глаза, а сам подумал: будешь курить свою капусту. Похоже, барону
пришла в голову эта же самая мысль.
- Я, разумеется, не имел в виду рабби Лева,- сказал он.- Мы люди
одного круга.
Благородство, как известно, выше крови. Но, согласитесь, ведь и
рабби Лева могут использовать в своих целях всяческие нечистоплотные
личности наподобие Жаботинского или, не к столу будь сказано,
Бен-Гуриона:
- Кто такой Жаботинский? - с интересом спросил рабби Лев. - Я уже
не в первый раз слышу это: Жаботинский, Жаботинский:
- Мы здесь вести переговоры не об этом собрались, - сказал барон.-
Дело вот в чем:- он вдруг замолчал и хмуро посмотрел на меня. С
большим, думаю, удовольствием отправил бы он меня сейчас отдохнуть на
дне местной тинной речушки: Да вот только беда: не мог. - Дело вот в
чем. Гезельшафт Туле предлагает Каббале обмен. Честный обмен. Честный
и выгодный обмен.
Существуют, как вы знаете, сокровенные руны:
И тут произошла полная неожиданность: в пивную ввалились
посетители, коих никакой протокол переговоров не предусматривал и
предусматривать не мог.
Было их пятеро, все примерно моих лет и чуть помоложе, кто в
штатском, кто в поношенной шинели, явно мои соотечественники и
наверняка товарищи по оружию. Через заговоренную дверь они прошли так
же легко, как проходили в свое время через большевистские полки и
дивизии. Ничто не могло свалить их с ног, кроме пули:
Мало их было. Просто мало. А пуль - эх, слишком много пуль
запасено было в арсеналах на победный семнадцатый. Так много, что
хватило и на девятнадцатый, и на двадцать первый:
- Сакрыто,- сказал хозяин.
- Открой,- велел кадыкастый, в шинели и пенсне. Бывший дроздовец,
наверное.
Рука его, согнутая, чуть дрожала.
- Сакрыто, - повторил хозяин и демонстративно повернулся спиной. -
Не шуми.
Или ити сфая софдепия пиво пить.
- Братцы, - затосковал дроздовец громко, - столбового дворянина:
чухна белоглазая:
Что будет дальше, я уже почти видел. Хозяину набьют физиономию, и
он побежит за полицейским; барона обзовут, к вящей радости рабби,
жидовской мордой:
А закончится вот чем: барон применит не сокровенную, но вполне
действенную руну "иса", и мои братья-офицеры вдруг перестанут
понимать, кто они есть и где находятся, затоскуют как бы предсмертно и
бесцельно и неудержимо побредут куда-то, да так и не остановятся до
самой смерти в ледяном пространстве:
Допустить такого я не мог.
Я встал. Будь я одет, как они, даже разговор мог бы состояться. Я
заказал бы выпивку на всех, и мы проговорили бы до утра: то есть как
бы мы, потому что моего отсутствия ребята уже бы не заметили.
Переговоры же барона и рабби,
Туле и Каббалы, пошли бы своим чередом. Но, к сожалению, был я в
английском костюме, при котелке и перчатках, с лаковой тростью -
преуспевающий компатриот, крыса, успевшая сбежать не с пустыми
лапками, пока они там держались зубами из последних сил - и гибли,
гибли один за другим. Пристрелят они меня, как сволочь, как собаку - и
правы будут. А потом - обзовут барона жидовской мордой:
- Вам еще рано сюда, господа,- сказал я, подходя. Я был все тот
же, только во лбу моем они видели дырочку от пули.
- Иисусе Христе, - прошептал тощий в артиллерийской фуражке и
мелко перекрестился.- Мертвяк. Допились. Донюхались:
- Господа,- я постарался смягчить голос до бархатного. - Живые
сюда не ходят.
Не принято. Вы разве в дверях ничего не заметили?
- Ника? - вдруг страшно прошептал серолицый, с уланским кантом,
офицер. И я узнал моего давнего и недолгого друга, тогда
вольноопределяющегося
Москаленко; мы провели с ним два поиска в Пруссии, после чего он с
простреленным легким отправился в тыл. - Так это правда? Когда же
тебя?..
