- Может быть. Но ответы на все вопросы вы получите, лишь проведя раскопки...
Ночной визит
Он смотрел в сторону шоссе. Прожекторы больше не метались по кустам, они
замерли, скрестившись на том самом мраморном обелиске, и в ярком голубом
тумане Рэдрик отчетливо увидел согнутую черную фигуру, бредущую среди
крестов. Фигура эта двигалась как бы вслепую... вытянув вперед длинные руки
с растопыренными пальцами. А. и Б. Стругацкие. "Пикник на обочине".
1
Лето кончилось. Наступила осень - время наших атак на институты. Получалось
далеко не все, но получалось: упорство и время делали свое дело.
Большую роль сыграла и проведенная нашей Группой в Ярославле Рыбинске и
Костроме выставка по проблемам АЯ. В Группе было уже 300 человек,
соответственно выросло и количество специалистов, в том числе - и желающих
работать на существующих условиях. Мы активно выступали в местной и
центральной печати, на радио и телевидении. Отношение к нам менялось. Не все
ученые поддерживали наши идеи и подходы, но то, чем мы занимались, было
интересно почти всем.
Специалисты зональной межведомственной лаборатории физики твердого тела
кафедры физики Политехнического института начали работу с образцами шлака,
заинтересовавшего их до такой степени, что по их просьбе мы в качестве
аналогов предоставили им образцы разных шлаков, включая и шлак с
Череповецких металлургических заводов; археологами был предоставлен шлак XIV
века. На выставке я познакомился с гидрогеологом Виктором Малышевым, который
активно включился в нашу работу. Для экспедиций он предложил дозиметры и
буссоль. Председатель астросекции Анатолий Огнев предоставил в наше
распоряжение армейский миноискатель, спальники и надувную лодку. Владимир
Гаврилов, главный геодезист Верхне-Волжского треста инженерно-строительных
изысканий - организации, входящей в состав ЯроВАГО и фактически содержащей
его на свои средства, - передал нам для работы в экспедиции металлоискатель
и любопытный прибор ТПК-1 - трассоискатель подземных коммуникаций; этот
прибор заменял собою два, поскольку мог работать как в пассивном режиме,
пеленгуя источники радиоизлучения, так и в активном - позволяя обнаруживать
и пеленговать под землей металлические предметы.
Для проведения программы по определению качества прохождения в зоне
радиоволн мы подготовили приемники, для ночного фотографирования -
фотоаппаратуру, вспышки и термитные шашки, вновь шла подготовка к бурению,
готовилась масса "мелочей", без которых никак не обойтись: хронометры,
секундомеры, биорамки, компасы, бинокли. Все это добро свозилось ко мне, и в
углу комнаты вырастала куча, глядя на которую я начинал сомневаться, утащим
ли мы ее... Ведь мы готовились ехать не менее чем на неделю и осенью, а это
означало, что нужно было брать с собой большое количество продуктов и теплую
одежду.
Еще летом мы получили разрешение на проведение раскопок от
землепользователя, а это означало, что, имея разрешение от руководства зоны
и археологов, мы могли начинать раскопки - в кучу складывались и лопаты.
Туда же шли топоры, пилы, гвозди, веревки, фонари.
Работать планировалось двумя группами, одна из них должна была сменить
другую. Количество участников экспедиции было достаточным. На собраниях
обговаривались последние детали. Вопросы решались быстро. Мы все были
захвачены этим вихрем приготовлений, удачи, атмосферы деловитости. Долгое
ожидание подходило к концу. Задуманное и вымученное сбывалось.
Впрочем, нравилось это далеко не всем. Рассказывая о наших успехах в деле
подготовки экспедиции одному из деятелей ВАГО, любившему дозировать меру
своего к нам благоволения и заботившемуся о том, чтобы содеянное им для нас
было у всех на виду, я заметил, что лицо его медленно мрачнело, теряя
отпускной кайф. Вероятно, наша бурная деятельность в то время, когда всем
положено отдыхать, расценивалась как антизаконная, ведь мы обходились без
благодетелей.
