как поживаешь? Встречный, низко голову наклоня, промолвит: "Чила фань?" -
что на наших словах будет: "Кушал ты рис?" Посчастливилось нам разглядеть
одну китайскую поварню. От зависти мы на нее глядели долго, сколь просто и
мудро она сделана. На огне кипел котел, в нем китаец варил свиную
похлебку, на котле стояло бамбуковое решето, в нем паром варился рис,
сверху - еще решето, в нем - лапша над лапшой - опять решето, в нем -
огородные плоды, схожие с нашей репой. Котел кипел, и варилось четыре
перемены еды зараз. Сколь ладно надумано!.. Фердинанд Вербист говорил нам,
что иные умудряются варить шесть перемен. У важных китайцев - купцов,
бояр, князей - любимая еда: похлебка из ласточкиных гнезд, похлебка из
плавников акулы, жареные черви. Тот же Фердинанд Вербист с горечью сказал:
черная беднота, босой, рваный и нищий люд о переменах еды не помышляют, а
едетят все, что родит земля и вода: змей, ящериц, червей, саранчу, траву
речную и морскую, листья, улиток и иную погань. Обычаи у китайцев при еде
круты. За столом сидит только мужской пол: старики седовласые и юнцы с
черными косичками на затылках. Женщины же, и молодые и старухи дряхлые,
чинно стоят за спиной у мужчин и только смотрят. Когда мужской пол
насытится и уйдет, женщины хватают чашки и с жадностью доедают остатки.
Обычай этот премного суров, хуже, чем на Туретчине...
Но это в описании китайских жонок - цветики, а плоды зрелые впереди,
и на своем месте в описании нашем старательно помечены будут, ибо пальцы
худо перо держат и ум от усталости мешку пустопорожнему подобен. Оттого
писание прерываем.
Июля 2 дня.
Обещанное сотворим и опять начнем писать о китайских жонках. Оглядев
со старанием ходящих по улице китайских жонок, дивимся мы невиданному...
Шагают китайские жонки мелко, шатаются в стороны, словно утицы подбитые, и
руками хватаются за прохожих и строения, а чаще по две ходят, чтоб не
упасть. На ногах слабы, ребенку малолетнему уподобились. И узнали мы
причину тому лиху и вздыхали много, а юноша наш, Николай Лопухов, так
громогласно возопил, что китайцы посчитали его за скудоумного. У китайских
жонок ножки дитяти-малолетки, и столь они малы, что обуты в крошечные
башмачки. Китаянки за честь и гордость почитают такие ножки. А как родятся
у них те ножки, то в превеликой тайне держат. Нам же тайны открыл
Фердинанд Вербист. А пометы о том в писании класть сил наших нет, ибо
слеза падает и в сердце холодит, столь страшны муки принимают китаянки,
чтоб поимать те малюткины ножки. Едва родится девочка, ножки ее малы;
приходит злосчастная бабка-повивалиха, взяв лоскут бычьей кожи, в него
зашьет ножку, а поверх холстиной крепко окутает, и те повязки не снимают
до старости. Дитя растет, а ножки, как были у малютки, так и остаются.
Фердинанд Вербист сказывал: девочки в муках корчатся, жалобно стонут,
особливо в лета с пяти до двенадцати от роду. Однако чем меньше ножки у
китайской жонки, тем пригожее она почитается. Самые малые ножки, с полтора
вершка не более, велика честь и радость китайских жонок. И такие ножки
назвали они Хуа-Цзинь-Цза - Золотая лилия.
Описав об этом Азии обычае, казни равном, перо бросаем, ибо словеса
складно на лист не идут. Юноша же наш, Николка, ему мы поведали тайну
китайских жонок, плачет слезно - слезы отроку прощаются: сердцем он
ласков, душой кроток и много жалостлив.
Июля 4 дня.
Пометы кладем спеша. Хоть и жара нестерпимая, шубу на плечи
вскидываем. Таков обычай. Посольство наше богдыхан пред свой престол
зовет. Какова удача обретет на этот раз?
Уповаем на бога...
Июля 6 дня.
