Может быть, час. Потом Вадим сказал, что пойдет поищет что-нибудь, что
сойдет за лопату. Мы углубились примерно по грудь. Я присел и стал рыть
еще. Песок был плотный, слежавшийся, но сухой. Впрочем, если подо мной
крышка колодца, то песок и должен быть сухим. Я попытался почувствовать,
что именно находится внизу, но от усталости не мог ни черта.
Вадим не возвращался, и я вдруг как-то очень остро ощутил его
отсутствие. Его не было вообще _н_и_г_д_е_. От напряжения и жары у меня
было черно в глазах, и я с трудом, обваливая края с таким трудом вырытой
воронки, выбрался наружу. Цепочка волочащихся следов тянулась к ближайшему
куполу. На пути ее чуть приподнимались над песком зубцы древней стены.
Почему-то от стены шли уже три цепочки: направо, налево и прямо. Коня
потеряешь, подумал я. В спину тянуло жаром. Воздух впереди дрожал и
переливался.
Янтарного цвета полоска проходила по далекому горизонту.
- Вадим! - Я думал, что кричу, но крик как-то не получался: было
неловко. - Вади-им!
Молчание.
- Вадим, черт возьми!!!
Я уже знал, что ответа не будет.
Следы подходили к пролому в куполе, но и от пролома тянулись две
цепочки, и уже ясно было, что так будет и дальше. Началось то, о чем Вадим
предупреждал и о чем я смутно догадывался.
Внутри купола было темно. Пыльный луч не столько освещал помещение,
сколько мешал хоть что-то увидеть. Впрочем, кроме песка, там не было
ничего. И я пошел по следам, чтобы хоть куда-то идти.
Уже начало темнеть, когда я наткнулся на нечто, представляющее
интерес.
Чуть в стороне от основных развалин стояла башня - как и все здесь, в
песке по плечи. Коническая крыша ее, собранная из лавовых плиток, имела
нечто вроде слухового окна - и от этого окна внутрь башни спускалась
винтовая лестница. Слабый запах плесени поднимался оттуда. А где плесень,
там сырость, а где сырость, там (не исключено, что) вода. Терять мне было,
в общем-то, нечего. Я забрался внутрь, постоял на ступеньке - каменном
брусе, вмурованном в стену, - дождался, когда привыкнут к полумраку
глаза...
И стал спускаться.
СТАС
Салон "стрижа" рассчитан на четверых, но набилось в него девять
человек: помимо Али, Горбовского и Максима, еще четверо прогрессоров, врач
и кибератор. Кибератор и вел машину - на небольшой высоте, в тропопаузе.
Облака казались снежным полем. Несколько раз в опасной близости пролетали
гусачки и лязгуны, и автопилот бросал машину в стороны так резко, что Алю
вдавливало в твердого, как кость, Горбовского. Он пытался как-то смягчить
эти толчки...
Сам полет длился меньше часа, но долго нельзя было сесть:
единственная приемлемая площадка вблизи заброшенных шахт была забита
глайдерами и вертолетами, и пришлось ждать, ходя кругами, пока их не
растащат в стороны и не освободят достаточно места для посадки.
- Где? - спросил Максим, первым выпрыгивая из "стрижа" навстречу
ожидающим.
- Вон там, под деревьями...
- Аля, не ходите, - предложил Горбовский, но она упрямо помотала
головой и пошла, почти побежала, вслед за Максимом.
Под низкими, с черными листьями, плоскокронниками на белом полотнище
лежали в ряд, прикрытые по грудь таким же полотнищем, полтора десятка тел.
Тел людей. Полотнище, очевидно, не промокало, оставаясь белым. От этого
все казалось ненастоящим.
Аля прошла вдоль ряда, наклоняясь и всматриваясь в лица: молодые и не
очень, спокойные и искаженные...
Все было как-то безумно просто.
- Его здесь нет, - сказала она.
- Да, из захваченных здесь только двое, - сказал Максим. - Их
опознали...
- Я имею в виду руководителя. И... центр. Центр. Да, нужен центр...
