СТАС
Так. И вот этот сухонький старичок - руководитель подполья? Рядом с
массивным Мерлином он выглядел не просто несолидно - как-то шутовски
несолидно. Но так казалось только первые три минуты. А потом разница в
размерах перестала улавливаться совсем.
Вспомнилось почему-то, что все великие террористы и революционеры
были маленькие и шустрые. У таких людей фантастическая выносливость и
равное ей упрямство, выработанное подавлением комплексов.
Вот и Александр Васильевич - так он представился - был из этих
шустрых и выносливых. Он успевал ходить, переставлять мебель, пить из
высокого стакана что-то молочно-белое (может быть, и молоко, чем черт не
шутит?) и разговаривать как бы с каждым в отдельности, но при этом и
одновременно со всеми. Почему-то только четверых из нас: меня, Эспаду,
Вадима и Патрика - пригласили на эту встречу. То ли Эрика и Вольфганга
пригласят отдельно, то ли они чем-то не подошли, не устроили наших
хозяев...
Александр Васильевич был одним из первых прогрессоров - еще тогда,
когда только нащупывалась стратегия и тактика взаимодействия с отсталыми
(по нашему пониманию) гуманоидными цивилизациями. И назывались они,
разумеется, иначе - наблюдателями; и права на вмешательство не имели
вовсе. Считалось поначалу, что все следует предоставить природному ходу
вещей. Но - практически у всех, причастных к тем давним проектам, рано или
поздно начинался психический надлом, который либо приводил к полнейшей
профессиональной непригодности, либо заканчивался грандиозным срывом,
часто кровавым. И хотя сам Александр Васильевич ничего не говорил о своих
собственных переживаниях и приключениях, я покопался в памяти и нашел
несколько эпизодов, которые могли быть связаны именно с этим человеком.
- ...Конечно, мы наделали массу глупостей, - говорил он, расхаживая
широко и деятельно. - Наивно было думать, что наши люди, выпав из
постоянного фона гипноизлучения, сохранят психическую устойчивость.
Требовалась постоянная подпитка хотя бы портативными приборами, а вот
этого-то как раз и старались избежать по тем самым соображениям
секретности. Даже руководители института не знали о гипноизлучении...
вернее, не знали о том, что оно применяется. Ставка была сделана на
внутренние силы, на убежденность, на, если хотите, ностальгию. Как
оказалось, человек способен выносить почти все - если за спиной у него
Земля... Это было и нашей силой, и нашей слабостью. Люди шли в огонь, на
пытки, на смерть... и эти же люди ломались, когда оказывалось, что и на
Земле есть пятна...
- От кого и при каких обстоятельствах лично вы узнали о
гипноизлучении? - спросил Эспада.
- Лично я... - медленно повторил Александр Васильевич. - Это было в
сорок восьмом году на оперативном совещании сразу после теократического
переворота в Арканаре и нескольких эксцессов с нашими наблюдателями...
этаким спонтанным вмешательством, надо сказать, впервые - удачным,
результативным... если вы читали Ахметшина, "Извлечение из миража", то там
эти эпизоды очень красочно изложены...
- Антон Зерницкий? - спросил я.
- Да, и Антон в том числе... Вы с ним знакомы?
- Был когда-то, - соврал я. - Что с ним сейчас?
- Не имею представления... Так вот, на совещании вновь всплыло
предложение применить гипноизлучатели. Я и еще несколько руководителей
групп возражали против этого, используя обычную аргументацию: не подменять
естественные процессы наведенными, не инвалидизировать историю планеты...
И человек, который предлагал провести облучение, проговорился в пылу
полемики. Сказал, что с Землей ничего не случилось, а она под облучением
более ста лет...
- Это был Бромберг? - спросил Эспада.
- Да, Бромберг, - чуть удивленно сказал Александр Васильевич. - А это
вам откуда известно?
- При мне он тоже проговаривался...
Ага, отметил я.
- Послушайте, - сказал Вадим. - Вот я все думаю про это гипно.