Поход наш к богдыхану остался без удачи. Неуспех велик, и тяжек
конец. Царь китайский молод, и хоть умен и учен, заносчив и не в меру
горд. Мы же, посол царский, в холопство перед ним не пали и честь Москвы и
русского царя держим крепко. Царь же китайский лукав и скрытен. Фердинанд
Вербист успел нам шепнуть, что хоть китайский богдыхан и молвит о
пресветлом царе Руси и его грамоте непотребное, ближним же своим наказ
дает тайком и поучает их так: "К отцу моему не бывало эдаких грамот от
белого царя; надобно эту грамоту в стараниях беречь, как самую предобрую
весть".
Китайские князья да бояре безмерно упрямы, тому упрямству их не
сыскать пределов. Повелевают беглеца Гантимура им вернуть, а то-де
Гантимур вам дорого станет и кровь прольется большая.
Товары наши по-прежнему ругают и бесценят: и соболей, и лисиц, и
сукна, и кумач.
Каковы упрямцы?!
Июля 10 дня.
В суетах провели мы день до ночи. Китайский живописец с нас, посла
царского, писал лик и одеяния. Асканья-амбань увещевал, говоря, что
обличье наше китайскому богдыхану для его золоченых хоромин надобно. А еще
сочли за можное дать богдыхану икону Спаса святого для знакомства. Люди
посольства нашего посчитали это за богохульство и дела наши -
противобожьими; грозятся нас, посла царского, в ересях попутать и ложное
кладут и угрожают нам, особливо Никифор Венюков и грек Спиридон. Истинно в
писании помечено: "Слепцам всюду рогатины чудятся".
Июля 11 дня.
Фердинанд Вербист с тайным человеком прислал нам грамотку, в ней
писал о новых происках богдыхановых близких людей. Кровные родичи,
сановники китайского двора, а с ними и сам богдыхан всю ночь думали, как
отписать ответный лист русскому царю. Тот лист сотворил дядя богдыханов, в
нем прописал грубости и обиды престолу светлого русского царя.
Поутру приехал асканья-амбань, и наши дары, данные богдыхану, обозвал
данью. Отдарков не дал, а повелел встать на колени и принять от него
поминки, какие даются победителем в позор побежденному. В гневе те поминки
мы отвергли, сказав:
- Кажется нам чудом, что богдыхан счел подарки великого русского царя
данью. Весь свет знает: великий царь Руси и могуч и богат, от многих
народов дань получает, сам же никому никогда не платит и не платил".
Памятуя слова государя нашего, Алексея Михайловича, сказанные нам при
отъезде посольства, мы доподлинно передали их вельможным людям богдыханова
двора: "Бог благословил и передал нам, государю русскому, править единой и
великой Русью и с гордостью и правдой рассуждать со всеми странами на
Востоке, на Западе, на Севере и на Юге..."
Асканья-амбань в обиде ответ держал таков:
"Богдыхан - суть бог земной, равного ему на земле не может быть".
Асканья-амбань приказал собираться к отъезду из Пекина в Москву, пока
богдыхан не разразился гневом, от коего спасенья-де никому не сыскать.
Вечером, хоронясь, пришел к нам Фердинанд Вербист. "Богдыхановы люди,
- молвил он, - прослышали о расколе в русском посольстве и тому рады". Мы
проведали у Вербиста, каковы скрытые думки богдыхана и его советников,
спросили, боится ли он русской силы? На то Вербист клялся: маньчжуры
перепуганы силой и храбростью казаков на Амуре, строением славной крепости
Албазин, она стоит скале подобна. Листа ответного русскому царю не отпишет
богдыхан, дабы можно пойти войной и крепость разорить, а казаков повывести
вконец, земли по Амуру-реке захватить...
Июля 15 дня.
На дворе посольства нашего шум и переполох. В паланкине, шитом
шелком, принесли носильщики колая - главного богдыханова посланца, мужа
важного, надутого, строптивого. Повелел колай собрать немедля всех людей
посольства. Из паланкина кричал тонкоголосо:
- Будете ли грамоту богдыхановой светлости принимать, упав на колени?
Люди нашего посольства молчали. Колай пуще гневился, кричал громче.
Тогда грек Спиридон, а с ним и другие в робости отвечали:
- Будем!
Мы же, посол царский, тому воспротивились: - Такому позору не бывать!
