татки жидкости в рот. Пересохшее горло запылало еще больше. Зек трижды
шумно выдохнул, смахнул слезы и вновь сел за руль. Через десять минут
показался пригород, замаячил пост ГАЙ. Не сбрасывая скорость, Тупайло
снял автомат с предохранителя и уложил ствол на правое колено. Небрежно
сдвинув фуражку на стриженый затылок, он напрягся и приготовился к само-
му худшему. Лицо пылало, во рту стоял противный привкус, голова слегка
кружилась. И все же он уверенно вел "РАФ" с войсковыми номерами.
Потный старшина на посту, трудясь под степным зноем, лениво встретил
автомобиль и слегка кивнул бойцу в форме сержанта. Второй инспектор
пристально сверлил "РАФ" и, казалось, вот-вот взмахнет жезлом. Тупайло
до боли в кистях сжал руль и натянуто улыбнулся инспектору. Дуэль глаза-
ми длилась секунды, зеку же почудилось, что прошли минуты. Автомобиль
благополучно миновал пост и, провожаемый бдительным инспекторским оком,
въехал в город. Под прикрытием формы можно было оставаться еще (или все-
го лишь) час-полтора. Зек решил не рваться автомобилем в Караганду, а
сесть на товарный или пассажирский поезд здесь. Он припарковал "РАФ" в
глухом дворе и вновь обследовал салон. Под сиденьем нашлась заношенная
дорожная сумка, в которую лег автомат с отсоединенным прикладом. Из сак-
вояжа появились упаковки анальгина, ампула с промедолом, шприц. Спина
ныла и мучила при каждом движении. Тупайло без колебаний зарядил "баян"
и впрыснул промедол. Через несколько минут боль утихла, но возникли тош-
нота и гул в голове. Он взял сумку и вышел из автомобиля. В пяти минутах
ходьбы находилась железнодорожная станция.
Почти не скрываясь, Тупайло шел по дороге, опустив голову и не глядя
на встречных прохожих. Торжествовать победу было рано, однако зек
чувствовал некоторое облегчение. Возможно, сказалось действие наркотика.
Он даже не подозревал, что жить ему осталось не более получаса...
Когда "РАФ" скрылся за воротами промышленной зоны, один из зеков,
грузивших Тупайла на носилки, а затем и в салон, заметил странность.
Кровавое вещество, которым раненый обильно испачкал его руки и которое
он пытался смыть под краном, не сворачивалось. Оно липло, засыхало, но
ничуть не темнело. Вскоре оно перестало напоминать кровь даже цветом.
Своим открытием зек поделился с братвой, и спустя пять минут о "чудо-ге-
моглобине" знал начальник конвоя. Он лично осмотрел руки зека и даже по-
нюхал. Казалось, еще секунда, и он снимет пробу языком. Капитан подозвал
к себе одного из бригадиров - предводителя лагерного актива - и отошел с
ним в сторону. Спокойной беседы не получилось. Офицер что-то зло бросал
бригадиру, а тот морщился и отворачивался. Наконец зек отошел в сторону
и быстро зашагал в глубь стройки. Еще спустя несколько минут выяснилось,
кто работал под перекрытием и кто первым завопил о страшном ЧП. Прапор-
щик и сержант повели Репу к двухэтажному зданию, где помещалась адми-
нистрация строительных работ. Следом шел начальник конвоя.
Репу затащили на второй этаж, в отдел транспортных перевозок. Капитан
попросил служащих оставить его всего на пять минут. Он был уверен, что
этого времени ему вполне хватит. Когда закрылась дверь, прапорщик ударил
Репу в пах. Зек взвыл и затанцевал по кабинету. По кивку капитана сер-
жант отстегнул с пояса наручники и заковал руки Репы. Капитан смахнул со
стола чей-то ворох бумаг, освобождая место для осужденного. Репу уложили
животом на стол и оголили спину. Прапорщик выдернул из электрочайника
шнур, сложил вдвое и приготовился к экзекуции. Капитан рванул голову зе-
ка за подбородок и прошипел:
- Это побег?
Потеть прапорщику со шнуром не пришлось. Перепуганный Репа благопо-
лучно сдал кореша. Сообщение о побеге ушло начальнику полка конвойной
службы. В считанные минуты были оповещены милицейские посты, армейские
подразделения, созданы ВРП и выслан отряд по следу "РАФа". К тому време-
ни врач и сержант уже брели обратно к зоне.