- Не так давно. В двадцать первом, в питерской чека.
- А я вот: видишь, до чего дошли?
- Вижу, Павлуша, вижу. И завидую. Не торопитесь к нам сюда,
скучнее места еще не придумано. И если вам не трудно: вот, не откажите
принять - у нас они не в ходу, а вам могут пригодиться,- я протянул им
пачку: здешние несерьезные, но вполне ходовые латы пополам с
английскими фунтами.
Дроздовец посмотрел на меня пристально, как бы примеряясь вложить
перст в пулевое отверстие. Потом скомандовал:
- Эскадрон, кру-гом. В рай - шагом марш! - на костистом лице его
разлилась смертная бледность.
Деньги он, однако, при этом прихватить не забыл и сам отходил
пятясь, не подставляя спину.
Переговоры продолжились.
- Я весь внимание, - сказал рабби Лев и поправил галстух. Было
заметно, что надел он этот предмет в первый раз и очень им гордится.
- Существуют, как вы знаете, сокровенные руны,- повторил барон. -
Три из них нам удалось разрешить. При раскопках в Лапландии
профессором
Штауфенбергом был найден резной моржовый бивень:
- Моржовый что? - не расслышал рабби.
- Моржовый бивень, венчавший шлем воина.
- Это, позвольте, вот такие викинговые шлемы с рожками? - изумился
рабби.-
Какой же должен быть большой викинг!..
- Землю, как известно обязано быть всем образованным людям,
населяли в старину гиганты,- поучающе сказал барон.- Но и для гиганта
такой шлем был бы немного великоват. Наши специалисты гарантированно
установили, что подлиным владельцем шлема являлся сам бог Локи.
- Что вы говорите? - весело всплеснул руками рабби.- И как же это
удалось гарантированно установить?
- Я не намерен спокойно выслушивать ваши неостроумные
издевательства,- сказал, дернув щекой, барон.
- Но мне это действительно интересно!
- Наши методы вас не касаются. Справки были наведены в самых
компетентных слоях астрала. За точность мы ручаемся.
- Если я вас правильно понял,- сказал рабби,- это ваш товар. Я,
правда, не знаю, что мы будем делать с этим товаром, даже если,
страшно подумать, купим его.
Что, скажите мне?
- С этим товаром вы сможете, наконец, возродить свое государство,-
сказал барон твердо.- Без всяких там Бен-Гурионов.
- В Лапландии? - невинно спросил рабби.
- В Палестине, старый ты дурак! - рявкнул барон. - В Палестине! И
чем скорее вы все туда уберетесь:
- Барон, барон,- сказал я. - Извинитесь.
- Да. Рабби Лев не дурак. Я извиняюсь.
- Дорогой барон, - сказал рабби. - А как вы мыслите реальное
применение рун
Локи для создания государства бедных евреев?
- Как?! - закричал барон. - Посмотрите, он меня спрашивает, как!
Да во-первых, с их помощью были возведены неприступные стены Асгарда!
Были разрушены
Фивы Стовратные! Этими рунами владели Аттила и Агамемнон!
Нагарджуна и
Карл Великий! ("И где они все теперь?"- негромко и в сторону
спросил рабби.)
Он-то их и закрыл, свиная голова с дерьмом вместо мозгов и сраками
вместо глаз, по наущению ваших христианских попов!..
- Так уж и моих? - не поверил рабби.
- Да все вы одним мазаны:
- Барон! Второе предупреждение.
- Короче: руны эти дают богатство, славу и воинскую доблесть.
- А фатерланд вы оставляете ни с чем?
- Арийскому племени нет нужды черпать силы в мелких суевериях! -
барон нервно протянул руку к моему портсигару, пощелкал пальцами.
- Из-за этих мелких суеверий я был вынужден покинуть Прагу, чего
не делал уже: м-м: скажем, так: несколько лет. Вы не поверите, как
неприятно старому раввину путешествовать в этих содрогающихся
железных:
- Рабби,- сказал барон проникновенно,- вы же меня знаете! Я же
никогда не оторву уважаемого всеми человека от ученых занятий по сущим
пустякам!
