватает Диму
за руку женщина с чадящим факелом в руке. Видите, что за теми
попрыгунчиками тянется... В неровном свете переливаются плывущие
волнообразно нити. Там, где Дима стоял, кто-то лежит, корчась, и нити
обвивают его со всех сторон. Уже все, говорит женщина и крепко держит
Диму, я видела, я знаю. Уже не помочь...
Провал.
После провала: Дима, Татьяна и незнакомый мужчина с вертикалкой - у
окна. Кажется, второй этаж. За забором что-то горит - тускло, дымно.
Несколько огненных трасс - по ту сторону вспыхивают костерки, идет треск и
шипение.
- Не любят огня, - голос у Татьяны сдавленный, страшный.
Провал.
Двор - и, кажется, светает. Гнусная вонь горелой шерсти: мертвых
пауков свалили кучей, облили бензином и подожгли. Клейкие нити еще плавают
в воздухе, но их уже мало - это почти не опасно.
- С Леонидой-то Яновной дело пошло, - сказала старуха-сестра,
принимавшая Валеру; она сидела рядом с Димой и смолила беломорину. -
Золотые рученьки у докторицы, дай ей Бог здоровья... И ваш паренек
поправится, поправится... сильный, красивый, такие поправляются. Я ж все
четыре года на фронте была, видела, знаю. Девочка такая хорошая у него,
помогает, делает все. Выходим, выходим. Невеста, наверное, его?
- Моя, - сказал Дима.
- Ай, повезло-то как! Такая девка чудная, просто слов нет. Э-эх, будь
таких на округу десяток, так и беды, мобыть, не стряслось бы...
- Много убитых? - спросил Дима.
- Много, милок. Не считала, но много. А сколь по своим домам
лежат-дожидаются... За грехи напасть и кара лютая... а подумать - детки-то
причем? Им-то за что такие муки? Неправильно это.
- Неправильно, - согласился Дима.
- Тот же Содом взять... Господь сказал: помилую, если сыщутся десять
праведников. А кто ж их искал? Ангелы взаперти у Лота всю ночь просидели,
вернулись, сказали: нет десяти праведников. А дети невинные и младенцы?
Они не праведники ли? Не может же быть, чтобы в городе десяти младенцев не
нашлось... Нет, неправильно это. Нельзя карать. Нельзя никогда.
Подошел невысокий человек в длинном кожаном плаще. Оружия у него не
было.
- Извините, вы Вышнеградский? - наклонился он к Диме.
- Я, а что?
- Отойдемте на пару слов...
Голос его показался Диме смутно знакомым. Но голова отказывала
начисто - ни думать, ни вспоминать не хотелось.
- Я Зайчиков, - сказал человек. - Из краевого у-ка-гэ-бэ. Видите ли,
на календаре покойного капитана Ловяги последняя запись была такая:
"Поговорить с Вышнегр." То есть с вами. Поэтому...
- Постойте, - оторопело перебил Дима. - Вы-то сами откуда взялись?
- Я здесь уже неделю.
- Вот оно что... Тогда понятно.
- Так вот, насчет капитана... Курить будете?
- Бросил.
- Правильно сделали...
Тот, который назвал себя Зайчиковым, вытащил из пачки сигарету,
зубами, оскалясь, зажал фильтр и поднес к лицу зажигалку. Зажигалка
протяжно щелкнула и вдруг вся засветилась глубоким малиновым светом. И
сразу же - как ударили по голове - ничего на свете не стало, кроме этого
малинового света. Земля исчезла из-под ног, и воздух сделался пустым. Дима
повис над горящей бездной, рухнул вниз - и прошел ее насквозь.
Он твердо стоял на ногах, а вокруг с шипением испарялись только что
бывшие перед глазами картины, уступая место другим, тем, что скрывались за
ними. И все, что он помнил, съеживалось и сворачивалось свитком, открывая
другую память. Но не исчезало полностью...
- С возвращением, сайр, - сказали рядом.
Гэбрил обернулся. Голова закружилась, повело в сторону, он
переступил, чтобы не упасть, и натолкнулся на магнуса Зоунна, квинтала
"пси-лавверов". Зоунн был в гражданской форме и без оружия.
- Простите, магнус, - сказал Гэбрил. - Оступился.
- Не отвлекайтесь, сайр, - строго сказал магнус. - Процедура.
Перечислите уровни, на которых побывали.
- Самех, Мем, Йод, Вав, Зайин...
- Вав, а затем Зайин - именно такая последовательность?
- Да, магнус. Я думаю, мониторинг подтверждает...
- У уровня Вав мониторинг прекратился, так что вся надежда на вашу
память, сайр. Два часа вам на сон, час на восстановление. Затем - вас ждет
тоун Джаллав.
- А что случилось? Я понял так, что меня отозвали экстренно...
- Во-первых, вас еле нашли. Это была моя идея - поискать вас в уровне
Зайин. Как вас могло забросить из Вав на более высокий уровень -
непонятно. Так что с вас пиво, сайр. Шучу, конечно. Во-вторых, не
вернулось уже четыре разведчика, с мониторингом творится невообразимое...
Постарайтесь отдохнуть как следует. Разговор будет долгим.
МИКК
- Забываете старика, - бурчал Дед, провожая Микка и Кипроса в недра
своей большой, но донельзя захламленной квартиры. - Не звоните, не
приходите, как и не было вас никогда...
- Закрутило, - оправдывался Кипрос, - что делать, жизнь-не жизнь...
Потом, когда край стола удалось расчистить от книг, газет и почему-то