Максим смотрел на нее, не понимая. Она и сама себя не вполне
понимала.
СТАС
Это был тот самый пресловутый янтарин. Проклятый бестеневой свет не
позволял судить о размерах и даже форме помещения. Для простоты я решил
считать, что это приплюснутый купол. На полу песок, серый и тонкий.
Присыпанные им, лежали непонятные металлические скелеты - части
распавшегося исполинского насекомого.
Чуть позже мне попался просто скелет. Точнее, мумия.
Человек умер сидя, спиной к дырчатой пластиковой панели. При жизни он
был до пояса гол. Кожа его была цвета высохших листьев. Из песка торчали
колени, обтянутые белесо-голубыми штанами; там, где был когда-то живот,
свободно лежал коричневый кожаный ремень. Еще один ремень обхватывал руку
мертвеца. Я зачем-то наклонился и потянул - и вытянул древний автомат.
Немецкий МП-40, знаменитая в свое время машинка... Вторая мировая.
Получается, что мои предчувствия относительно переброски во времени могут
оказаться истиной... хотя - проще предположить, что железо просто-напросто
мумифицировалось - как и его владелец. Как, наверное, скоро сделаю и я...
Я положил автомат мертвецу на колени и пошел дальше. И очень скоро
наткнулся на полупогребенную нуль-кабину.
АЛЯ
Конечно, он был здесь - она почти узнавала эти комнаты, переходы,
залы... Здесь ему было легко. А здесь - что-то угнетало. У стен, у воздуха
- была память, и эта память каким-то образом стала доступна ей.
- О чем вы так напряженно думаете, Саша? - спросил ее Максим; он
ходил рядом с нею, охранял, и не было возможности спровадить его и побыть
одной.
- Ни о чем. Я напряженно думаю ни о чем. Вы должны меня понимать, раз
были в таком же положении.
- Поэтому я и спрашиваю. Как бы имею право.
- Вам кажется. Никто не имеет такого права.
- Я и говорю - как бы. Мнимое право. Корень из минус единицы.
- Корень... Вы не знаете случайно, почему андроидам запрещено жить на
Земле?
- Знаю.
- Мне можете сказать?
- Пожалуй. Хотя это не слишком просто объяснить.
- Попытайтесь.
- Хм... Ладно. Программу эту начали шестьдесят лет назад, когда всеми
почему-то овладела идея о скором вторжении Странников. И вот помимо всего
прочего решено было создать... как бы это сказать... архив генофонда
человечества. И носителей этого архива расселить по всем пластам, для
жизни пригодным, но для посторонних интереса не представляющим. Вот. Людей
этих сделали крайне адаптивными, способными существовать в самых
невероятных условиях. Всего их создали около пятисот, на сегодняшний день
осталось четыреста одиннадцать человек. Если Земля опустеет, они вернутся
и заселят ее...
- Вы хотите сказать, что на Земле они начнут лавинообразно
размножаться?
- Да. Это такая программа...
- Спасибо, Максим. Вы можете сказать, кто именно это придумал?
- Некто Пирс. Он давно умер. Я тоже, когда узнал, хотел найти его и
набить морду.
- Жаль, что не успели.
- А знаете, как он умер? У него была лаборатория в Западной Сахаре.
Он выполнял некое задание для Института экспериментальной истории - это
такие предтечи прогрессоров... Интересно, что у Пирса был не слишком
обычный персонал: он брал только физических инвалидов, которым медицина
почему-то не могла помочь. Случается такое, знаете ли. И вот в один не
слишком обычный день заказчики прилетели принимать работу. Вроде бы
приняли. Сказали - утром заберем. А сами вечером вернулись, вооруженные
какими-то ископаемыми автоматами, и перестреляли там всех - и персонал,
и... как бы сказать... собственный заказ. Перестреляли, сожгли, взорвали,
уничтожили всю документацию... дико, правда? Потом написали записки
родным, друзьям - и перестреляли друг друга. В одной из записок было
утверждение, что успели они в самый последний момент...
- И - ничего не известно?
- Практически ничего. Не удалось даже выяснить характер той работы.