Но размышлять над этим было некогда: куча вещей в углу комнаты таяла - их
развозили и растаскивали по Ярославлю, увязывали, упаковывали, рассовывали
по рюкзакам.
2
21 сентября первая группа выехала для работы Не все шло гладко: вместо
пятерых нас было трое - Игорь Мельников, Олег Рукавишников и я.
По прибытии на место мне пришлось приложить усилия, чтобы раздобыть трактор
с тележкой: нечего было и думать протащить втроем имущество через последние
восемь километров по залитой дождями дороге.
Впрочем, трактору тоже было нелегкою Дорога местами напоминала реку, ухабы
были страшные. Несколько раз трактор застревал в грязи. Время шло, короткий
осенний день близился к концу, а мы все тащились и тащились. Наконец, к
вечеру телега увязла так, что вытащить ее уж никак было невозможно. До
избушки оставалось меньше километра. Телегу отцепили, трактор проехал вперед
и тоже застрял. Намертво. Нужно было помогать трактористу. Уже в темноте
постоянно увязающая и сползающая с дороги в болото машина кое-как
развернулась и, с грехом пополам пройдя рядом с телегой, отправилась в
обратный путь. Вскоре грохот мотора и свет фар скрылись в лесу.
Мы принялись перетаскивать вещи. Около двенадцати ночи, грязные, мокрые и
голодные, мы разместились в избушке, растопив печь остатками дров. Дорога
заняла семнадцать часов.
3
Проклятый шлак глушил все. Приборы безнадежно фонили. Нечего было и
надеяться среди этих шлаковых завалов с высоким содержанием железа
определить местонахождение трубы или "каленых стрел", даже если они были
металлическими. Промучившись с этим до обеда, мы решили поработать приборами
на Северном и Восточном озерах - где-то там, по легенде, лежал "неисправный
корабль". В избушке остался Олег, а мы с Игорем, нагрузившись, двинулись в
путь.
Шел дождь. Разубедить Игоря не удалось, и мы, соблазнившись коротким путем,
стояли перед знаменитой канавкой, не зная, как одолеть ее. Зря потеряв
время, отправились в обход. Беседа шла неспешная. Я пересказывал истории
Гусева, привязывая их к местности, мой спутник говорил о себе. Человек он
был очень интересный. Еще до службы в армии он знал, что получит там
тяжелейшую травму головы. Так все и случилось. Скончавшись на операционном
столе, Игорь, а точнее то, что принято называть душой, в этом новом своем
качестве разглядывал со стороны свое мертвое тело, слушая разговоры
хирургов. Боли исчезли. Его новое, "эфирное" тело парило, с легкостью
подчиняясь мысли. Смерти не было, а он стал свободен как никогда, хотелось
улететь из этого тягостного, болезненного материального мира. Он уже
отправился туда, куда манил его таинственный зов, но вспомнил о матери и
решил не огорчать ее своей смертью. К ужасу и удивлению врачей труп
зашевелился - душа Игоря вернулась в истерзанное тело. С той поры много раз
Игорь поражал друзей и близких своими новыми, экстрасенсорными
способностями, приобретенными в экспедиции "на тот свет".
Дорога была сильно затоплена. Когда мы подошли к озерам, пробраться к ним
оказалось тяжело: тысячи тонн воды, упавшей с неба на болото, буквально
задавили его, торчали лишь верхушки кочек, мох оказался не в состоянии
всплыть. Идти приходилось осторожно, так как легко можно было попасть в
"окно".
Дождь, холод, сырость, хмарь и тишина. Ничего не изменилось здесь за год,
даже погода. А может, ничего и не менялось? Может, в этом забытом Богом
уголке с самого сотворения мира все длится и длится этот серый, безрадостный
денек? Как там в Библии? "Земля же была безвидна и пуста, и тьма над
бездною, и Дух Божий носился над водою". Не совсем то, но близко.
