хочу, чтобы было записано все.
- Если? Это же учения, ты забьл?
- Легких учений не бывает. Закон Мерфи действует по принципу обратного
квадрата.
Улыбается.
- Из-за приборной доски своей пушки мне ничего видно не будет.
- Кармон поставил для тебя микрофоны в инженерном и операционном
отсеках. И вот пара наушников. Ты все услышишь. Потом можешь заполнять
пробелы со слов людей.
- Как прикажешь.
Покорившись, я беру тетрадь и магнитофон и встаю в очередь у
"адмиральской каюты". Здесь толпа. Обычные подколки насчет номеров, продажи
билетиков и использования чужого кармана.
После этого у меня еще остается время навестить Кригсхаузера, которому,
похоже, необходима моральная поддержка, а также Неустрашимого. Вся эта
суматоха кота раздражает. Он понимает, что это значит. От клайминга он не в
восторге. Мне даже удается несколько секунд потратить на Рыболова.
- Я не силен в молитвах. Скажешь одну за меня?
- Способности здесь роли не играют, сэр. Господь слышит всякого. Просто
признайте Христа своим спасителем...
Его обрывает сигнал тревоги.
Сиденье у моей пушки кажется тверже обычного. Я раскладываю свои
блокноты с ручками и принимаюсь писать. Руки слишком сильно трясутся. Я
сосредоточенно вставляю наушники Кармона себе в уши. Тревога перехода в
гипер раздается, когда я еще не успеваю закончить. Вот Холтснайдер смотрит
на меня и нервно улыбается. Я машу рукой - чистая бравада.
Оповещение клайминга.
Началось. Мы поехали. Холодно. Очень холодно. Мои поры свернулись в
маленькие тугие узлы. Меня трясет. Температура, конечно, понизилась, но не
настолько же!.
Начинается, как и всегда, с ожидания. Медленно текут секунды. На втором
часу Уэстхауз выходит из клайминга достаточно надолго, чтобы убедиться:
корректировать подход не нужно.
Солнце Ратгебера - самая яркая звезда.
Остается думать, больше заняться нечем.
Насколько плотная у них система наблюдения? Видели они наш выход из
клайминга?
Просто сидим и ждем, когда стены на нас повалятся. Последнее плечо
подхода. Моя пушка нацелена заранее. Я четыре раза все перепроверил, просто
чтобы себя занять.
Нигде ничего не происходит. Наушники не нужны. Если бы не случайные
жеваные фразы старпома или командира, операционный отсек легко сошел бы за
могилу. Из инженерного отсека не слыхать ничего, кроме редких замечаний
Вейреса Дикерайду. Все стоны о топливе. Их я фильтрую автоматически.
В оружейном то же самое, хотя там было чуть повеселее, когда первую
ракету снаряжали, тестировали и программировали ее запуск. Тест был выполнен
дважды, а программа перепроверена.
Просто учения. Так обещал командир.
Так чего ж мы все перепуганы до смерти?
- Пять минут.
Отсчет времени ведет Никастро. Человеческого в его голосе не больше,
чем в говорящем компьютере.
Мы уже должны быть близко. В нескольких километрах от точки появления.
Прикидываемся мышкой у стен Вселенной, ищем подходящую норку, куда
намереваемся шмыгнуть. Мышкой, вооруженной до острых маленьких зубов.
В голове не укладывается, как это так может быть, что та фирма ничего
не будет знать, пока мы не начнем стрелять. Все мои инстинкты говорят, что
они ждут нас с мегатоннами смерти в каждой руке.
Боже мой, до чего же хреново ждать вот так! Пугающие мысли типа "а что,
если..." гоняются друг за дружкой у меня в голове, как стая котят, играющих
в пятнашки. У меня взмокли и похолодели ладони. Стараюсь двигаться медленно
и осторожно, не дай бог сделать неуклюжее движение. Не хочу, чтобы заметили,
как я дрожу.
Они не выглядят напуганными. Профессионалы за работой. Но внутри они
скорее всего чувствуют то же самое, что и я. Что поделаешь?.. Мы - великие
притворщики. Мы - воины.
Блин. Уже почти пора. Господи, вытащи меня отсюда, и тогда я...