Допустим, мы - не представляю, каким способом, но это уже детали, -
подавим излучение. Что дальше?
Александр Васильевич ответил не сразу. Для начала он нас оглядел,
прищурясь: а вдруг мы уже все знаем, просто валяем дурака? Но мы не знали,
конечно.
- Мы считали спектр гипноизлучения, которое идет на Землю. Это, как
оказалось, очень трудно сделать... да. Проанализировали его. Лишь четыре
процента сигналов удалось идентифицировать. Это как раз те, что
обеспечивают бесконфликтность и девиацию личных интересов. Девяносто шесть
процентов сигналов воздействия имеют совершенно непонятное нам
предназначение...
Кто-то присвистнул.
- И давно ведется такая... обработка? - спросил я.
- Неизвестно. Выяснили только, что девять лет назад гипноспутники
были серьезнейшим образом модернизированы. И, что достаточно необычно,
часть оборудования была поставлена с Тагоры.
- Спутники "Атлас"? - вдруг напряженным голосом спросил Патрик,
как-то изогнувшись.
- Да, - Александр Васильевич посмотрел на него. - Вы их знаете?
- Видимо, это я и возил на них оборудование... Да, девять лет назад.
Тагора-Приземелье. Одиннадцать рейсов. Какие-то зеленые контейнеры...
- Тесен мир, - пробормотал Вадим.
- Насколько я помню, - сказал я, - девять лет назад с Тагоры на Землю
были доставлены части некоей установки Странников, демонтированной
тагорянами на второй планете своей системы. Части эти поступили в
распоряжение Академии...
Все вдруг замолчали. Упоминание Странников в таком контексте
прозвучало не просто зловеще - а мертвенно-зловеще.
- Нет, - сказал зачем-то Вадим. - Не может быть. Это... даже не
смешно...
- Совпадение, - махнул рукой Эспада; глаза у него были беспомощные. -
Просто совпадение. Иначе... получается что? Получается, мы - стадо? Или -
кто?
- Вот так обстоят дела, ребята, - сказал Александр Васильевич. - И
даже это не все. Хотя главное - именно это. Некто получил доступ к
величайшей тайне нашего мира - и, похоже, намерен распорядиться ею как-то
по-своему. Скажу сразу: мне очень не нравится, что на меня, на моих
друзей, на моих детей и внуков кто-то - пусть самый добропорядочный и
добронамеренный - воздействует помимо их собственной воли и бесконтрольно.
Пусть даже во благо... Здесь есть нечто грязное, непристойное... но я
никогда не стал бы прибегать к насилию, к конспиративным методам борьбы...
не стал бы. Нет. Но вдруг оказалось, что мы столкнулись, похоже, с угрозой
самой Земле, всей нашей культуре, цивилизации... может быть, жизни?.. И -
никто при этом не может оказаться нашим союзником, помощником... никто.
После истории с Абалкиным... И еще: я боюсь сам. Не только неудачи, но и
удачи. Лекарство может оказаться страшнее болезни. Но опять же: нельзя не
попытаться. Если не сделать, то хотя бы узнать. Понять.
- И упростить... - шепотом продолжил Вадим, и услышал его один я.
