Понятно, что делиться сведениями об этом новом своем качестве я пока не
торопился. Так вот, Тони был недоволен, хотя очень хорошо скрывал свои
чувства. О причинах же недовольства догадаться было легко...
- Меняем квартиру, Стас.
- Из-за инсайта?
- Мирон сказал? Да, сам понимаешь... так вышло...
Я вдруг почувствовал, что ему стыдно. Стыдно передо мной. Это было
уже лишнее, поэтому я улыбнулся и пожал плечами:
- Да, я понимаю. Так вышло. Ладно, мне собраться - сам знаешь.
- Да, Стас. Собирайся потихоньку. Никто не торопит.
Это все-таки Пандора, не Земля: одноразовые вещи здесь не в ходу,
приходится иметь запас одежды и прочих вещей, так что два полных увесистых
чемодана со мной были: с гардеробом и надзирающей аппаратурой один и с
библиотекой - другой. Также и сопровождающие мои были увешаны сумками и
футлярами. Тонн активировал киберкомплекс, и после нас здесь все будет
вычищено под ноль, а Мирон извлек из обоймы ампулу с ксимексом и
продемонстрировал мне. Ксимекс был микрокапсулированный, молочно-белый -
значит, мне обеспечено минимум шесть часов комы - или нирваны? В общем,
беспамятства. Процедура необходимая, потому что пролетать мы наверняка
будем над населенными территориями, а кому же это надо: сводить с ума
стада компьютеров и киберов, имеющих блоки-доминаторы? А шесть часов -
значит, лететь далеко. По условиям содержания я не должен был знать
координаты места. Не знаю, зачем. Все равно на второй-третий день я могу
назвать их с точностью до угловых секунд.
Короче, забросив чемоданы в багажник глайдера, я повернулся к Мирону
и закатал рукав. Но Мирон смотрел мимо меня и поверх моей головы, я
обернулся: на нас круто пикировал "гриф".
- Закон парности, - пробормотал Мирон.
- Он же вмажется! - закричал Тони и замахал руками - будто это
помогло бы "грифу" не врезаться.
Хотя, может, и помогло: вертолет, выкрашенный необычно: в
ядовито-зеленый цвет с коричневыми разводами и черными зигзагами - завис
метрах в трех над площадкой. Могшим воздушным ударом нас чуть было не
снесло. Глайдер, по крайней мере, крутнулся и отъехал почти к самому краю.
Потом "гриф", произведя сотрясение уже не только воздуха, припечатал себя
к площадке. Дверь салона отсутствовала; из проема сразу же, не дожидаясь
положенного по правилам останова лопастей, выскочили трое в охотничьих
костюмах и, что характерно, с карабинами.
- Парни, вы что - с ума?.. - Тони шагнул им навстречу, но один из
прилетевших небрежно отодвинул его в сторонку стволом карабина. Что-то в
них троих было очень необычное - настолько, что не улавливалось сразу. Они
остановились в двух шагах от меня, и один, который шел посередине, не
разжимая губ, спросил:
- Попов - это вы?
Мысли летели сквозь мою бедную голову, не задерживаясь, так что
вполне можно было сказать, что я ни о чем не мог думать. Поэтому я просто
кивнул и голосом подтвердил:
- Я - Попов.
- Вы полетите с нами, - сказал он.
Тут я понял, что в них было необычного. Они имели одно и то же лицо.
Разные фигуры - тот, который говорил со мной, был ниже меня на полголовы и
пухловат, а двое других - повыше и в плечах пошире, но один
мускулисто-литой, здоровенный и тяжелый, а второй - костистый и жилистый,
но тоже, наверное, очень сильный. Тройняшками они не были. Просто у них
было одно и то же лицо.
Краем глаза я видел, что Мирон медленным движением снимает с плеча
сумку, а Тони пятится, и в этот момент коротышка выбросил прямо к моему
лицу руку - я увидел черный блестящий зрачок глушилки-стиннера. Их
применяют для обездвиживания крупного зверя. Я не был крупным зверем,
поэтому и грохнул по мне коротышка не полной мощностью - я еще успел
заметить, как прыгнул на мускулистого Мирон и как Тони затанцевал,
разгоняясь... но время закачалось вперед-назад, и снова Мирон прыгнул, и
снова, и опять, и все чаще, без пауз, слилось, а потом черные воронки
выстрелов стали появляться то здесь, то там, медленно прокручиваясь и
затягиваясь, и вновь лишь рябь - а потом синяя, как небо над Гималаями,
пустота...