Конечно, мы даем вам эти руны как бы в аренду. В пользование.
Разгоните ко всем чертям арабов, обустроитесь, восстановите Храм -
тогда и вернете.
- И что вы хотите взамен? - спросил рабби тихо.
- А вы еще не поняли?
- Понял. Но вы все равно скажите, вот молодой человек тоже хочет
услышать.
- А он что, тоже не понял?
- Господа, господа,- сказал я.- Все должно быть произнесено вслух.
Не я завел это правило:
- Он прав, Рудольф, - сказал рабби.
- Тетраграмматон,- шепотом произнес барон и повторил еще тише, но
почему-то еще слышнее: - Тетраграмматон.
От этого шепота не то что у меня по спине - по стенам ко всему
привычной пивной побежали мурашки. Латыш-хозяин алюс-бара за стойкой
вдруг наклонил голову и замер, будто прислушиваясь к далекому
приближающемуся грому.
Уж не от Райниса ли он? - подумал я мельком, но прогнал это
подозрение: место встречи подбиралось не мной, учеником - и крайне
тщательно.
Здесь было чисто.
- Мой ответ: никогда,- сказал рабби.
- Даже в аренду?
- А в аренду тем более.
- И даже на самых выгодных условиях?
- Барон, вот я сижу перед тобой, старый Исав. И ты танцуешь передо
мной, старый Иаков. И твоя чечевица давно остыла. Что слава, доблесть,
богатство?
Дым. И ты хочешь за дым приобрести солнце? Смешно. Вот и молодой
человек посмеется вместе со мной. Ха-ха-ха.
Я и рад был бы от души посмеяться, но не знал толком, над чем. Да
и вид барона не располагал к веселому смеху. Так выглядит человек,
который опрокинул стопку чистого спирту, а там - вода:
Он долго сидел, обхватив голову руками. Потом выпрямился. Лицо его
было белое.
- Ты мне все равно отдашь его,- сказал он, присвистывая бронхами.-
Сам придешь. На коленях приползешь. Молить будешь: возьми. Даром
возьми. Ты просто не представляешь цену, которую тебе придется
заплатить за сегодняшний отказ:
Но, как бы ни шипел барон, а рабби Лев в свое время на равных
говорил с императором Рудольфом Габсбургом, тезкой барона и великим
алхимиком:
- Господа, господа, - поспешно вклинился я,- а что это мы пиво-то
не пьем?
5.
Побеждая, надо уметь остановиться.
Лао Цзы
Операция не могла не удаться, поскольку Николай Степанович был
самым старым солдатом на свете.
- Сверим часы. Без четверти три.
- Так точно, - сказал Левка.
- Два сорок два, - сказал Тигран. - Сейчас подведем.
- Гусар, - сказал Коминт.
И точно - вернулся Гусар. Встал боком, порываясь убежать обратно и
как бы приглашая идти за собой.
- Ну, все, - сказал Николай Степанович. - В три ровно переходим
шоссе. Лев, иди за Гусаром, он дорогу знает. И - слушайся его:
- Постой! - вскинулся Левка. - У них же у самих собак - как собак:
тьфу: Дато всюду со своим ротвейлером ходит, даже в сауну: и вообще:
- А вы, значит, и об этом не подумали? Нормально, ребята . Всех
вас стоило бы расстрелять перед вашим же строем:
Тигран нервно хихикнул.
- А ты, Саят-Нова, что бы ни происходило, хоть голые девки из-под
каждого куста полезут - бежишь на пляж и очень метко стреляешь по
катеру. Иначе они из своего "владимира" нас пошинкуют мелко-мелко.
- Понял, командир, - сказал Тигран. - Мне тоже этот катер очень не
нравится, не знаю, почему.
- Ну, все, - сказал Николай Степанович. - Патронов не жалеть,
- И блядей? - с сожалением спросил кто-то.
- Женщин и детей не трогать. Мы не горцы.
- Понял, командир!..
Шоссе переползли тишком ровно в три часа. Коминт вел, Тигран шел
вторым,
Николай Степанович прикрывал. Еще десять минут ушло на поиск
отметины, оставленной Гусаром.
- Здесь, - сказал, наконец, Коминт.