Из оперативной ориентировки:
"Из мест лишения свободы совершил побег Тупайло Виктор Владимирович,
1947 года рождения, уроженец города Котовск Тамбовской области, не же-
нат, трижды судимый. Последний срок отбывал за грабеж. Может быть одет в
форму сержанта внутренних войск, вооружен автоматом АК N 326791, при за-
держании способен оказать сопротивление. Рост - 175 сантиметров, среднее
телосложение. Лицо овальное, глаза серые, слегка навыкате. Особые приме-
ты - шрам над левой бровной дугой, татуировка на плече (череп с сигаре-
той в зубах)... "
Тупайло подходил к станции. В ста метрах слышались паровозные гудки и
монотонный стук колес. Дорога упиралась в двухэтажное белое здание, за
которым лежало железнодорожное полотно. Тупайло машинально - уже в тре-
тий или четвертый раз - обшарил карманы брюк и рубашки. Кроме сигарет в
них ничего не было. Зек с напускным равнодушием постоял возле расписания
и вышел на перрон, где спустя десять минут ожидалась электричка. Он сто-
ял в тени дерева, с приоткрытой сумкой между ногами. Отсюда были хорошо
видны весь перрон и подъездная дорога к станции. Ничего подозрительного
Тупайло не заметил. Впервые за последний час он закурил. Свой маршрут
ему представлялся туманно. Мозг как бы отдавал приказы: в поезде нужно
добыть чью-то одежду, выпрыгнуть на ходу возле населенного пункта, где
электричка не делает остановок. Дальше... Дальше будет видно.
Хриплый репродуктор объявил посадку. Перрон оживился, занервничал,
кто-то зацепил его сумкой. Тупайло взял в руки сумку, но остался на мес-
те. Он внимательно осматривал перрон. Внутреннее чувство, скорее напоми-
нающее животный инстинкт, оголенная интуиция вдруг уловили опасность.
Она бродила где-то рядом, но где? Нервы напряглись до предела, мгновенно
выступил холодный пот, задрожали колени. Тупайло отбросил сигарету и
быстро присел. Руки внешне лениво опустились в сумку и коснулись нагре-
того за день металла. В который уже раз бесшумно сработал предохрани-
тель. В воспаленной голове пульсировал единственный вопрос: кто? Те два
мужика, прощающиеся на перроне? Три солдата со скрещенными ракетами на
петлицах? Веселая компания узкоглазых парней со спортивными сумками че-
рез плечо? А может, все разом?
Зек огляделся. Он не мог заметить в окне второго этажа винтовку СВД с
едва мелькнувшим бликом оптического прицела. Перрон быстро пустел. Ту-
пайло скорее интуитивно, чем осмысленно присоседился к двум пожилым жен-
щинам и двинулся к поезду. Он нес сумку перед собой, правая рука лежала
в сумке на курке. Он был готов стрелять через ткань. Первую женщину про-
пустил вперед, затем сам шагнул на подножку. Тупайло на миг вытащил ру-
ку, чтобы ухватиться за поручень. Спустя секунду раскаленная боль ворва-
лась под правую лопатку, бросила в сторону. Звон в ушах мгновенно забил
женский визг. Зек приземлился на правую руку, но та предательски подог-
нулась, и он врезался подбородком в дверь вагона. Чья-то жесткая подошва
уперлась ему в шею, едва не сломав кадык. Крючковатые пальцы вырвали
сумку, и сверху раздался хриплый голос: "Лежать, сука!".
Он барахтался в тяжелой вязкой боли, тонул в ней, захлебываясь
собственной кровью. Время остановилось, красные волны все накатывались и
накатывались, но потерять сознание не удавалось. Принятый промедол отс-
рочил спасительный болевой шок, за которым начинался покой. Перед глаза-
ми замелькали зеленые одежды, кто-то закричал: "Машину на перрон!". Вто-
рой раз за день зека погрузили в салон, но теперь над ним нависли не
теплые глаза врача, а гориллоподобные физиономии конвоя. Годами натас-
канные бойцы сковали его "браслетами", подложив под голову пропахший по-
том сапог.
"Звонок"
В жизни любого зека наступает момент, когда отсижено уже больше, чем
предстоит отсидеть. Это, естественно, половина срока... В зависимости от
общего срока зек начинает загодя готовиться к дню "звонка". В советское
время большинству освобождающихся просто некуда было податься.