2
СТАС
В начале было слово.
- ...уже после их Гражданской войны, когда неграм дадены были равные
права и все такое прочее - эмансипация, слышали? - так вот, начали негры
торговлишку. За бедностью общей приходилось им открывать лавки свои в
темных амбарах да в подвалах. Масло для освещения в то время было дорого,
так что негры на освещении экономили изрядно. А "лавка", "магазин"
по-английски будет "шоп". Отсюда и пошло: "Темно, как у негра в шопе". А
форма, которую избрали вы, суть не что иное, как искажение...
- Есть.
- Есть - что?
- Не "суть", а "есть". Суть - множественное число.
- Вы ошибаетесь, коллега! "Суть" - это краткая форма от "сущность",
что означает, в свою очередь...
- Тихо. Он, кажется, очнулся.
- Вы что, видите в темноте?
- Нет, я просто хорошо слышу. Эй, новенький? Вы проснулись?
- Еще не знаю, - сказал я. - Нет критериев.
- Наш человек, - сказал кто-то другой.
- И должен заметить, - я приподнялся, - что в Америке времен
Гражданской войны для дешевого освещения использовалось не масло, а
керосин.
- Керосин - это и есть название хлопкового светильного масла...
- Тихо! - выдохнул кто-то на пределе волнения. - Новенький!
Назовись!..
- Стас Попов...
- Стась! Не может быть!
- Но факт. Ты кто?
- Не узнаешь?
- Пока нет. Скажи что-нибудь спокойно.
- К черту спокойствие! Я - Эспада!
- Костя... - у меня куда-то делся голос. - Так ты живой...
- Осторожно!.. - прошипел кто-то, а потом меня просто смяли в комок.
Костя был фантастически длиннорук и силен при этом.
Когда в шестьдесят седьмом началась вся эта мерзость на станции
"Ковчег", Эспада был в числе первых пропавших - еще до появления призраков
я выворотней. Так что он и знать не знал, что пришлось пережить нам,
оставшимся, - и чем все кончилось...
Впрочем, относительно "кончилось" я, наверное, заблуждаюсь.
Их здесь было пятеро: Эспада, пропавший вместе со мной и почти
одновременно; Вадим Дубровин, один из открывателей Саулы, - именно он
развлекал общество толкованием поговорок; Вольфганг Свенссон,
нуль-наладчик; Патрик Дэмпси, пилот; и Эрик Колотилинский, прогрессор,
специалист по Гиганде. Все они были похищены неизвестными людьми из мест
изоляции; все, как и я, когда-то исчезли в глубинах космоса, а потом
неведомыми путями оказались на Пандоре неподалеку от курорта Дюна, голые,
почти ничего не помнящие поначалу... Патрик обладал способностями,
отдаленно напоминающими мои: в его присутствии у металлических проводников
резко изменялось сопротивление; в какую сторону, зависело от того, какое у
Патрика, настроение. Другие ничего особенного за собой не числили - кроме
того, разумеется, что дверные мембраны их - нас - не пропускали,
приравнивая к пандорианской фауне. И это несмотря на то, что все и
всяческие исследования генетического кода - по крайней мере, моего - ответ
давали один: человек. Мембраны плевать хотели на результаты
исследований...
Мы с Эспадой пропали из орбитальной станции "Ковчег". Эспада - просто
из закрытого отсека, я - после того, как погасли звезды и станцию начало
корежить и ломать. Патрик, пилотируя транспортный "Призрак-Дромадер",
вышел из очередного прыжка в каком-то очень странном месте: в центре
исполинской каменной пещеры. Судя по практическому отсутствию гравитации,
это была внутренняя часть полого астероида. Он задал обратный курс, но
началось что-то непонятное, и потом уже Патрик очутился на Пандоре.
