фильме роль моей хозяйки, бедненькой девушки-эмигрантки из России, насильно
втянутой в кровавые разборки русско-татарской мафии, держащей в страхе всю
Калифорнию - к сожалению, задерживается.
Эта бедняжка Нэнси Паркер всего лишь полтора часа тому назад вылетела на
очень собственном самолете из собственного дома в Майями в не менее
собственный дом в Малибу - такой неслабый поселок кинозвезд на краю
Лос-Анджелеса... Как только что сказала Нэнси - глупые и нечуткие
авиационные власти Америки слишком поздно дали ее экипажу "воздушный
коридор" и "добро" на вылет, и поэтому она опаздывает. И приземлится в
Лос-Анджелесе не раньше двух часов дня. А так как мисс Паркер - образец
фантастической деловитости и ответственности...
Тут Бен как-то странно закашлялся.
...то мисс Нэнси Паркер передает мне привет и надеется, что эта маленькая
неурядица никак не отразится на наших с ней дальнейших взаимоотношениях. Она
счастлива иметь партнером такую замечательную Личность, как Мартын-Кыся
Плоткин-Истлейк фон Тифенбах, о котором ей на последнем приеме в Белом Доме,
в Вашингтоне, очень тепло и много рассказывали ее личные друзья - мистер
Президент и Первая Леди Соединенных Штатов - Билл и Хиллари Клинтоны..
Как особое достоинство Нэнси Паркер, Бен подчеркнул, что все это она
наговорила Бену, принимая душ на борту своего самолета и несясь со скоростью
пятьсот миль в час на высоте восемнадцать тысяч футов, кажется, над
Оклахома-Сити.
И Бен предложил нам еще немного поспать. Но, не тут-то было...
Неожиданно, под моим диванчиком, на котором я продрых весь небольшой
остаток ночи, раздался тяжелый вздох со стоном. Это был Браток.
Я тут же спрыгнул на пол и осторожно приблизился к лежащему под
диванчиком Братку. Осторожно, потому что со сна этот Жлобяра мог и клыками
хватануть сдуру, и лапой шарахнуть. А что там были за когти, я уже
говорил!..
Полузакрыв глаза, Пум дышал часто и горячо - в прямом смысле этого слова.
А его раненая задняя лапа судорожно подергивалась и тряслась. И распухшая
была - жутко смотреть!
- Шеф... - пробормотал Пум по-Животному и попытался поднять голову.
Но это ему не удалось и он снова уронил свою огромную Кошачью башку на
толщенные передние лапы.
Мне стало так жалко этого большого дурачка, что просто сердце заныло... Я
приблизился к нему вплотную, почувствовал его горячечное дыхание на
собственной морде, и лизнул его в нос.
Нос Пума был сухим, очень шершавым и буквально раскаленным! Браток явно
температурил.
- Кажись, загибаюсь, Шеф... - прошептал Браток и скупая слеза выкатилась
у него из уголка глаза и спряталась в его шерстяной морде. - Задняя лапа,
Шеф, - огнем горитСпасу нет. Полный пиздец!..
Он, конечно, не так сказал, но по-Животному очень похоже.
- Доктора-а-а!!! - заблажил я по-Шелдрейсовски на весь Беверли Хиллз.
Тимурчик - тот прямо кубарем скатился со своей широченной кровати!
Бросился к Пуму, упал перед ним на колени, гладит по морде, за ухом чешет,
что-то шепчет ему... Ни хрена не боится!
- Осторожней, Тимурчик!!! - кричу я ему, но по запарке - исключительно
по-нашему, по-Животному, а не по-Шелдрейсовски.
А Браток услышал меня и так укоризненно говорит, еле языком ворочая:
- Ну, чего вы ребенка-то пугаете, Шеф?.. Что ж, я совсем "отвязанный",
что ли?!. Не держите вы меня за фрайера... Я, конечное дело, хищник, но не
до такой же степени!..
Прибежал из ванной комнаты Джек, сел на корточки, осмотрел заднюю лапу
Братка, покачал головой:
- Мартын прав. Тут без врача не обойтись.
И давай названивать Питу Морено...
