оперативных источников милиция узнала об этой встрече. Неизвестным оста-
валось самое главное: когда и где? В полдень стало известно о времени:
семнадцать ноль-ноль. Розыск продолжал качать оперативную информацию.
Возникли три приемлемые версии, одна из которых вскоре отпала. Спустя
час оставалась лишь одна. И это была уже не версия.
Для встречи Крюков выбрал безлюдное место, что имело и плюсы, и мину-
сы. В случае перестрелки снижался риск поражения случайных прохожих.
Исключался и захват заложника. Проблема же состояла во внезапности атаки
спецназа. Кто-то предложил убить зека снайперским выстрелом, но искуше-
ние взять Крюкова живым было сильней. К тому же требовалось стопроцент-
ное опознание беглеца. Задержание поручили Донецкому отряду специального
назначения
Группа захвата состояла из четырех бойцов. Пятым был сотрудник ИТК,
который должен был опознать беглеца. Он расположился на переднем сиденье
"Жигулей". Автомобиль со спецназовцами остановился на обочине улицы Орд-
жоникидзе, не доезжая до перекрестка. Краматорские розыскники "простре-
ливали" на своих авто перекресток, определяя место встречи. Наконец в
рации послышалось:
- Улица Днепропетровская, сорок метров от перекрестка, автомобиль
"Иж-комби", номер 43-96...
Группа захвата начала приближаться к месту предстоящей схватки. В ру-
ках бойцов появились двадцатизарядные пистолеты Стечкина. Раздался сухой
треск передергиваемых затворов. Крюков не отрываясь смотрел в зеркало
заднего вида на пустую дорогу. Впереди по трассе неслись автомобили, не
обращая на него ни малейшего внимания.
Сергей Петрович достал пистолет, передернул затвор и, уже не ставя
его на предохранитель, положил в правый карман куртки. Затем открыл
дверь, вышел из машины и подставил лицо легкому осеннему ветру. Солнце
уже клонилось к горизонту. До встречи оставалось еще десять минут. Крю-
ков закурил и принялся лениво рассматривать встречные машины. Беглый зек
был давно лишен сентиментальности, однако, мысленно прощаясь с родными
краями, почувствовал неприятный комок в горле.
Сзади послышался тихий визг тормозов, и бежевые "Жигули" остановились
в двадцати шагах. В салоне сидело пятеро. Один из них (это был сотрудник
колонии. знавший Крюкова в лицо и поспешивший допустить ошибку) нервно
закричал из открытого окна:
- Крюков, сдавайся!
Бандит выстрелят навскидку, почти не целясь. Первая пуля легла в
дверь автомобиля, вторая адресовалась бойцу, выскочившему из "Жигулей".
Тот успел заметить направление ствола, смотрящего ему в лоб. Время слег-
ка замедлилось, осознанность уступила место рефлексу. Боец уловил, как
полыхнуло пламя, пуля раздробила предплечье, которым он прикрыл голову.
От боли в глазах поплыли красные круги. Продолжая двигаться вперед, офи-
цер перебросил пистолет в левую руку и выстрелил в Крюкова. Раненный в
бедро зек бросился к толстому дереву, стоящему рядом, и при этом успел
получить еще одну пулю - под лопатку. Его живучесть казалась невероят-
ной. Укрывшись за дубом, он выстрелил еще трижды и в исступлении заменил
обойму. Боли он не чувствовал. Чувствовал лишь злость. Злость на самого
себя, гибнущего так дешево.
Четыре офицера бросились на землю, два из них сразу же принялись за-
ползать с тыла. Пистолеты были переведены на автоматический режим, и на-
чалась "стрижка ушей": зеку не давали высунуться из-за дерева, от кото-
рого в разные стороны летели щепки. Тем не менее Крюков успел засечь об-
ходной маневр, присел, быстро сделал шаг в сторону и дважды выстрелил.
Пули ранили офицера в живот. Сжав зубы, тот начал переползать.