Они ведь и в своем институте чистку провели. Уничтожили архивы, записи...
- Какая жуткая история. Даже трудно поверить, что в наше время может
твориться такое.
- Да, Саша. Редко, но может. К сожалению.
Аля вдруг замерла. Будто легкий ток теплого воздуха в правую щеку...
- Стоять, Каммерер, - сказал кто-то негромко. - У меня скорчер, и вы
оба у меня на прицеле. Если ты начнешь делать глупости, я выстрелю. Я
успею.
СТАС
Кабина была из тех, первых, с цилиндрической дверью. Для того чтобы
только узнать, подключена она к сети или нет, мне пришлось выгрести из нее
весь песок и потом еще продуть направляющий паз. От этих продувок в бедной
голове моей сгустился туман, замелькали огни перед глазами...
...мы опять играли в мяч: Малыш, Майка и я. Только это была не
холодная планета Ковчег, не промерзший песок, не берег серого океана - а
Западная Сахара, развалины древней крепости, укрытые серебристым куполом
"оазиса", легкие домики персонала, смуглый, но с льдистым поверхностным
блеском куб лаборатории. Малыш шутя обыгрывал нас, потому что мы играли в
дохах, а на мяч был надет обруч "третьего глаза", и где-то в сыром темном
уголке, как в центре паутины, сидел Комов и наблюдал за пляской фигур на
экране, и делал свои выводы. А потом вдруг зашевелился песок, и поднялся
голый по пояс мертвец с автоматом в руке. Автомат медленно застучал,
выбрасывая кровавые сгустки, и мы все трое брызнули в разные стороны,
оставляя за спиной разноцветные фантомы, я подумал, что надо скинуть доху,
но Майка успела раньше. Доха долго держалась в воздухе, ломаясь и падая,
как человек, пораженный в спину, а вперед со страшной скоростью неслось
по-своему прекрасное металлическое насекомое, стройное, шипастое,
удлиненное, смертоносное...
Я встал. Голова кружилась. Все вокруг падало вместе со мной. Будто
наступила невесомость. Промахиваясь, я все-таки нажал клавишу двери, и она
скользнула влево и назад. Передо мной открылась кнопочная панель - и экран
видеофона. Это была удача.
Я вдруг понял, что не знаю ни одного номера - и ни одного кода.
И вообще не понимаю, что это такое - номер или код.
Превозмогая что-то невидимое, но мощное там, в собственной темной
глубине, я включил видеофон, набрал наугад десять цифр и стал ждать.
Клавиша "вызов" медленно замигала. Через минуту экран осветился. Появилось
не слишком довольное лицо...
Это была Майка.
Онемев, я смотрел на нее. А она, в свою очередь, смотрела на меня, и
глаза ее расширялись...
- С...тась?..
- Да... Майка...
- Но ты же... - она замолчала, будто чуть не сказала что-то страшное.
- Нет. Я живой.
- Господи, да что же это происходит... - И Майка вдруг заплакала, не
переставая смотреть на меня, даже не моргая - будто моргнет, и меня не
станет... - Где ты?
- В Сахаре.
- Нуль-Т там где-нибудь есть?
- Я стою в кабине.
- Немедленно... - и она назвала свой код. - Немедленно, слышишь?..
Немедленно! И не отходи от кабины, я сейчас...
Почему-то не в силах оторвать от нее взгляд, я набрал код. Проверил.
Нажал "старт".
Экран погас. Мгновенная дурнота. Изменился цвет панели. Почти
бесшумно открылась сзади дверь. Я повернулся и вышел в холод и аромат.
Этот воздух можно было пить. В нем можно было купаться. Улица невысоких
коттеджей уходила вперед, а слева на полнеба висела россыпь огней:
Вертикальный город. Я чувствовал, что могу упасть.
АЛЯ
- Одно из двух, Каммерер, - подвел итог Мерлин. - Или вы полный идиот
и сами верите во всю эту чушь, или занимаетесь не своим делом и не
представляете, что творится у вас под носом. А следовательно - тоже полный
идиот...