Вольфганг был одним из тех, кто весной шестьдесят седьмого пропал в
нуль-кабинах: была такая загадочная полоса, причин этого не узнали, но
события как-то сами собой прекратились. Вольфганг, собственно, и пытался
по долгу службы разобраться с этими случаями... Вадим смутно помнил, что
летел куда-то на глайдере, а потом вдруг оказался в дюнах, и это можно
было бы толковать как банальную аварию с ударением головой о более твердый
предмет, да вот только летел он на Марсе, а пришел в себя на Пандоре.
Самое странное исчезновение случилось у Эрика: он занимался на ноотическом
тренажере именно по программе выживания в джунглях - и долгое время был
убежден, что ему составили такую вот весьма оригинальную программу...
Если резюмировать - а этим ребята занимались долго и упорно еще до
моего появления (Эрик и Вольфганг находились здесь уже недели три, судя по
внутренним часам), - то получалась простая вещь: кто-то собирал в одном
месте тех, кого прогрессоры (кстати, почему именно они?) старательно
держали порознь, не позволяя им даже догадываться о существовании себе
подобных. Интересно, много ли нас еще в природе вообще и на Пандоре в
частности? На "Ковчеге", когда там начались чудеса, находилось одиннадцать
человек...
АЛЯ
Было беспричинно и непривычно тяжело. Будто бы увеличилась
гравитация. Икры налились тяжестью, подошвы прилипали к мягкому рифлонгу
пола. Хотелось лечь в ванну, но почему-то эта мысль вызывала неясное
отвращение. По отдаленной аналогии вспоминались беременности - хотя
формально ощущения были другие.
Она прогнала девчонок и осталась лежать. Сначала просто так, потом -
вывела на потолок дисплей мнемониатора. Настроилась - и начала
воссоздавать то, что помнила.
Вот они подбегают: трое. Стас и Тони-Мирон. Стас смотрит на глайдер,
а Тони-Мирон одним глазом, рассеянным, смотрят на глайдер, другим -
бдительным - на Стаса. И это не позднейшие наслоения впечатлений, нет -
это было замечено, а потом забыто...
"Граф Монте-Кристо".
Нуль-связи здесь нет.
Извините, я ненадолго...
И - сны. О, да! Какие сны, сколько снов! Я там была, там видела...
Не помню.
Мнемо - не помогает. Будто лезу на ледяную горку...
Вот и опять вниз.
Стоп. Зацепилась.
Не упасть бы...
Сон-матрешка. Я во сне - не я. И та, кто я во сне, - видит сон. И я
его вижу, разумеется, тоже, но как-то со стороны и неглубоко - будто
смотрю одним глазом.
Бег по серой грязи, из которой торчат голые прутья - поодиночке и
пучками. Стремительный бег, беззвучный, ровный. Я почему-то смотрю не
прямо перед собой, а чуть вправо.
Серая стена - металл? Рядом каменная глыба. Я погружаю в камень руку,
что-то вынимаю...
Потом - я лечу! Справа в поле зрения - мое колено, лоснящееся,
темное. Будто бы распухшее.
Подо мной кромешный ад: нагромождение скал, пропасти без дна. И вот я
ныряю в такую...
Темно. Темно. Темно. Теплая, сладкая, почему-то исторгшая меня
темнота. Радость возвращения и обида: зачем выгоняли, за что? Как щенка на
мороз.
Нетерпение. Сейчас что-то произойдет - невыносимо приятное. Темнота
течет навстречу, обнимает. Она может быть ласковой.
Вот сейчас... сейчас... Ожидание, нетерпение. Ну же!..
Взрыв - боль - слепота - вибрации вперекрест - будто дисковые пилы
входят медленно в череп. Я кричу...
Я отшатываюсь - в миллионный раз. Я успеваю, потому что знаю, чего
ожидать. Я привык. Потом - оборачиваюсь...
Следом идет женщина в легком дорожном костюме. Костюм белый, волосы
черные, глаза чуть прищурены и смелы. Большой яркий рот. Высокая, красиво
движется - уверенно, сильно, плавно.
Я никогда ее не видел.