Бандит вогнал в рукоятку последнюю обойму. Сидя на корточках, он ско-
рее почувствовал, чем увидел, как обходят уже с левой стороны. Продолжая
палить в кусты, он стал медленно отходить. Пуля обожгла плечо. Он
вскрикнул от боли. Затем беспокойно оглянулся. Крюк напоминал затравлен-
ного волка, превратившись в живую мишень. Это была уже не игра, и даже
не игра со смертью. Любая игра предполагает равновесие сил. Ему до такой
степени захотелось жить, что он вскочил и бросился к дороге. Сразу же
обожгло бедро, и пули засвистели возле головы.
Раненый боец, прижав ладонь к бедру, бросился за Крюковым. Быстро бе-
жать он не мог, впрочем, как и сам раненый зек. Дорога была уже близко,
и бандит бросился к проезжей части, к стоящим на обочине "Жигулям". В
правой руке он все еще сжимал пистолет. Водитель "Жигулей" не успел
мгновенно тронуться с места, но успел надавить фиксатор на двери. Зек
взревел, рванул на себя дверь - та не поддалась. Заработал двигатель, и
авто ушло вперед. Пистолетная рукоятка врезалась в боковое стекло. Вто-
рой удар пришелся в металлическую раму.
Крюков не оглядывался, но чувствовал, что смерть где-то рядом. Он пе-
ребежал дорогу и, прихрамывая. заспешил к ближайшей автобусной останов-
ке. Там находились люди, и он надеялся взять заложника.
Офицер чувствовал, как что-то теплое струилось у него между пальцами.
Ноги немели и подгибались. Появилась досада. Бандиту оставалась до оста-
новки сотня метров. И боец рискнул. Он резко остановился, перевел дыха-
ние и начал целиться. Крюкова будто бы кто-то толкнул. Офицер пробежал
еще пару шагов и встал на колено. Пуля вошла зеку в спину и задела лег-
кое. Тот застонал от бессильной злости и вновь бросился вперед. Останов-
ка была уже в полусотне метров. Выстрелы привлекли внимание. Прохожие -
кто со страхом, кто с интересом - наблюдали за происходящим.
Наконец Крюков оглянулся и завыл. Дальнейший его кросс был бессмыс-
ленным. Сразу два бойца были в двадцати шагах от него. Сергей Петрович
улыбнулся, если можно было назвать улыбкой кривой перекос лица. Его по-
бег близился к концу. Побег в преисподнюю. На большее он не рассчиты-
вал...
Сразу две пули попали в зека: одна в ягодицу, другая - опять в спину.
Зеленый газон качнулся в глазах. Крюков упал. Собрав последние силы, пе-
ревернулся на окровавленную спину и поднял "ТТ". Он улыбался. Последнюю
пулю получил в сердце. На его лице так и застыла гримаса, напоминающая
улыбку. Беглый зек Крюков отправлялся на тот свет в веселом настроении.
Нумерованные каналармейцы
Опознавательные знаки на форме заключенных имеют вековую историю. Во
времена царской каторги ссыльным нашивался на спину знак в виде бубново-
го туза. Он служил для распознавания узников и затруднял побег. Этот че-
тырехугольный лоскут имел свои требования. Прежде всего он отличался по
цвету от самой одежды. На Сахалине туз поначалу был желтым (цвет забай-
кальских и амурских казаков), затем его стали делать черным. Кроме этого
каторжанам, склонным к побегу, выбривалась половина головы. История сох-
ранила и факты, когда на лбу пожизненного узника выжигались три буквы
"КАТ" (каторжанин). Это можно расценивать как начало нательной символики
в местах лишения свободы, своего рода предтечу татуировки. С годами ма-
гическое тавро утратило свою внутреннюю силу, к тузам и выбритым головам
привыкли, а от знака на лбу отказались вовсе.