Существовал список населенных пунктов (столицы союзных республик, го-
рода-герои, погранзоны, портовые города и т.д. и т.п.), куда бывшему зе-
ку путь-дорожка была заказана. Многие прописывались за так называемым
"сто первым километром" или маялись по паспортным столам, исполкомам,
приемным всяких "Президиумов" в тщетной надежде получить разрешение жить
в родном доме с отцом и с матерью. Чем строже режим, тем больше было ог-
раничений на прописку. А если у зека, независимо от режима, вообще не
было родных, то жилплощадь его переходила в ведение государства и отда-
валась нуждающимся - например, молодым специалистам Угро и ОБХСС.
Нынче все по-иному. Ограничения сняты, но затруднений для зека в
вольной жизни меньше не стало. Вечно нуждавшиеся в рабсиле заводы стоят,
а коммерческие структуры весьма неохотно берут на работу судимых. Если
же берут охотно, то это просто подозрительно. Сергей Т., например, отбы-
вал срок (1,5 года) за хулиганство 25 лет назад. А при устройстве на ра-
боту в некую фирму - скрыл этот ужасный факт своей биографии. Отработал
пятницу, а к понедельнику все вскрылось (благодаря бдительному кадровику
- бывшему комитетчику), и Сергей был с позором изгнан с престижного
"поста" водителя персонального "джипа-чероки". А ведь он просто забыл об
этой судимости - ведь не год назад освободился!
Чем ближе "звонок", тем медленнее сменяются дни. Время замедляет ход.
Последний год длится как два предыдущих, а последняя неделя - как три
месяца...
В ночь перед освобождением зек, уважая кентов и соседей по бараку,
заварит несколько банок крепчайшего чифира и просто "купеческого" чайку.
Это проводы. Путевый зек, конечно, выполнит обещания, данные братве:
что-то передаст, кому-то позвонит. Но многого обещать не будет, это дело
несерьезное... Когда кто-то, в возбуждении от предстоящего, кричит:
"Братва! Выхожу за ворота - и в магазин! Обязательно переброшу - чай,
сгущенку..." - то обязательно кто-нибудь вставит ехидно: "Каски-то наде-
вать?" - "Зачем?" - "Чтоб банками не убило". Так что не надо давать не-
посильных обещаний: не исполнишь - помянут недобрым словом, а сядешь еще
раз - припомнят и предъявят.
Освобождающийся часто идеализирует предстоящую жизнь. Это связано,
конечно, с опьянением свободой, вольным воздухом. Многие с трудом вписы-
ваются вообще в жизнь, не говоря уже, в частности, о жизни семейной или
трудовой. Чем больше срок, тем труднее адаптация. "Модель общества"
(тюрьма и зона), в которой сколько-то лет существовал зек, растягивается
в пространстве до размеров Общества в натуре. В зоне зек мог дотянуться
до врага заточкой - в Обществе враг строит свои козни на огромном расс-
тоянии. "Петухи" свободно гуляют по улицам, хватают за рукава прохожих,
слово "козел" - в повсеместном обиходе. Все посылают друг друга на... и
поминают нехорошим словом мать. Как жить в таком мире, где смещены все
понятия, сняты запреты и пахнет беспределом? Многие попадают в безвыход-
ное положение, оставляя, на выбор, два пути: назад, в тюрьму и зону -
или к братве, "блюдущей принципы". Но и второй путь ведет в конце концов
туда же.
Но не будем, подобно конвою, "нагонять жуть" на читателя. Кто был там
- тот этой жути не боится, а кто не был - пусть лучше вспомнит страницы
повеселее...
Нынче во многих зонах всех режимов, в тюрьмах строятся и восстанавли-
ваются храмы - в основном силами самих заключенных. Одним из первых тю-
ремных священников (Бутырская тюрьма) был протоиерей Глеб (Каледа), ве-
теран войны, награжденный шестнадцатью орденами и медалями, а также -
известный в прошлом ученый, профессор геологии. По словам А. Дворкина,
"отца Глеба любили все: и охрана и заключенные. Нужно было видеть, как
ждали обитатели камер его визита, как трепетно и с каким уважением отно-
сились к нему и как упрашивали его побыть с ними еще немножко". С