Спустя час Пит перезвонил нам и сказал, что будет у нас с хирургом минут
через двадцать. Мы слегка успокоились, перетащили Братка в спальню на
Тимуркину кровать, дали ему полакать холодного молока - и я строгонастрого
приказал Братку пасть не разевать, никаких рыков на посторонних не издавать
и уж, упаси Боже, не пытаться кого-нибудь цапнуть! Люди, которые приедут
сейчас, готовы его спасти только лишь в том случае, если он, Браток, будет
вести себя пристойно!
От боли, температуры и унижения Браток так ослабел и расклеился, что в
ответ на мои требования только согласно кивал башкой.
После чего мы плотно прикрыли дверь в спальню и стали ждать Пита с
хирургом.
Однако, когда, наконец, Пит переступил порог нашего роскошного номера, мы
все трое - Тимурчик, Джек и я, чуть хором не шлепнулись в обморок.
Вместе с Питом Морено, лейтенантом лос-анджелесской полиции, к нам вошел
Человек возраста Пита и Джека, в черной шляпе (это несмотря на утреннюю
жару!), в черных брюках, черном, длинном - почти до колен, пиджаке и в
белой, наглухо застегнутой рубашке без галстука и отложного воротничка.
Из-под шляпы на лацканы у него свисали такие вьющиеся длинные волосы типа
косичек, но не косички. Потом я узнал, что это называется "пейсы".
Таких типов я уже видел в Нью-Йорке, когда мы с Тимуром мотались в
Манхеттен. Тимурчик специально приволок меня в рюкзаке на Сорок Седьмую
улицу между Пятой и Шестой авеню, в бриллиантовые ряды лавок, лавочек и
магазинчиков - показать, какое колечко он присмотрел и собирается купить для
мамы Рут ко дню ее рождения, когда станет взрослым и начнет много
зарабатывать...
И вот там я видел таких Людей. Старых, молодых, и даже мальчиков! С
пейсами и в черном. Тимур называл их таинственно: "ортодоксы". Таинственно,
потому что сам не знал, что это такое...
- Знакомьтесь, парни! - как ни в чем не бывало, сказал Пиг. - Это мой
старый друг - детектив нью-йоркской полиции Джек Пински, это сынишка нашей
прелестной коллеги - Тимоти Истлейк, а это знаменитый Кот Мартын-Кыся
Плоткин-Истлейк фон Тифенбах! Ребята, представляю вам своего давнего и
доброго знакомого - раввина Моше Фейгельмана. Я правильно назвал твое новое
имя?
- Правильно, - улыбнулся раввин.
Он мягко пожал всем руки - кроме меня, и протянул Джеку свою визитную
карточку.
- Раньше, когда рабби Моше был обычным хирургом-урологом в нашей
университетской клинике и незатейливо назывался просто "Майкл", было как-то
легче. А вот теперь... - рассмеялся Пит.
- Что-нибудь выпьете, рабби? - перебил его Джек.
- Что-нибудь - да. Но только после того, как мы совершим обряд. И,
естественно, кошерное...
- Естественно, - невозмутимо сказал Джек. - Джин, виски?
- Виски, - раввин усмехнулся и ласково погладил Тимура по голове. -
Умница, Тим. Я рад, что ты решился... Хорошее дело - никогда не поздно. Ты
сам хоть одну молитву знаешь?..
Мы так и прибалдели! То ли Пит ни фига не сказал этому Моше, то ли сам -
этот бывший "Майкл" ни хрена не понял, а только в воздухе булыгой повисла
явная напряженка и путаница.
Джек украдкой взглянул на визитку раввина и сказал:
- Тим, поболтайте с мистером Фейгельманом... Мне нужно перекинуться парой
слов с Питом.
И уволок Пита Морено в наш садик. Я юркнул за ними.
- Ты кого мне приволок, сукин сын?!. - свистящим шепотом спросил Джек у
Пита. - Тебя о чем просили, мать твою?!! Ты посмотри, что здесь написано!
Джек сунул под нос питу визитную карточку раввина.
Пит достал из кармана очки, нацепил их себе на нос и сказал:
- Ну, и что? Все нормально: "Раввин Моше Фейгельман. Обрезание. Брис
милах. Обряд обрезания в полном соответствии с еврейскими законами..."
Адрес, телефон, факс... Все в полном порядке. Он - классный специалист,
Джек! Пять лет тому назад он меня самого прекрасно прооперировал!..
- Тоже обрезание?! - взъярился Джек.
- Мне-то - потомку итальянских бутлегеров, зачем обрезание? - заржал Пит.