С развитием ГУЛАГа совершенствовалась и система учета зеков. Разраба-
тывались целые государственные программы по предотвращению побегов из
мест лишения свободы. Эти изыскания, которые претендовали чуть ли не на
отдельную науку, посвящались униформе, ежедневному пайку (чтобы боец
трудового фронта думал не о таежных переходах, а о том, сможет ли он се-
годня добрести до барака), заградительным и контрольным полосам и даже
финансовому обращению между лагерями. В каждой зоне ГПУ были введены
свои расчетные знаки, которые помогали лучшей изоляции этих лагерей. Ед-
ва человек - будь то зек, "вертухай" или даже сам начальник лагеря -
преступал порог зоны, как у него изымались все советские деньги. Взамен
выдавались расчетные квитанции, по которым и шел расчет за все товары и
услуги внутри лагеря. Эта оригинальная мера препятствовала побегам и
воспринималась на всех уровнях очень серьезно. За укрытие советских де-
нег полагался расстрел (сотруднику лагеря - длительный срок). Но и к
этой мере подходили избирательно. На Соловецких островах блатные автори-
теты вовсю дулись в буру, рамс и стос на привычные им "хрусты", в то
время как политзеков за такую дерзость ждала пуля. Охрана мирилась с по-
добной карточной ставкой и лишь изредка отбирала горку мятых бумажек,
брошенных блатарями в банк. На Соловках уголовники имели особый статус:
их размещали среди политзаключенных для "политического равновесия". Ког-
да вору-рецидивисту удавался побег и его ловили (вне зоны с блатарями не
церемонились и могли запросто пристрелить во время погони), то в его
карманах нередко обнаруживали крупные денежные суммы, причем в полноцен-
ных рублях, а не квитанциях.
Расчетные квитанции печатались государственными типографиями на плот-
ной бумаге и имели несколько знаков защиты, как правило, водяных. На со-
ловецких бонах имелся даже герб Соловецких островов - слоник с буквой
"У" на попоне. Этот ребус зеки разгадывали без труда: "СЛОН" - Соловец-
кие лагеря особого назначения, "У" - Управление. Такое денежное обраще-
ние в зонах ПТУ продолжалось долгие годы. Выпуски разных годов отлича-
лись подписями разных членов Коллегии ОГПУ - Г. Бокия, А. Когана, М.
Бермана... Лагерные боны были отменены в начале 30-х годов, когда типог-
рафские мощности уже не могли угнаться за развитием тюремно-лагерной
системы.
До 80-х годов каждый из заключенных имел свой порядковый номер, кото-
рый он обязан был помнить в любое время суток и в любом состоянии. Види-
мо, решили перенять стройную систему регистрации, отлаженную в немецких
концентрационных лагерях. Когда зек "отыграл на рояле" в оперчасти (то
есть сдал свои отпечатки пальцев), ему присваивался номер, к примеру
Г-357. Этот номер выводился мелом на темной дощечке, которую вешали на
шею зека. В таком виде он представал в "фотоателье" оперчасти и фотогра-
фировался для тюремно-лагерного архива. Заключенному выдавались четыре
белых полоски материи размером восемь на пятнадцать сантиметров. Эти
тряпки он нашивал себе в места, обозначенные администрацией. Любопытно,
что в системе Главного управления лагерей не было всероссийского стан-
дарта. Номера могли крепиться в разных местах на одежде, но в
большинстве случаев - на левой стороне груди, на спине, на шапке и ноге
(иногда на рукаве).
На ватниках в этих местах заблаговременно проводилась порча. В лагер-
ных мастерских имелись портные, которые тем и занимались, что вырезали
фабричную ткань в форме квадрата, обнажая ватную подкладку. Беглый зек
не мог скрыть это клеймо и выдать себя за вольняшку. Бывало, что место
под номер вытравливалось хлоркой. Служебная инструкция требовала окли-
кать спецконтингент лишь по номерам, забывая фамилию или, того хуже, имя
и отчество. Начальники отрядов часто сбивались, путались в трехзначных
метках и порой переходили на фамилии. В помощь надзирателям на каждом
спальном месте зека прибивалась табличка с номером и фамилией. "Верту-
хай" мог зайти в барак среди ночи и, обнаружив пустую койку ("чифирит
гдето, падла"), просто записать номер, а не пускаться в расспросы.
В концентрационном ведомстве Генриха Гимлера узникам лагерей порядко-
вый номер выкалывался на руке. Для этого в санпропускнике имелись татуи-
ровщики, как правило, с уголовным прошлым. Содрать пяти- или шестизнач-
ное клеймо можно было лишь с кожей. На одежде заключенных, помимо номе-
ра, нашивался символ национальности: русский - буква "К", поляк - "Р" и
т.п. На полосатой спине штрафников или потенциальных беглецов крепился
красный круг, который должен был помочь конвою в прицельной стрельбе.
Если узник тайком отпарывал красную метку, его ждала печь местного кре-