АЛЯ
Наверное, Слон ни минуты своей жизни не провел на одном месте. Он
катался по гостиной - той самой, где отмечали некруглый юбилеи Вольтера, -
беспокойно смотрел в окно, переговаривался по радиобраслету с теми, кто
был в разлете, и вообще проявлял крайнюю степень беспокойства. Уже
известно было, что за последние двое суток опустошено восемь "точек
"Ветер", при этом еще на одной охранник убит, на двух - оглушены
станнерами до состояния комы и придут в себя не скоро, и лишь один -
отставной прогрессор Боб Загородкин - дал отпор нападавшим. Раненный в
ногу, он дотянулся до кнопки противопожарной системы - и потом, управляя
вручную тремя пульпометами, сумел загнать нападавших в вертолет и
удерживать их там, создав патовую ситуацию. Наконец поняв, что сделать
ничего не смогут, нападавшие улетели. Подопечный Боба, доктор Эжен Кокнар,
разволновался так сильно, что своим биополем сжег все электронные и
электрические приборы, находившиеся в радиусе четырех километров;
собственно, только благодаря этому группа туристов, лишившись связи,
забрела на "биостанцию" - позвонить - и обнаружила там раненого
прогрессора и совершенно невменяемого старика... Еще не все было ясно с
теми "точками", где подопечные жили без надзора, в одиночку; случалось и
раньше, что они не выходили на связь - просто так, из нежелания - или
каким-то способом расправлялись с мембраной и уходили в джунгли, или даже
кончали с собой - правда, ненадолго... поэтому сейчас на все
неотозвавшиеся адреса вылетели группы, но пройдет еще не один час, пока
станет ясно все досконально.
Аля рассказывала все, что могла, - включая странный свой опыт с
медиатроном, - и слушала в ответ рассказ Слона о "детях дюн"; Горбовский
изредка что-то вставлял, уточнял, переспрашивал, но казалось, что он
только проверяет себя, правильно ли запомнил давний урок...
"Дети дюн" впервые появились неподалеку от курорта Дюна шестнадцать
лет назад. Правильнее сказать: их начали находить - мертвых, разодранных
хищниками. Естественно было думать, что это дикие туристы, тем более что
генетический анализ позволял идентифицировать их как земных людей. Но
почему-то никто не пропадал в этих местах - и это сразу насторожило
сначала спасателей, а потом и КОМКОН. Был учрежден постоянный пост,
произведено несколько облав на песчаных волков, гусачков и кириллических
змеев, установлены ультразвуковые барьеры - и вскоре в дюнах обнаружился
первый живой человек. Это был голый и безволосый мужчина с неопределенными
чертами лица; он не умел говорить и не понимал обращенной к нему речи; что
самое интересное, его не пропускали биобарьеры... Несколько дней спустя он
заболел какой-то непонятной болезнью и умер. Это был удар. Медики пришли в
неистовство. Биологи - тоже. У человека не было К-лимфоцитов, а
лейкоцитарная формула напоминала таковую после сильнейшего лучевого удара.
Через две недели из дюн вышла женщина...
Она прожила почти месяц. К исходу месяца она начала понимать
отдельные слова; у нее начали расти волосы.
Но только четырнадцатый из "детей дюн" оказался полностью
жизнеспособным.
Установленные повсюду телекамеры так и не позволили увидеть, откуда
приходят люди. Ясно, что из джунглей. Поиски "месторождения" результата не
дали по сей день, несмотря на привлечение самой совершенной техники.
Потом началось еще более странное. У найденышей стали возникать черты
- внешние и внутренние - конкретных людей. Они "вспоминали" свое имя, свое
прошлое, семьи, профессии, друзей, знакомых... Многие требовали - не
слишком настойчиво - вернуть их домой. Но, как ни странно, все с каким-то
тупым пониманием относились к своему заточению. Сразу выяснилось, конечно,
что имена и биографии принадлежат реально существовавшим людям, незадолго
до того пропавшим при тех или иных (иногда не слишком обычных)
обстоятельствах.
Да, это дело было не проще "дела подкидышей". Не проще, не легче и не
разрешимее. Странники с прежним упорством ставили Землю в ситуацию,
чреватую сильнейшим этическим шоком. Дело осложнялось необходимостью, с
одной стороны, соблюдать крайнюю степень секретности (легко представить
себе реакцию людей, узнающих вдруг, что их близкий, пропавший в
позапрошлом году в нуль-кабине, находится в заточении где-то в джунглях на
Пандоре), а с другой - слишком большим количеством людей, уже посвященных
в проблему. Решение было выбрано старое, но верное: шумовая завеса. По
различным каналам, включая такой, как мягкое подпороговое внушение через