И здесь приборы - "по нулям". Конечно, мы делали эти замеры больше для
очистки совести, честно пытаясь в толстенном слое органики нащупать
массивный "корабль" (если он был металлическим). "Корабля", вероятней всего,
не было. Но мы имели и результат: если допустить, что "корабль" все-таки
находился где-то под нами, то данные приборы для его обнаружения были
непригодны.
Озера плоско простирались на плоском пейзаже. Все было гладко как на ладони.
От картины веяло какой-то вымученной простотой - так пишут художники с
бедной фантазией.
Озера предстояло обойти. Ходить по болотам в одиночку нельзя, и уговор об
этом был серьезнейший. Но в нашей группе не хватало двоих, день шел к концу,
время нужно было экономить, а случиться здесь ничего не могло - все
находилось на расстоянии прямой видимости. Воспользовавшись красноречием и
правами начальника экспедиции, я уговорил Игоря провести две работы
одновременно и поодиночке: ему - закончить работу с приборами, а мне -
обойти озера. Тот с неохотой согласился.
Я отправился в путь с коленами щупа в руках. Мох колыхался под ногами, они
вязли, словно в тесте. Уже через триста метров идти стало как-то
утомительно. Холод не чувствовался, наоборот, стало жарко. Жару прибавилось,
когда я подошел к северной оконечности Северного озера: здесь было много
"окон". Нащупывая дорогу, приходилось постоянно возвращаться. Наконец я
прошел на место предполагаемого вывала леса. Подо мхом лежали деревья, но
нельзя было сказать, что их здесь лежало больше, чем в других местах.
Имелась ли система в их ориентации - неизвестно, это можно было определить,
лишь измерив ориентацию сотен стволов, но в мои задачи это сейчас не входило
- мне достаточно было составить общее представление о районе работы.
Время от времени я свинчивал колена щупа и с легкостью протыкал им мох,
нанося глубины на карту. Работа шла, на холод, несмотря на шедший временами
снег, жаловаться не приходилось, а жажду я утолял клюквой, в изобилии
красневшей на кочках. Пройдя по северному берегу, я повернул на западный,
начав приближаться к Игорю, но уже по другой стороне озера. Здесь было все
то же самое: расстояние до дна 4,5 метра, пружинистый полузатопленный мох и
кислая клюква. Встречались экскременты лосей, а в одном месте потрудился и
"дядя Миша".
Южный берег озера, где, как рассказывал Гусев, после образования этого озера
"в одну ночь" был когда-то песчаный вал, выглядел так же плоско, как и
остальные.
Ярославская, Вологодская и Тверская области с послевоенных лет поражены
одним страшным рукодельным недугом: безмерно поднявшимся уровнем грунтовых
вод после затопления Рыбинского водохранилища. В Ярославле, отстоящем от
водохранилища на 80 километров, по этой причине разрушаются фундаменты
старинных построек.
Здесь, где мы находились, был поднят и уровень воды вообще. Поэтому, не
исключено, песчаный вал мог скрываться подо мхом, всплывшим над старыми
берегами озера при увеличении его глубины. Действительно, в том самом месте,
на которое указывал нам Гусев, дно начало приближаться к поверхности! Вот
вместо четырех с половиной метров - четыре... три с половиной... три! И это
- после обильных осенних дождей.
Я находился уже в районе протоки, выходившей из Северного озера в Восточное.
Продвигаясь в этом направлении, я продолжал мерить дно. Вот я прошел над
наивысшей точкой подводного холма. Глубина вновь увеличивается: 3,5 - 4,0 -
5,0 - 5,5 - щупа больше не хватает. Что там дальше - уже известно, ведь мы
бурили на Восточном озере в прошлом году, там до дна 9 метров. Резкий
перепад уровней!
Мы с Игорем стояли по разные стороны протоки, расстояние между нами было
метра четыре. Мы поговорили, поделившись новостями. Ему, правда, ничего