Тогда я - что?
Глава 8. Ратгебер
Пять. Четыре. Три. Два. Один. Экран наводки орудия передо мной оживает.
Башня намертво застывает по центру в кольцах прицела. Солнце заливает
типичный лунный пейзаж, весь в контрасте черного и белого и в резких тенях
на костях мира, умершего молодым.
- Пошел первый! - поет Пиньяц. - Пошел второй!
Выхлопы ракет оставляют на экране царапины. Я жму на спуск.
Взрыв изумрудного ада, дрожащий на монохроматическом фоне, срезает угол
экрана. В нем бушует непрерывный разряд, превращая в пар скалы и открывшуюся
за ними силовую установку. В инженерном переговариваются. Им надо восполнить
уйму энергии, выкачанной из аккумуляторных батарей.
- Господи! - доносится из операционного отсека в ту же секунду. - Прямо
над нами, сука!
- Что?
- Пошел третий! - распевает Пиньяц. - Пошел четвертый! Клериш, что там
у вас стряслось?
Швейная машинка успевает пробить строчку черных дырочек на башне,
прежде чем мой экран белеет от взрыва первой ракеты. Он пуст.
Четыре секунды. А кажется, что намного дольше. Все происходит так
медленно...
- Двенадцать минут, - завывает Никастро. - Начать расчет и выбор целей!
Сейчас мы в безопасности. Снаружи лунные скалы кипят и сплавляются в
рукотворный обсидиан.
Командир говорит:
- Мистер Пиньяц, перепрограммируйте одну ракету на преследование
воздушной цели. Берберян предоставит вам данные. Истребитель на восемь
часов.
У Пиньяца свои проблемы:
- Командир, у нас заело подъемник третьей ракеты. Похоже, что подающая
тележка откатилась назад и ударилась о среднюю тележку. Предполагаю, что
первая куколка лягнула назад и выбила среднюю с направляющих. Седьмая ракета
у стены подающего колодца. На схемах программирования и управления сработала
блокировка.
- Можете расчистить?
- Туда не доберешься. Придется высылать людей наружу. Какую цель
прикажете отменить?
- Забудь про истребитель. Рискнем.
Я бью кулаком по приборной доске. Если мы останемся в живых после еще
двух заходов, у нас будут еще две ракеты.
На экране появились данные о цели. Я вздыхаю. Дела идут чуть лучше.
Судя по индикаторам, мы уничтожили центр связи Ратгебера. Они не смогут
позвать на помощь. И тот истребитель, возможно, уже раненый, остается
единственным кораблем противника в районе боевых действий.
У меня одна мысль - вернуться домой. Домой? Ханаан - не мой дом. Моя
личная Вселенная сжалась до размеров пекла клаймера и земли обетованной -
Ханаана. Ханаан. Названия-то какие! Тот, кто выдумывал их, - провидец.
Странно. Я всегда считал себя здравомыслящим человеком. Как я сотворил себе
почти бога из обыкновенной базовой планеты?
Может, это случается на клаймерах со всеми?
Наверное, да. Мои спутники редко говорят о каких-либо других мирах. И
Ханаан они вспоминают нечасто, и то лишь в связи с Новым Иерусалимом.
Изумительны выверты человеческого мозга.
Я понял, почему они бесятся на планете. То, что творилось в "Беременном
драконе", не надо понимать как "ибо завтра мы умрем". Люди доказывают, что
они живы, что они остались в живых после встречи с неимоверно враждебной
средой.
Вот так. Я построил модели поведения, но их придется корректировать.
Придется смотреть, в какую и как укладывается каждый из них. А командир? Не
тот ли он человек, которому все доказательства не кажутся достаточно
убедительными? Не узник ли он солипсической Вселенной?
- Шестьдесят секунд, - говорит добрый сержант. Господи, как же быстро
пролетели двенадцать минут. Я еще не готов к очередному погружению в
hexenkessel[2].
Тревога! Я бросаюсь к работе, разметав записки.
- Пошел пятый!
Я тут же начинаю стрелять. Смысла в этом я не вижу, но любое действие
помогает сдержать страх. На какой-то осколок времени движение пальца
заменяет работу всего тела и мозга.