Как писан лист великому царю будет? И не написано ли в грамоте обид
владыке Руси?
Колай, словно оса жалючая, вскипел, замахал рукой:
- Принимайте, как мы повелеваем!..
Грек Спиридон и его ближние, числом малым, сказали колаю:
- Пусть писан лист по-вашему, примем! Посол Николай нам не указ. Мы -
дети боярские!.. Сами по себе властны!..
Иные же люди посольства противились, отвечали:
- Не примем! Царскому послу подвластны!..
Дабы лист тот позора ради не принять, надумали мы хитрое, требуя до
зари будущего дня помешкать, - мол, мудрость древняя такова: "Многажды
примерь - единожды отрежь".
Июля 16 дня.
Заботы наши тщетны, товары царской казны и людей посольства, как и
прежде, мертвой грудой лежат при дворе. А богдыхановы люди лукавством
преисполнены, на уме держат думку свою: тот товар при нашем спешном
отъезде задаром иметь.
Памятуя о наказе государя нашего: сыскать в Китае для царевой казны
преславный камень - чистый лал, мы с большим старанием тот наказ желали
выполнить. Купцы китайские каменьев-лалов казали много. И те каменья мелки
и светом тусклы и негожи. Сыскался человек кровей латинских, тот человек
скрытно поведал: есть-де камень-лал, сиянию солнца подобен, ценой тот лал
дорог и у посла казны-де на то не хватит. Купцы родовиты Голландского
царства тот лал купить не смогли: столь дорог. Молвили мы, что потребно
лал принесть, дабы разглядеть его красоты и сияние. Лал, в ларчике
скрытый, китайский купец доставил нам в воскресенье. Открыв дверцы ларца,
увидели мы чудо: лал солнце-лазурный, со светлой каплей родниковой сходен
и ростом велик. Такого лала на земле, окромя этого, не сыскать... Зачали
мы с купцом вести торг долгий. Цену купец поставил восемь тысяч лан
серебром. Бились мы в поте лица с купцом более двух недель, и для казны
царской купили тот лал - изумруд великий и славный - за три тысячи лан. То
доброе дело сотворили.
Июля 25 дня.
Богдыхановы посланцы в дерзости ругали нас, посла царского. Прислав
подарки для государя русского, велели выйти во двор и пасть на колени,
хоть лил дождь и грязь вокруг была, оттого многие стали коленями в грязь.
Богдыхановы посланцы горделиво глядели на то позорище. Сочли мы это за
предерзость, ниц не падали и колени в грязи не марали.
Богдыхановы посланцы кричали и грозились, и оттого наши люди, не
желая и дальше сидеть взаперти, все на колени пали, мы же, посол царский,
дабы не обронить чести русского царя, положили в грязь подушку бархатну и
на ту подушку одно колено преклонили, приняв опись подарков богдыхановых.
Грамоты же великому государю богдыхан не послал, и колай молвил, что
слово богдыханово: ждать с три и более недели. Указ и слово его
непреклонны.
Каковы муки?.. И каково надобно терпение?
Август 23 дня.
Богдыханов скорый посланец вести принес и радостны и горьки. Великий
богдыхан велел русскому посольству собираться немедля к объезду. А листа
великому государю отписываться-де не будет, и посла царского Ни-ко-ля за
грубияна считает, и впредь для эдакого посла все ворота в Китайском
царстве запрет наглухо...
Сентября 3 дня.
Сборы наши коротки. Китайские вельможи отменно злобны, и гонят нас
прочь со своей земли. Приехал важный посланец от китайского властелина и
громкогласно молвил: "Коли вы в ночь не оставите города, вытолкаем вас
силой, на то богдыханово слово дано. А товары ваши бросайте где хотите:
телег, лошадей, верблюдов давать не велено..."
От таких подлых угроз товары наши богдыхановы родичи и иные его
близкие люди ценою дешевой купили. К заходу солнца доставили посольству
нашему сто телег, сто пятьдесят лошадей, сто верблюдов и быков. Из города
нас выгнали.
Отслужили молебен дорожный. Сердцем воспрянули люди посольства,
памятуя о долах, горах, городах и селениях Руси пресветлой. Нам же, послу