- Мне бы надставить пару дюймов - цены бы не было! Нет... У меня просто были
камни в мочевом пузыре. Напрасно кипятишься, Джек. Я не мог привезти
обыкновенного врача. Любой врач, к котому мы обратились бы за помощью для
Пумы, тут же стукнул бы в полицию. С нашествием этих тварей на город у нас
есть приказ безжалостно их отстреливать. А вы хотите спасти своего кугуара.
Так чего же ты артачишься? Чем тебе плох доктор Фейгельман? Только тем, что
он стал раввином? Так это - такой же бизнес, как и все остальное. И мне
очень трудно представить тебя, Джек, антисемитом...
- Да уж, действительно, задачка не из легких, - сказал Джек. - Пойдем,
проясним мужику ситуацию. А то он в своем религиозном рвении нацелился,
по-моему, делать обрезание Тиму...
Вот когда я ничего не мог понять, кроме того, что Тимурке грозит
опасность! Поэтому я стремглав влетел из сада в гостиную, но увидел вполне
мирную картинку: Тимур преподносил в подарок раввину мою рекламную
фотографию на фоне Белого Дома с отпечатком (якобы!) моей лапы.
...Когда Пит, Джек и Тимурчик, наконец, втолковали раввину, что от него
требуется, а бедный мистер Фейгельман с трудом уяснил себе, что на этот раз
никому из нас обрезания делать не надо, а необходимо на время вернуться к
своей прежней профессии хирурга, но (с моей точки зрения) значительно более
ответственной: ветеринарного хирурга, - раввин Моше Фейгельман не стал
ломаться и воздевать руки к небу с проклятиями, которых, не скрою, мы ждали.
Он молча снял свою черную шляпу и форменный лапсердак - и с явным
облегчением расстегнул две верхние пуговицы своей безворотничковой рубашки.
Как я сообразил, таким образом раввин Моше Фейгельман на время сложил свои
религиозные обязанности и снова - наверное, всего лишь на время общения с
Братком - стал хирургом отделения урологии Университетской клиники
Лос-Анджелеса.
А когда он из своего саквояжика вытащил медицинский халат и белую
шапочку, под которую и убрал ко всем чертям эти обязательно-ортодоксальные"
пейсы, превращение раввина во врача было завершено окончательно!
- Джек! Что вы там трепались насчет виски? - спросил доктор Майкл
Фейгельман.
- То, что виски у нас абсолютно кошерное, - ответил Джек.
- В данный момент это уже не имеет никакого значения, - сказал доктор. -
Я подумываю: а не вмазать ли мне полстаканчика сейчас? Для храбрости. Я
как-то никогда не оперировал кугуаров...
Надо отдать должное этому Моше-Майклу, этому раввину от хирургии и
хирургу от синагоги, как потом выразился Джек Пински, операцию он провел -
будьте-нате!
Сначала к Братку запустили меня и Тимурчика. Браток был так плох, что
Тимур чуть не расплакался. Но я его заверил, что, дескать, мы -
Котово-Кошачье племя - невероятно живучи, и привел в пример ветхозаветную
баечку про Кота или Кошку, которые падали с десятого этажа, приземлялись на
ноги, отряхивались и спокойненько шли дальше...
Абсолютная липа, вранье несусветное, но после этой сказочки Тимурчик
слегка успокоился.
Я наспех повторил Братку свой приказ: хочешь выжить - все свои рычания в
жопу, никого не цапать, не вскакивать, лежать и смотреть мне в глаза, что бы
с тобой ни делали...
Братку было настолько худо, что, кажется, он так ни хрена и не понял.
Только все пытался лизнуть руку Тимуру.
...Операции мы с Тимурчиком так и не видели. Слышали только, как Майкл
ласково называл Братка по-еврейски "Бруделе" и давал какие-то распоряжения
Питу и Джеку: что-то там подержать, подать, убрать...
Я лежал нос к носу с Братком и неотрывно пялился в его тусклые глаза,
подернутые полубессознанием и мукой, и по-Животному внушал ему всякую
успокоительную всячину, открыто и беспардонно подражая Кашпировскому. Мы с
Шурой еще в Петербурге как-то смотрели по телевизору сеанс массового
гипноза, который проводил этот грандиозный мужик, и были просто в восторге.
На нас, правда, все его заклинания ни фига не подействовали, но сам сеанс