- Пошел восьмой!
Сигнал начала клайминга.
- Тридцать минут. Продолжать расчет и выбор целей.
- Волшебные числа, - бормочу я.
Семь и одиннадцать - номера ракет, которые не удается запустить.
- А?
Мой сосед озадаченно смотрит на меня и трясет головой. Весь экипаж
думает, что у меня от пребывания в тылу мозги прокисли.
От наушников никакого толку. Инженерный отсек - кладбище привидений,
читающих молитвы аннигиляции и термоядерной реакции. В операционном отсеке
Яневич сообщает, что истребитель уцелел в первом заходе и намеревается
удирать. Молчание командира означает, что это для него не ново.
Никастро бесцветным голосом отсчитывает время.
Напряжение растет быстрее температуры. Третий заход решает все.
Я развлекаюсь, отщипывая вкусные кусочки от данных по цели. Семь
термоядерных боеголовок могут вызвать черт знает какие разрушения.
Расплавленные скалы и металл. Люди, мгновенно вплавленные в линзы
черного стекла. Через миллиарды дней, возможно, какой-нибудь жуткий потомок
существа, сейчас бессмысленно барахтающегося в болоте, будет смотреть на
этот лунный прыщ и гадать, какого черта это значит.
Я и сам гадаю. Где тут смысл?
Ну, в данном случае мы можем честно заявить, что они первые начали.
А сейчас, когда по пятам следует смерть, единственный важный вопрос:
"Как нам выжить?" Прочее - пивная пена.
Вселенная здесь, в тени Ратгебера, очень узка. Это длинный одинокий
коридор, в котором даже близким друзьям трудно разойтись.
И снова корабль задыхается в объятиях жестокосердной хозяйки клаймерной
войны - Ожидания. Ждем месяцами. В чем же разрядка? Восемь секунд атаки.
Крошки мяса в огромном жирном сандвиче времени.
Это практически невозможно переварить.
Моя задница сводит меня с ума. Трудно подсчитать, сколько раз мне
приходилось сидеть дольше, но тогда у меня была возможность двигаться.
Желание встать становится навязчивой идеей. Пошевелиться. Что-то сделать.
Хоть что-нибудь...
Никастро считает все громче и громче. Агония в заднице проходит. Смерть
больнее. У меня появилась внезапная и абсолютная уверенность, что я смертей.
Орудия орбитальных станций смотрят наружу. Тот истребитель успел
приготовиться. Он заляжет на нашем пути, большой железный партизан, готовый
выскочить из засады.
Если только мы по безумному везению не разбили ему инстелные волноводы,
он зовет свою стаю. И те с гиканьем летят мстить за базу. Мы оттянем
противника от наших эскадрилий, атакующих конвой. Таким успехом я бы должен
быть доволен. Но не очень радостно отдать жизнь за евангелие от Танниана.
На подлет сюда у истребителей уйдут часы. Ратгебер им уже не спасти. Но
я точно знаю, что наш след они возьмут. Судя по всей моей жизни, иначе никак
быть не может.
Старею, должно быть. Говорят, что пессимизм - заболевание стариков.
Поехали!
Летят ракеты. Пылают залпы лучевых орудий. Моя пушечка сыплет семена.
Зрелище небогатое. Все те же выбеленные кости сожженной планетки,
изъязвленной кратерами. Силуэты перепуганных существ в скафандрах. Они
навсегда останутся в моей памяти, застывшие в последнем бесполезном шаге в
укрытие.
Возвращаемся в призрачный мир, и тут же удар. Сотрясается весь корабль.
- Командир!
Это говорит Вейрес. Тихим металлическим голосом.
- Луч низкой интенсивности задел верхний тор, платы двадцать четыре и
двадцать пять. Незначительные повреждения.
- Очень хорошо. Следите за ними.
Куда как лучше. Давайте не влипать в неприятности, которых можно
избежать за счет внимания к подробностям.
Я ставлю управление пушкой на предохранитель и высказываю в адрес
нашего блестящего адмирала отнюдь не благословения. В эту кашу мы влипли
из-за его психованной игры. Быть пешкой в галактических шахматах - я не это
